Келли Линк - Вляпалась!

Бикл и Лоус вытащили пятерых спящих: трех женщин и двоих мужчин. На мужчин они надели бейсболки "Майами-Гидра", а женщин раздели и рассадили на стульях вокруг раскладного столика. Кто-то положил руки одного из мужчин между ног одной из женщин. Раздали карты. Может, это просто был стрип-покер, и женщинам не повезло. Трудно хорошо играть в карты, когда спишь.

Ларри Бикл стоял за спиной одной из женщин, прижавшись щекой к ее волосам. Казалось, он дает ей совет, как воспользоваться картами, которые у нее на руках. Он не очень крепко держал свою выпивку, и время от времени пиво проливалось на аккуратные колени женщины.

Линдси наблюдала за ними несколько минут. Бикл и Лоус дошли уже до той необузданной, всеобъемлющей стадии опьянения, которую она, будучи в трезвом состоянии, ненавидела больше всего. Фальшивое счастье.

Заметив Линдси, Лоус вскочил на ноги так быстро, что стул под ним грохнулся на пол.

— Так, здрасьте, — сказал он. — Это не то, что вы думаете.

На головах обоих охранников красовались маленькие праздничные колпаки.

По проходу в середине ходил третий мужчина, которого Линдси не знала. Он вел себя так, словно пришел за покупками в "Уолмарт". Одет он был в широкие трусы и праздничный колпак.

— А это кто? — спросил он, плотоядно глядя на Линдси.

Ларри Бикл положил руку на пистолет. Что он собирался делать? Пристрелить ее? Она сказала:

— Я уже вызвала полицию.

— Твою мать… — сказал Ларри Бикл. Он сказал не только это.

— Кого ты вызвала? — спросил Эдгар Лоус.

— Они приедут минут через десять, — предупредила Линдси. — На вашем месте я бы ушла прямо сейчас. Просто уходите.

— О чем говорит эта сука? — с несчастным видом спросил Ларри Бикл. Он действительно был сильно пьян. И так и не убрал руку с пистолета.

Линдси вытащила собственный пистолет, "беретту". Навела его на Бикла и Лоуса.

— Положите оружие на пол и снимите форму. Оставьте ключи и удостоверения. Ты тоже, кем бы ты ни был. Сдайте мне удостоверения, и я не стану писать на вас рапорт.

— У тебя на пистолете маленькие кошечки, — сказал Эдгар Лоус.

— Наклейки "Хелло Китти", — сказала она. — Будем считать это ку[16]. — Хотя она за всю жизнь застрелила только одного человека.

Охранники разделись, но, судя по всему, забыли про праздничные колпаки. У Эдгара Лоуса на груди виднелся длинный фиолетовый шрам. Он заметил, что Линдси смотрит на него.

— Тройное шунтирование. Мне нужна эта работа. Медицинская страховка.

— Не повезло тебе, — сказала Линдси.

Она последовала за ними на парковку. Третьему охраннику, видимо, было наплевать на то, что он голый. Он даже не пытался прикрыться рукой, как это делали Бикл и Лоус.

— Они уже пару раз так делали, мэм, — сообщил он Линдси. — Я слышал об этом от одного своего приятеля. Сегодня была вечеринка по случаю моего дня рождения.

Затем добавил:

— Это мой цифровой фотоаппарат.

— С днем рождения. Спасибо за фотоаппарат, мистер… — Она посмотрела на его удостоверение. — Мистер Джанро. Помалкивайте обо всем этом, и я не стану выдвигать обвинения, как и обещала. Скажите спасибо, если вы согласны.

— Спасибо, — сказал мистер Джанро.

— Фотоаппарат я вам все равно не верну, — сказала Линдси.

— Ну и ладно, — сказал мистер Джанро. — Переживу.

Она смотрела, как все трое садятся в машины и уезжают. Затем она вернулась на склад, сложила униформы, вытащила из пистолетов патроны, привела спящих в порядок и отвезла их на тележке обратно в боксы. На карточном столе стояла бутылка коньяка, которая, наверное, не принадлежала ни Биклу, ни Лоусу, и много пива. Линдси сделала долгий глоток. Ей вспомнилась песенка, и она запела. Высокая, загорелая, молодая, пьяная и… Она знала, что поет неправильные слова. Погребальный костер, озаренный луной. Словно птица в огне. Я по-своему пыталась быть тобой.

На часах было почти пять утра. Идти домой нет смысла. Пол устремлялся к ней волнами, и ей очень хотелось лечь на него.

Спящего в боксе 113 звали Харрисбург Пенсильвания. Всех спящих называли по месту происхождения. В других странах делали иначе. У Харрисбурга Пенсильвания были длинные ресницы и синяк на щеке, который и не думал исчезать. Кожа спящего всегда чуть холоднее, чем кажется. Привыкнуть можно к чему угодно. Она поставила на телефоне будильник на семь утра, за час до начала новой смены.

Утром Харрисбург Пенсильвания все еще спал, а она все еще была пьяна.

Своему начальнику, главному офисному менеджеру, она сообщила только то, что уволила Бикла и Лоуса. Мистер Чарльз бросил на нее страдальческий взгляд и пробормотал:

— Что-то вы неважно выглядите.

— Пораньше уйду домой, — сказала она.

Вместо Бикла и Лоуса она бы предпочла взять на работу женщин, но в конце концов наняла мужчину постарше, с отличными рекомендациями и аспиранта по имени Джейсон, который сказал, что планирует по вечерам работать над своей диссертацией. (Он изучал философию, и она спросила, про какого философа он пишет диссертацию. Если бы он ответил: "Ницше", она, возможно, отказала бы. Но он сказал: "Джон Локк".)

Она уже запрашивала дополнительные средства на оплату камер системы слежения, и когда ей отказали, все равно их купила. У нее были подозрения на счет двоих охранников, которые работали в дневную смену с воскресенья по среду.

Во вторник ей позвонил Алан. Он закричал на языке лин-лан, прежде чем она успела поздороваться.

— Berma lisgo airport. Tus fah me?

— Алан?

Он сказал:

— Я в аэропорту, Лин-Лин, хотел узнать, не могу ли я какое-то время пожить у тебя. Не очень долго. Просто мне нужно на время залечь на дно. Ты даже не заметишь, что я там.

— Секундочку, — сказала она. — Алан? Где ты?

— В аэропорту, — не скрывая раздражения, ответил он. — Там, где самолеты.

— Я думала, ты на Тибете.

— Ну, — сказал Алан, — не сложилось. Я решил уехать дальше.

— Что ты натворил? — спросил она. — Алан?

— Лин-Лин, пожалуйста, — сказал он. — Я все объясню сегодня вечером. Когда ты возвращаешься домой? В шесть? Я приготовлю ужин. Ключ от дома все еще лежит под разбитым кашпо?

— Fisfis meh, — сказала она. — Хорошо.

Он повесил трубку.

Последний раз она видела Алана во плоти два года назад, вскоре после того как от нее окончательно ушел Эллиот. Ее муж.

Тогда они с Аланом были сильно пьяны, а Алан всегда становился куда приятнее, когда напивался. Он обнял ее и сказал:

— Ну же, Линдси. Мне-то ты можешь признаться. Ты ведь чувствуешь некоторое облегчение, правда?

Распухшее небо нависало низко над землей. Линдси нравилась эта внезапная зеленоватая тьма полудня, когда дождь низвергался тяжелыми потоками, барабанившими так громко, что она едва слышала спокойные, шутливые заявления местной погодной вещуньи по радио. Вице-президент попал под следствие; улики указывали на тайное взаимодействие со зловредными духами. Женщина родила полдюжины кроликов. Невидимые воры ограбили местную заправочную. Какой-то культ вышвырнул всех еретиков из популярной карманной вселенной. Иными словами, ничего нового. Небо всегда падало. Машины двигались медленно и плотно всю дорогу до Плантейшн-Ки.

Алан сидел в патио. Под стулом стояла бутылка вина, в руке он держал бокал, наполненный вином вперемешку с дождем.

— Линдси! — воскликнул он. — Выпить хочешь? — Он не стал вставать.

Она сказала:

— Алан? Дождь идет.

— Он теплый, — сказал он и смахнул с ресниц крупные капли дождя. — Там, где я был, очень холодно.

— Я думала, ты приготовишь ужин, — сказала она.

— О! — Алан встал и принялся нарочито старательно выжимать рубашку и льняные штаны в крестьянском стиле. Дождь непрерывно молотил по их головам. — У тебя в холодильнике ничего нет. Я бы сделал Маргариту, но у тебя есть только соль.

— Пойдем в дом, — предложила Линдси. — У тебя есть сухая одежда? Где твой багаж, Алан?

Он хитро посмотрел на нее.

— Ну ты знаешь. Там.

Она знала.

— Ты оставил свои вещи в комнате Эллиота. — Раньше это была и ее комната, но уже почти год она там не спала. Она спала там, только когда проводила ночь в одиночестве.

Алан сказал:

— Все его вещи до сих пор там. Как будто он и сам еще там, лежит где-нибудь в простынях, сложенный, как тайная записка. Жутковато, Лин-Лин.

Алану было всего тридцать восемь. Столько же, сколько и самой Линдси, если, конечно, не вести отсчет с того времени, когда он наконец стал достаточно реальным, чтобы есть собственный торт по случаю дня рождения. Она подумала, что он выглядит на все тридцать восемь. Даже старше.

— Иди переоденься, — сказала она. — Я закажу что-нибудь на дом.