Элиза Хеммильтон. Происшествие в Ист-Энде - Лин Рина
17. Печать с ромашкой
Среда, 17 декабря 1890 г.
В то утро, когда я пришла в столовую, мисс Брэндон-Уэлдерсон уже сидела за маленьким круглым столиком и как раз приступала ко второму блюду: бекону, тостам и яичнице.
Я снова отвратительно спала и сейчас совсем не хотела есть. Я ничего не слышала о Джейми с вечера понедельника, и меня это не на шутку беспокоило, из-за чего просто кусок в горло не лез и не шел сон.
Но как раз в тот момент, когда Сисси уговаривала меня хотя бы выпить чай, в столовую вошел Клиффертон.
Я никогда раньше не считала появление Клиффертона чем-то хорошим и светлым и больше никогда этого не сделаю, но в то утро оно действительно было, словно свет в окошке. Потому что дворецкий принес почту, и одно из писем адресовалось мне.
Он молча положил его на стол рядом с моей чашкой и направился к мисс Брэндон-Уэлдерсон, которая начала говорить ему что-то о блюдах для рождественского ужина.
Но я их не слушала, а с любопытством взяла письмо в руки. Конверт из небеленой бумаги на ощупь казался немного шершавым. Явный признак, что его послал не состоятельный человек.
Но я сразу поняла, от кого это письмо, когда повернула конверт и увидела печать.
Неокрашенный свечной воск и крошечный бутон, вдавленный в мягкую печать. Засушенная ромашка, так ярко и невинно впечатанная в воск.
Вне всяких сомнений письмо было от Бенджамина Грина.
Всякий раз, когда он передавал мне послание, то украшал его этим скромным цветком.
Сердце учащенно забилось, по коже пробежали мурашки, и я замерла, наслаждаясь этим ощущением, которого мне так не хватало последние шесть месяцев. Такое сладкое-сладкое, как цветочный мед.
Я нарочно вскрыла конверт с неправильной стороны, чтобы не уничтожить печать, и вытащила письмо.
Почерк мистера Грина был таким же, как и он сам. Угловатый, вытянутый, но при этом с плавными закругленными концами, что наводило на мысль о том, что за его суровой и жесткой маской скрывалось что-то большее. Что-то, что я пыталась найти с тех пор, как мы только познакомились.
Письмо было кратким. Всего лишь информация, что господа отпустили его на пятницу, и он прибудет на Парк-стрит в половине шестого, чтобы забрать нас. Однако для меня это звучало как самое прекрасное стихотворение, что только могло существовать. Бенджамин Грин собирался сопровождать меня на рождественский бал.
Элиза, не забывай о деле!Да знаю, знаю. Просто хотела немного помечтать.
К сожалению, я не могла бурно выразить свою радость, только украдкой улыбнулась. Не хотелось, чтобы мисс Брэндон-Уэлдерсон или Клиффертон заметили мою перемену настроения.
Достаточно было и того, что я сказала своей покровительнице, что нашла себе пару на тот вечер. Ей не нужно знать о моих чувствах к моему кавалеру. По крайней мере, до тех пор, пока я сама считала их безответными.
Если Бенджамин Грин когда-нибудь начнет оказывать мне хоть какие-то знаки внимания, вот тогда и поставлю в известность мою дорогую покровительницу.
Я даже до половины не допила свой чай, когда в столовую ворвалась перепуганная Сисси, будто за ней гналась свора бешеных собак.
– Что там опять случилось? – раздраженно проворчал Клиффертон, который как раз корпел над распределением блюд для рождественского вечера. Мисс Брэндон-Уэлдерсон уже продиктовала ему все до мельчайших подробностей.
– Неприятно говорить это, мисс. Но там опять пришел офицер столичной полиции, хочет поговорить с мисс Хеммильтон, – запинаясь и не осмеливаясь посмотреть мне в глаза, проговорила она.
Мне тут же стало одновременно жарко и холодно. Меня будто молнией ударило, так вдруг стало страшно, и я быстро вскочила на ноги, опрокинув при этом чашку. По белой скатерти тотчас растеклось огромное чайное пятно.
Я бросилась в вестибюль, совершенно не думая о том, что нарушила с десяток правил, соблюдения которых от меня требовали. Нет, я не думала об этом. Только умоляла Господа Бога, чтобы офицер не сообщил мне сейчас трагичную новость, что тело Джейми Леннокса было найдено на берегу Темзы.
– Элиза, что происходит? – запоздало крикнула мне вслед мисс Брэндон-Уэлдерсон, когда я уже выбежала за дверь и там чуть не налетела на констебля Эвана Миллера, который в этот момент ждал меня в вестибюле.
Его рефлексы были гораздо лучше моих, так что он смог уклониться, и мы оба избежали неприятного столкновения.
– Какая вы торопыга, мисс Хеммильтон, – сказал он веселым тоном. И у меня в тот же момент словно камень с души упал. Раз он шутил, значит, никто не умер.
– Что вы тут делаете? – едва переведя дыхание и косясь на него исподлобья, спросила я.
– Элиза? – снова окликнула меня моя покровительница, однако без упрека в голосе, она скорее была смущена из-за моего неподобающего поведения.
Знала бы она, как я себя вела до того, как попала в этот дом на Парк-стрит, обзавелась роскошным гардеробом и получила место в университете! У нее бы волосы дыбом встали, так что шляпа бы улетела.
– Джейми попросил зайти к вам, прежде чем я вернусь в участок, – сказал констебль, понизив голос, чтобы не мог подслушать весь дом.
Это было очень тактично с его стороны, но меня в тот момент совершенно не волновало, если бы это кто-то услышал. От одного упоминания Джейми на глазах у меня выступили слезы радости.
– Джейми? С ним все в порядке? – спросила я, и констебль кивнул.
– Да, мисс. С ним все в порядке, – заверил он меня, и я устало опустилась на скамейку перед гардеробом, чувствуя, что могу упасть. – Правда, как я понял, у него серьезное похмелье, он едва на ногах держался. – Моя реакция, казалось, не смутила констебля Миллера. И тут он достал из-за спины что-то завернутое в несколько слоев бумаги. – Но не беспокойтесь, ему стало гораздо лучше. Особенно с тех пор, как он передал мне это. Он просил, чтобы это осталось у вас, – с этими словами он протянул сверток.
– Что это? – спросила я, нерешительно проводя кончиками пальцев по всей длине рулона. Однако вопрос этот был излишним. Я прекрасно знала, что держу в руках.
– Чертежи, – подтвердил мою догадку констебль, не сводя с меня пристального взгляда. Он, видно, еще не до конца понял, как ему ко мне относиться и чего вообще от меня ожидать. А я уже поняла, что он за человек. Хотя, конечно, в тот момент я еще не знала, могу ли ему доверять, но решила все-таки рискнуть.
Я глубоко вдохнула, перестала хмуриться и, стараясь двигаться изящно и элегантно, поднялась со скамьи, чтобы
