Юрий Волузнев - Черное зеркало
— Ты уж сам как-нибудь. Мы на кухне покурим, — поморщился Арвид. — С бабой, что ли, не справиться?
— Ты ей особенно-то фейс не разукрашивай, — пошутил, оборачиваясь, третий из них, выходя из комнаты. — Жалко. Она нам еще живой пригодится…
— Жалко у пчелки… Не боись. Нас учили, как с народом обращаться. Имеем, так сказать, некоторый опыт… — успокоил его Саня.
Побледнев, Лариса испуганно смотрела, как он не торопясь снимает с себя кожаную куртку и подходит к ней.
— Как вы смеете!.. — одними губами прошептала она.
— Смею, смею… — хохотнув, ответил Саня. Резким движением дернул ее со стула и бросил на диван. Начал стягивать с нее джинсы. — Терпеть не могу баб в брюках. Лишняя возня. То ли дело юбка: задрал — и никаких проблем… А вот руками махать не надо…
Лариса попыталась было сопротивляться, но Саня мгновенно заложил ей руки под спину, надавил на грудь. Лариса только и смогла с силой сдвинуть ноги…
— Ничего, ничего, раздвинешь, — успокоил ее Саня. Больно надавил коленом между бедер. Протиснул второе, и ноги Ларисы сами собой разъехались в разные стороны.
— Вот так-то лучше, — резюмировал он. Разорвав трусы, отбросил их в сторону. — Потом другие наденешь…
Саня в упор жадно глядел на нее. Лариса попыталась, как ее учили прежде, нейтрализовать его своим гипнотическим взглядом, сосредоточиться и как-то ослабить силу его энергии, чтобы он, почувствовав на себе ее колдовское, пронизывающее насквозь излучение, вдруг обессилел и в паническом ужасе отскочил от нее.
Но тот смотрел насмешливо и снисходительно. Взгляд его нагло сияющих глаз без какого то ни было страха скрестился с ее уставившимися в одну точку зрачками. Под этим полным уверенности в собственном превосходстве взглядом Лариса путалась, не могла сосредоточиться и чувствовала себя все слабее и слабее…
— Ну что ты таращишься? — усмехнулся Саня, расстегивая брюки. — Как драная кошка из помойного бака…
После этих слов все Ларисины гипнотические способности вмиг улетучились, не оставив ни малейшего следа. Она обреченно обмякла и тут же почувствовала, как Саня резким привычным движением вошел в ее лоно…
— Ну что, Казанова? — насмешливо спросил Арвид, через некоторое время входя в комнату. — Как успехи?..
— Да ну ее! — недовольно ответил Саня. — Холодная. Как будто с покойником трахаешься…
— А ты что, много покойников перепробовал? Есть с чем сравнивать?..
— Вот, сегодня первый, — усмехнулся он. — Особенно если учесть, что ее как бы и в природе нету…
Лариса обессиленно лежала на диване, содрогаясь от немых рыданий, в том же положении, в каком ее оставил отвалившийся наконец Саня. Лицо было залито слезами, пальцы судорожно сжимали и разжимали покрывало.
— Разлеглась тут… Одернись! — брезгливо покосился Арвид. — Все. Продолжения не будет. Можешь одеваться.
Лариса, униженная и оплеванная, сгорая от стыда, приподнялась и дрожащими руками начала натягивать джинсы.
— Сейчас мы тебя тут оставим, запрем. Так что можешь не дергаться и дверь не ломать. Сбежишь — поймаем. Хуже будет. Так что без фокусов. Завтра придем, делами займемся. А пока можешь отдыхать сколько влезет. Все понятно?
Лариса молча кивнула.
— Вот и хорошо. Пошли, ребята.
Парни потянулись к выходу.
Саня подошел к Ларисе. Шлепнул ее по ягодице. Лариса вздрогнула.
— Ладно, подруга. Сегодня мне на дежурство, — прошептал он ей на ухо. — А завтра еще побарахтаемся. Так что приготовься. И подмойся хорошенько…
Дверь закрылась В замке дважды повернулся ключ.
Лариса осталась одна.
После ухода непрошенных гостей она вдруг почувствовала, что ноги больше не в силах держать ее тело. Она опустилась на диван. Внутри вдруг лопнул какой-то сдерживающий клапан, и накопившаяся тяжесть, распиравшая ее грудь, мощным взрывом вырвалась наружу. Несдерживаемые рыдания затрясли тело в нервических конвульсиях. Слезы сплошными потоками заливали лицо. Задыхаясь от удушливых спазм, цепко сжимающих горло, она упала на диван. Царапая, продирая ногтями ткань засаленного покрывала, своими длинными пальцами, словно превратившимися в острые железные крючья, исступленно комкала и безжалостно рвала его на куски. Рыча и извиваясь, словно взбешенная пантера, острыми зубами вгрызалась в обшивку дивана, как будто в злобной ярости пожирая своего поверженного врага…
Примерно через полчаса истерика, достигнув своей кульминации, постепенно начала угасать. Обильно изливавшиеся потоки слез постепенно иссякали. Пальцы мало-помалу ослабляли свое напряжение. Бьющееся в конвульсиях тело успокаивалось и лишь время от времени резко вздрагивало от сокращений мышц.
Какое-то успокоение легким покрывалом опускалось на Ларису. Словно мягкие покачивающие волны вдруг подхватили ее, подняли и понесли в какое-то все более и более светлеющее пространство. Лучи теплого света струились отовсюду, лаская и согревая ее помраченное сознание. Новая теплая волна накатилась на нее. И внезапно все вокруг нее озарилось сверкающим золотым светом.
— Кончай реветь, подруга, — вдруг раздалось у нее над головой.
Лариса открыла глаза. Комната сама собой светилась каким-то странным фосфоресцирующим сиянием. Никого не видя перед глазами, Лариса тем не менее ощущала присутствие кого-то, от кого исходил этот поток тепла и умиротворенности.
Чувство неизъяснимой радости и встречи с дорогим и близким человеком преисполняло ее. Она ощутила, как невидимая рука ласково гладит ее растрепанные волосы. Как нежным дуновением овевается ее разгоряченное от слез лицо.
Она слышала, как что-то едва уловимое прошелестело в тишине темной комнаты. Почувствовала, как вдруг хлынувший в ее поникшее тело свежий горячий поток неиссякаемой энергии наполняет все ее существо. Стало легче дышать. Грудь теперь вздымалась ровно и спокойно. Свежий воздух наполнял легкие. Словно чугунные обручи спали с воспаленной головы. И проясненным сознанием она ясно и четко увидела свои мысли, свободно струящиеся в освобожденном от тягостного груза мозгу.
— Илонка… — прошептала она радостно. — Ты здесь?..
Порыв ветра закружился по комнате. Всколыхнулись занавеси на окне. Весело звякнула ложка в стакане. Мелодично зазвенела в серванте стеклянная посуда…
Лариса была не одна. Она поняла это. И слезы радости засверкали в ее глазах, заискрились в свете полной луны за окном.
Теперь ей ничего не было страшно. Свежая струя новой, удвоенной силы влилась в ее тело. Наполнила ее душу. На сердце стало легко.
Лариса встала с дивана, протянула руки навстречу Луне и радостно, победно расхохоталась.
Постепенно сияние в комнате начало угасать. Но, несмотря на это, легкость и ощущение влившейся в ее существо животворящей энергии не покидали Ларису.
Когда совершенно стемнело, она, уже ничего не опасаясь, зажгла верхний свет. Без сожаления швырнула порванные трусики, до сих пор валявшиеся на полу, в мусорное ведро. Потом зашла в ванную. Раздевшись догола, сначала включила душ. Затем наполнила ванну теплой водой и с наслаждением опустилась в нее. И долго нежилась и плескалась, смывая с себя остатки грязи и усталости. Вымывшись, вышла из ванны, насухо обтерлась. И, накинув на себя выстиранный загодя Светкин халат, прошла на кухню.
Вполголоса напевая какую-то внезапно пришедшую на ум мелодию, сварила себе крепкий кофе. И в сопровождении нескольких печенюшек с удовольствием, маленькими глоточками, не торопясь, выпила его.
Лариса не опасалась пить кофе на ночь глядя. А если говорить точнее, она и вовсе не задумывалась о том, когда положено, а когда не рекомендуется его употреблять. Она могла пить кофе с утра до вечера, нимало не беспокоясь, как это отразится на ее сне. Вопреки общепринятому мнению получалось даже наоборот. Выпив чашечку кофе перед сном, Лариса спокойно ложилась в постель, и сон нисходил на нее крепкий и глубокий, беспробудно продолжавшийся до самого утра.
И она не переставала удивляться тем, по ее мнению, чудакам, которые осторожничали с этим напитком, жалуясь на бессонницу даже в том случае, если временной промежуток между последней выпитой чашкой и отходом ко сну равнялся шести и даже более часам…
Лариса ополоснула посуду, вошла в комнату и включила телевизор. Закурила.
Старый черно-белый телевизор показывал плохо, и далеко не все программы. Лариса пощелкала переключателем. Попыталась посмотреть какую-то примитивную американскую комедию, постоянно к тому же прерываемую назойливо повторяющимися рекламными роликами. Но вскоре мельтешение серо-белых теней на тускло мерцающем экране до чертиков надоело ей, и она, зевнув, выключила этот хрипящий ящик.
Погасив верхний свет, зажгла настольную лампу. И, расположившись на диване, лениво начала перелистывать потрепанный порнографический журнал.
