Ирина Скидневская - Фэнтези-2005

— Тогда кончай базар и ступай за мной! Пора выбираться отсюда.

— Я все равно… не буду… твоим… слугой…

— Посмотрим. Совестливые люди в моей команде не нужны. Но я выбью эту дурь из твоей головы!

Волна гнева захлестнула сознание.

— Пошел ты! Сам лягу, но и вас отсюда живыми не выпущу! Мечи снова взлетели над головами, встретились, порождая дивные переливы звона и снопы искр.

Евхаристий отскочил, кривя губы.

— Отличная мысль, герой. Откуда это у вас, у русских, в крови? Погибну, но не сдамся… заплачу любую цену, но не уступлю… А о девчонке ты подумал? Или тебе все равно, что с ней будет?

Вспышка ярости прошла.

— Ты… мерзавец!..

Монах ухмыльнулся:

— Еще какой! Итак, идешь? Или останешься здесь?

Дмитрий помедлил. Туманная струя пси-воздействия меча продолжала течь через голову, растворяя в себе мятущуюся душу, мешая думать. Выхода не было. Судьба Кати зависела от его решения.

— Иду…

— Отлично!

Евхаристий поманил пальцем монаха — напарника:

— Возьми меч.

— Который?

Евхаристий пробежался глазами по залу, подошел к богато украшенному драгоценными камнями эфесу.

— Бери, это Котравей, меч Дурги. Он будет славным помощником нашим мечам.

Монах опасливо дотронулся посохом до столба-орта и, когда тот со стоном задымился, выдернул из него меч. Из груди его вырвался шипящий вопль:

— Ейшуу!..

Стены пещеры ответили рыдающим эхом.

Входя в зал, они заметили на полу следы крови.

— Здесь и в самом деле был бой, — нахмурился капитан Мальцев, нагибаясь и пробуя пальцем подсохшие бурые пятна. — Совсем недавно, буквально полчаса назад.

— Дима!.. — прошептала Катя, зажимая рот рукой… — Они его…

— Вовсе не обязательно, — возразил Северцев. — Это может быть кровь охранников Обители. Или самих похитителей.

— Приготовились! — сухо скомандовал Сундаков. — Пошли!

Они ворвались в зал, освещенный десятками синевато-белых сталактитов, свисающих с потолка, и остановились, пораженные открывшейся панорамой пещеры.

Она была заполнена разной величины столбиками, из которых торчали рукояти сотен мечей! Здесь было жарко. По залу бродили странные запахи, знакомые и незнакомые, и все его пространство было заполнено неслышимыми прозрачными голосами. Это «разговаривали» мечи, лезвия которых прятались в каменных столбах, недоступные взору гостей.

— Мама родная! — вполголоса заметил капитан Мальцев, озираясь; впрочем, ошеломленным он не выглядел. — Не увидел бы своими собственными глазами — не поверил бы!

— Их здесь нет! — прошептал Северцев. — Скорее всего, они в соседнем зале!

— Странно… — так же тихо отозвался Сундаков.

— Что?

— Такие объекты должны очень хорошо охраняться.

— Может, банда Евхаристия уничтожила охрану?

— Плохо верится. Что-то тут не так.

— В принципе я тоже чувствую некий подвох. Что будем делать?

— То, ради чего прибыли.

— Тихо! — приложил палец к губам капитан. — Я слышу голоса…

Все замерли, прислушиваясь к текучей тишине пещеры. Изредка откуда-то в зал долетали тихие потрескивания, шелесты и необычные дребезжащие стоны, будто стены пещеры отражали «мысли» мечей, а не человеческие голоса.

— Они в другом зале, — почти беззвучно произнес Олег. — В зале Мечей Зла и Порока. Чернобой спрятан там.

— А второй меч? Боривой?

— Здесь. — Северцев сделал несколько шагов, разглядывая рукояти мечей, ткнул пальцем в рукоять. — Предлагаю вооружиться. Если воры возьмут Чернобой, справиться с ними можно будет, только взяв в руки меч того же уровня.

— Сможешь вытащить?

— Попробую.

Северцев взялся за рукоять меча, вздрогнул. Руку свело, как от электрического разряда. Но в следующее мгновение он почувствовал такой прилив сил и бодрости, что едва не закричал, рванул меч вверх и поднял бликующее лезвие над собой.

— Есть!

— Тише! — прижал палец к губам Сундаков. — Не стоит терять преимущество неожиданности. Здесь есть другой выход?

— Не знаю. Мы возвращались обратно этим же путем.

— Тогда нам лучше всего устроить засаду.

— Возьми меч. Вдруг они захотят взять с собой еще пару символютов?

Сундаков хотел отказаться, но подумал и согласился.

— Уравновесим шансы. Какой посоветуешь?

— Да любой, какой на тебя посмотрит. Тут хранятся мечи героев, послужившие благому делу.

— Я бы взял вот тот. — Виталий со смешком указал на огромную рукоять, обмотанную простым ремешком, которая вполне могла уместить не одну или две, а целый десяток ладоней. — Но он чуток великоват.

— Это Расей, меч Святогора, по словам Хранителя. Возьми лучше Калибурн, меч Артура.

— Мне по душе русские мечи.

— В таком случае возьми меч Руслана. — Северцев показал на красивую резную рукоять, напоминающую восьмиконечный крест, украшенный рубинами. — У него изумительное имя — Сияющий.

Сундаков подошел к столбу, взялся за рукоять, напрягся. По жилам протек жидкий пламень возбуждения и жизнерадостного нетерпения. Меч практически мгновенно признал нового хозяина, легко прочитав его мысли и движения души. Виталий медленно, без рывка, вытащил его из камня, оглядел, вздохнул с восхищением.

— Красавец!

— Как дети, право слово, — буркнул капитан Мальцев, поджав губы. — Давайте займемся делом, они вот-вот появятся.

— Не хочешь обзавестись ножиком?

— Я не спец по фехтованию. Мой удел — стрелковое оружие.

— Как знаешь. Кажется, они уже идут! Прячемся! Катя, бегом отсюда! Ждите нас у лифта!

— Но я хочу помочь…

— Хотите помочь — слушайтесь!

Девушка шире открыла глаза, изучая лицо путешественника, ставшее жестким и чужим, затем молча повернулась и пошла к выходу из зала, ссутулив плечи. Мужчины проводили ее глазами, переглянулись. Все понимали, что она сейчас чувствует.

— Прячемся, — повторил Сундаков. — Идут!

Послышались приближающиеся голоса, и в пещеру через дальний проход, соединявший залы Обители, проникли шестеро людей: трое парней в кожаных куртках, два монаха с мечами в руках и Дмитрий Храбров, тоже с мечом.

Он не помнил, с чего все началось. В таких случаях говорят: затмение нашло.

Сознание почти полностью перешло в подчинение воли меча, и лишь подсознание, опиравшееся на жизненно важные принципы — совесть, честь и справедливость, изредка вмешивалось в деятельность сознания, и тогда Дмитрий на короткие мгновения спохватывался, начинал думать, искать выход из создавшегося положения. Но потом снова «нырял» в бесплотное облако неуловимых и нереальных движений души, поддавшейся гипнозу черной силы.

Они вышли в зал с мечами, принадлежащими героям былин и мифов, где было значительно прохладнее, и в этот момент в проходе между стеной зала и скоплением столбов-ортов появился высокий небритый человек, в котором Дмитрий не сразу узнал Виталия Сундакова.

Команда Евхаристия остановилась.

Несколько секунд все молча смотрели на неожиданно возникшее препятствие.

Монах растолкал своих помощников, вышел вперед, растянул губы в хищной усмешке:

— Вот так сюрприз! Сам господин Сундаков нас встречает! Я чувствовал изменение пси-потенциалов, но считал, что это старик-волхв бродит поблизости, пытаясь помешать. Вас я никак не рассчитывал увидеть, герр Сундаков.

— Положите мечи на место, — негромко, но тяжело, будто камни ворочал, сказал путешественник, держа руки за спиной.

— Здрасте, я ваша тетя! — сделал шутовской реверанс Евхаристий. — Сейчас испугаюсь и брошусь выполнять приказ. Не лучше ли будет вам, господин экстремал, убраться с дороги подобру-поздорову? Обещаю, мы вас не тронем.

— Верните мечи на место! — тем же тоном повторил Сундаков, посмотрел на Дмитрия. — Дима, образумь его.

Храбров хотел ответить, что он бы рад, но снова сквозь голову пронесся сквознячок чужой воли, и Дмитрий проговорил не своим голосом:

— Уйди с дороги, учитель! Один ты ничего не сделаешь.

— Вот! — поднял палец Евхаристий с одобрением. — Правильный совет. Воспользуйтесь им, пока не поздно.

Из-за толстого столба в двадцати шагах вышел еще один человек, Олег Северцев, также держа руки за спиной.

— О! — с легким удивлением проговорил Евхаристий, переставая улыбаться. — Еще один искатель приключений объявился. Вы мастера на сюрпризы, господа экстремалы. Однако у меня нет времени на светские беседы. Прочь с дороги, иначе мы пройдем через ваши трупы!

— Попробуйте, — спокойно усмехнулся Сундаков, вынося из-за спины сверкнувший меч.

Северцев сделал то же самое.

Наступила короткая звонкая тишина.

Глаза Евхаристия сверкнули, губы снова растянулись в пренебрежительной и зловещей одновременно улыбке.