Домик в деревне - Кай Вэрди
Неожиданно прямо перед ним встала маленькая, худенькая кареглазая девочка. Таких — черноволосых, курчавых — требовалось истребить в первую очередь, чтобы гнилое семитское семя больше не могло произрастать на землях, находящихся под рукой великой страны. А эта стоит спокойно, смело смотрит прямо ему в глаза, еще и нагло что-то говорит насмешливым тоном!
На скулах офицера заходили желваки. Выхватив пистолет, он, направив его на девочку, нажал на курок. Раздался сухой щелчок. Черт! Он же все патроны выпустил в этого идиота с бензином! Махнув рукой пробегавшему мимо солдату, он забрал у него автомат и направил его на девочку. Та только шире улыбнулась и повела рукой. И… на офицера вдруг начала надвигаться бесконечная армия людей. Они шли, гордо подняв головы, несломленные, со смертельными ранами, с дырами в головах, сплошь облитые кровью… Они шли, восставшие из своих могил, медленно и неуклонно надвигаясь на него. Офицер закричал, подзывая оставшихся солдат, а потом, подняв автомат, нажал на спусковой крючок. Он стрелял и стрелял, стремясь убить эту толпу, упрямо шагавшую прямо на него. Последнее, что увидел немецкий офицер в своей жизни — это направленное на него дуло пистолета его заместителя.
После гибели своего командира немцы спешно собрали трупы убитых товарищей, и, погрузившись на уцелевшую технику, с последними лучами солнца рванули из этой странной деревни, в которой погибли три четверти личного состава роты.
Аринка шла по пылавшей деревне. Горели дома, горели убитые люди, горели плетни, горели кусты и деревья. Сама земля пылала под ногами. Огонь лизал ноги девочки, обнимал и ласкал своими языками.
Аринка шла… Из глаз ее непрекращающейся рекой текли слезы, тут же высыхавшие от жара пламени, трущегося о ноги ребенка словно ручной котенок. Сквозь пламя проступали обгоревшие трупы на выжженной земле, обнажившиеся печные трубы, обгорелые остовы еще утром живых деревьев.
Она шла, и в ее глазах навечно застывали картины страшных свидетельств гибели людей — разбитые головы младенцев, вспоротые животы, истерзанные женщины с широко раздвинутыми ногами… И кровь… Кровь, казалось, была всюду. А затухающие лучи багрового солнца, скатывающегося за горизонт, лишь усиливали ощущение, что вся деревня словно облита кровью.
* * *
Ровный голос Ивана Васильевича прервал резкий кошачий мяв. Ловя взгляд девушки, прямо перед ней стоял огромный котище какого-то неопределенного серого цвета — то ли черный и почти сплошь седой, то ли белый с черными волосками, пробивавшимися практически по всему телу. Кот, нетерпеливо перебирая лапами, весь напряженный, словно пружина, готовый вот-вот сорваться с места, смотрел на девушку и требовательно даже не мяукал — кричал. Поняв, что Юля его увидела, кот взвился в прыжке, и, не прекращая звать девушку, рванул к выходу из парка.
Юля, мгновенно узнав знакомца, подхватилась с лавки и, тревожно оглядываясь в поисках дочери, которую она буквально только что видела спокойно катавшейся по парковой дорожке, бросилась следом за котом. Скользнув взглядом в направлении его движения, Юля похолодела и рванула изо всех сил.
По дороге, разогнавшись до максимально возможной скорости, с горки летела на велосипеде Лерка. Повернув голову на все усиливающийся звук гремящей из колонок музыки, девушка увидела, как на большой скорости из-за поворота вылетает машина, явно не собиравшаяся притормаживать.
Машина летела навстречу девочке, и Юля отлично знала, что водителю совершенно не видно, что происходит на спуске — обзор на поворот надежно закрывали разросшиеся кусты сирени и черной рябины, давно вросшие в забор стоящего недалеко от них дома, тоже серьезно мешавшего обзору. Сама Юля всегда проезжала этот поворот на максимально низкой скорости, старательно прижимаясь к дальней от дома обочине, чтобы успеть заметить встречное движение и вовремя среагировать, и точно знала, что также поступают и все деревенские.
Понимая, что никто — ни Лерка, ни летящая на сумасшедшей скорости машина, полная молодежи, не успеют затормозить и избежать столкновения — девушка закричала. Кот, прыжками несущийся навстречу Лерке, взвился серой молнией, сбивая летящую на велосипеде девочку. Выпустив от испуга руль, девочка подлетела от удара, и, пролетев по инерции пару метров, врезалась в кусты. Машина, свистя тормозными колодками и оставляя черный след на асфальте, с трудом вписавшись в поворот, проехала по колесам упавшего велосипеда и, снова набрав скорость, рванула к выезду из деревни.
Глава 19
Вытащив из кустов ревущую исцарапанную Лерку, Юля убедилась, что дочь ничего не сломала, и, кроме ссадин и царапин, более серьезных травм не получила. Обняв малышку, Юля опустилась на землю, обессиленно опершись спиной на забор. Голова кружилась, руку выкручивало болью. С трудом удерживая ускользающее сознание, девушка из последних сил прижимала к себе испуганного ребенка, уже не обращая внимания на сбегавшихся соседей, полных праведного гнева. Шум в ушах сливался с голосами возмущавшихся жителей и Леркиным плачем, и превращался в гвалт, в котором Юля тонула, не в силах выбраться из полуобморочного состояния.
Кто-то притащил нашатырь. Резкий запах помог прояснить сознание, а таблетка валидола, сунутая под язык — немного уменьшить боль в руке и начать легче и глубже дышать. Спустя время им с дочерью помогли подняться. Лерка, держась за руку матери, с тревогой поглядывала на нее снизу вверх, все еще всхлипывая.
— Теть Юль, а с великом чего теперь делать? — спросил вездесущий Тимошка. — Там колеса всё… в хлам.
— В хлам? — протянула Юля. — Тогда на мусорку его…
Услышав, как, радостно гомоня, мальчишки бросились к поломанному велосипеду, Юля улыбнулась — на мусорку Леркин велик, конечно, попадет, но позже и в сильно разобранном состоянии. Но сейчас она этому даже порадовалась, сама удивившись, что еще способна чему-то радоваться.
Посчитав, что соседи достаточно высказали дочери за поведение, ругать ее она не стала, просто обработала ребенку ссадины и заклеила пластырем самые большие царапины. Накормив и уложив спать наплакавшуюся дочь, Юля выпила лекарства и тоже прилегла. Но заснуть не получалось. В голове вертелись слова Ивана Васильевича: «Она ни живая и ни мертвая. Не человек она, огневка. Сущность, богами дарованная глупым людям, загубившим и ее, и себя. С тех пор ни одной Аринки в деревне не было». И что ей теперь с этим делать?
Внезапно среди ночи Юле на грудь прыгнул невесть откуда взявшийся тот самый кот. Девушка в испуге подскочила на кровати.
