Рассказы - Грэм Мастертон
— Доктор, — сказала она, и он впервые заметил в её голосе лёгкую небраскскую протяжность. — Мне нужна эта жизнь. И чтобы в ней остаться, мне нужна эта операция. Если вы мне не поможете, я вас уничтожу. Обещаю.
Доктор Арколио посмотрел на лежащий на столе ежедневник. Там, его собственным аккуратным почерком, было написано, что Хелен Эллис договорилась о встрече на сегодня в 3:45. Боже, как же он жалел, что на это согласился.
— Вы должны гарантировать мне три вещи, — тихо произнёс он. — Первое: вы должны быть готовы прибыть в мою клинику на Киркенд-стрит в Кембридже в течение часа. Второе: вы не расскажете о том, кто провёл операцию, никому, кроме мужа.
— И третье?
— Вы должны заплатить мне полмиллиона долларов облигациями как можно скорее, и ещё полмиллиона — по успешном завершении операции.
Миссис Эллис едва заметно кивнула.
— Тогда договорились, — сказал доктор Арколио. — Господи. Не знаю, кто из нас более сумасшедший, вы или я.
В середине февраля Хелен Эллис обедала в ресторане «Джаспер» с подругой, Нэнси Петтингрю, когда к ним подошёл метрдотель и пробормотал ей в ухо, что ей звонят.
Ей только принесли блюдо с моллюсками под мексиканским соусом и бокал охлаждённого шампанского.
— Ох… Кто бы это ни был, скажите, что я перезвоню после обеда, хорошо?
— Говорят, это очень срочно, миссис Эллис.
Нэнси хохотнула.
— Это что, твой любовник, а, Хелен?
Метрдотель невозмутимо продолжил:
— Этот джентльмен сказал, что на счету каждая минута.
Хелен медленно опустила вилку.
Нэнси нахмурилась.
— Хелен? Что случилось? Ты побелела!
Метрдотель отодвинул стул Хелен и провёл её через весь ресторан к телефону. Хелен подняла трубку и бесцветным, как минералка, голосом проговорила:
— Хелен Эллис, слушаю вас.
— Я нашёл донора, — сказал доктор Арколио. — Идеально подходящая ткань. Вы всё ещё хотите это сделать?
Хелен сглотнула.
— Да. Я все ещё хочу сделать операцию.
— В таком случае немедленно приезжайте в Кембридж. Вы что-нибудь ели?
— Как раз собиралась обедать. Я съела кусочек хлеба.
— Больше не ешьте и не пейте. Приезжайте сразу. Чем раньше приедете, тем больше шансов на успех.
— Хорошо, — согласилась Хелен. — Кто это был?
— Кто?
— Донор. Кем она была? Как она умерла?
— Для вас это не имеет совершенно никакого значения. На самом деле, психологически будет даже лучше, если вы не знаете.
— Очень хорошо. Буду через двадцать минут.
Она вернулась к столику.
— Нэнси, прости… Мне надо идти.
— Когда мы только сели обедать? Что случилось?
— Не могу сказать, прости.
— Так и знала, — сказала Нэнси, бросая салфетку на стол. — Это все-таки любовник.
— Позвольте мне рассказать, что нам удалось сделать, — сказал доктор Арколио.
Прошло почти два месяца, началась первая неделя апреля. Хелен сидела в накрытой белой черепицей оранжерее особняка на Чарльз-ривер, на плетёной кушетке, заваленной украшенными вышивкой подушками. В оранжерее вовсю цвели жёлтые нарциссы, однако снаружи все ещё было очень холодно. Небо над куполом стояло цвета размытых чернил, и там, куда солнце не попадало, газоны были покрыты инеем.
— При обычной операции по смене пола яички удаляются, а вместе с ними удаляется и пещеристая ткань пениса. Внешние ткани пениса тогда сворачиваются назад в виде трубки, тем самым образуя искусственную вагину. Но она, конечно же, искусственная, и во многих аспектах не в состоянии нормально функционировать. В особенности ей не хватает полноценной эротической чувствительности. Но я могу дать своим пациентам настоящую вагину. Я могу изъять из тела донора всю вульву, включая мышцы и пещеристые ткани, их окружающие, и трансплантировать их в тело реципиента. Потом, с помощью микрохирургических технологий, разработанных в МИТ при моем участии, нервные окончания «подключаются» к центральной нервной системе пациента… тем самым делая вагину и клитор способными к возбуждению точно так же, как и в теле донора.
— Мне было не до возбуждения, — сказала Хелен с кривой усмешкой.
— Знаю. Но теперь это ненадолго. Вы превосходно восстанавливаетесь.
— Думаете, я сошла с ума?
— Не знаю. Зависит от ваших целей.
— Моя цель — сохранить все, что вы видите вокруг.
— Ну… — сказал доктор Арколио. — Думаю, вам это удастся. По словам вашего мужа, ему не терпится вновь заняться с вами любовью.
— Простите, — сказала Хелен, — что я заставила вас нарушить ваш моральный кодекс.
Доктор пожал плечами.
— Теперь уже поздно. Но, должен признать, я горжусь тем, что мне удалось сделать.
Хелен позвонила в маленький серебряный колокольчик, лежавший на столе позади.
— Тогда как насчёт шампанского, барон Франкенштейн?
Во вторую пятницу мая она пришла в мрачную, просторную библиотеку, где работал Брэдли, и встала посреди комнаты. Она впервые вошла в библиотеку не постучавшись. На ней была длинная шёлковая рубашка алого цвета с алыми шнурками и алые же туфельки. Волосы слегка завиты и стянуты алой ленточкой. Её голубые глаза были слегка затуманены, на губах играла легчайшая из улыбок, а левая рука покоилась на коленке — лёгкая пародия на шлюху, ожидающую клиента.
— Ну что? — спросила она. — Уже четыре часа. Тебе давно пора спать.
Конечно, все это время Брэдли знал, что она была там, и пусть он даже хмурился над документами на землевладение, он не мог разобрать ни единого слова.
— Она готова? — наконец выдавил он.
— Она? — переспросила Хелен. Внезапно она обнаружила в себе новообретенную уверенность. Впервые за долгое время у неё было что-то, чего Брэдли жаждал.
— В смысле ты готова? — исправился он. Он встал. Крепко сложённый, широкоплечий мужчина пятидесяти пяти лет. Седой, с львиной головой, которая хорошо бы смотрелась в качестве садовой статуи. Он был одним из знаменитых бостонских Эллисов — транспортных магнатов, землевладельцев, газетчиков — и сейчас считался самым крупным брокером в лазерных технологиях во всем западном мире.
Он медленно подошёл. Черно-белая рубашка в полоску, мятые голубые слаксы и шикарные малиновые подтяжки. Так старались выглядеть все Эллисы: стиль практичного газетного издателя, типичного пройдохи в прокуренной комнате. Старомодный, но не лишённый особой бостонской харизмы.
— Покажи мне, — сказал он тихим, мягким шёпотом. Хелен скорей чувствовала, что он сказал, чем слышала. Казалось, будто бы где-то вдалеке гремел гром.
— В спальне, — сказала она. — Не здесь.
Он оглядел библиотеку, заставленную антикварными книгами в кожаных переплётах, мрачные портреты предков на стенах. В углу библиотеки, рядом с окном, стоял тот самый печатный станок, который его прапрадед использовал, когда издавал первые выпуски «Бикон-хилл Мессенджера».
— Где может быть лучше, чем здесь? — поинтересовался он. Возможно,
