Самый жаркий день (СИ) - Березняк Андрей
С сим письмом высылаю Вам указанное количество штуцеров и патронов к ним три тысячи. Делать их можем очень много, получаются они дешевыми, так как лен, порох и свинец за счет казны пока, крепкую водку Гизе варит, но здесь часто случаются неприятности, немец злится и много ругается, потому что порой кто-то нарушает его указания, и происходят несчастья. Один из помощников сильно отравился ядовитыми дымами, а одному кислотой сильно ожгло руку. Зато селитру тоже удалось выбить за счет казны.
К ружьям посылаю пулелейки, но на всех не хватит, а еще механизм для накручивания гильз и снаряжения патронов. С ним справится любой, но прошу Вас следить, чтобы не сломали. Капсюлей на бумажных донцах присылаю в избытке, их делать для нас теперь совсем просто. Отдельно еще один штуцер, который сделал Семен. Он без барабана, но для него специально варили железо, сами делали ствол, который получился длиннее, а сверху с хитрыми винтами труба для выцеливания. Они с французом пытались установить зрительную трубу, но ее хватает на несколько выстрелов, потом либо сама слетает, либо выпадают стекла.
Отчет о делах денежных прилагаю отдельно. Берегите себя, Александра Платоновна, да поможет Вам Господь».
Сейчас передо мной на белоснежной скатерти стоял этот самый необычный патрон. Цилиндрик из плотной ткани, жесткой от неведомой пропитки, увенчанный необычно вытянутой пулей. Слегка блестящий в лучах свечей, которые предусмотрительно отставили подальше. Напротив лязгал механизмом штуцера полковник Кульмин, при этом он напевал легкомысленный водевиль. Переделка старого ружья оказалась существенной, хотя и простой, если вдуматься. Рычажком сбоку надо сдвинуть клинышек запора ствола, вложить в камору патрон, закрыть и оттянуть подпружиненный курок. Спусковая скоба освобождает боек, который вгоняет иглу в запоре прямо в лепешку капсюля.
– Не терпится опробовать, – сказал Федор Владимирович. – Составите компанию?
– Непременно, но чуть позже. Как Вам эта красавица? – я протянула ему «особый штуцер».
– Баловство! – ответил офицер. – В современном бою все решает дружный залп.
– Не скажите! Сразить вражеского командира – великое дело.
– Может, и так, – легко согласился Кульмин. – Но припасов сколько будет тратиться! Заряжать просто, стрелять тоже. Так можно и без пуль сразу остаться.
– Значит, надо стрелять так, чтобы к этому печальному моменту врагов уже не осталось. Еще смотрите: здесь калибр меньше, потому что сталь на ствол использовалась дюже добрая, и его не должно разорвать. А, значит, в патронную сумку больше припаса влезет.
Новый штуцер с вытянутой трубой прицела в самом деле имел диаметр канала всего на три с половиной линии, тогда как тульские ружья – шесть с половиной. Это тоже вызывало сомнения у полковника, но и патрон здесь использовался другой: тонкий, но длинный, навеска пороха тут как у толстого, но легкую пулю он должен выталкивать с огромной скоростью.
– Даже жалко рядовым выдавать, – вздохнул обер. – Сломают.
– Назначьте сразу наказание за поломку, чтобы как образок нательный берегли, – хмыкнула я.
Теперь стала понятна суть письма от графа Аракчеева, которое пришло накануне, еще до послания Вяжницкого. Оно было кратким: «Если испытания будут успешными, господа Кутасов и Готье получат дворянство. Не допустите попадания в руки врага».
С одной стороны, странно новое оружие отправлять для опробования к черту на куличики и сразу в боевой поход. Однако, возможно, смысл в этом есть. Любые стрельбы возле столицы вызовут разговоры, кто-то проболтается, похвастается по пьяному делу, а там и тайна перестанет быть тайной в один миг. Из Азии же вести будут идти полгода, не меньше.
В залу вошел полковник Петров и молча протянул мне бумагу. Ей оказался ответ артиллерийского управления, в коем сообщалось, что идея с казнозарядным орудием признана интересной, указание для воплощения ее в металле даны. Под подписью Великого Князя нашлась приписка, сделанная его рукой: «Передавайте почтение А.П.»
– Чудесница Вы, Александра Платоновна, – только и сказал полковник.
Я только улыбнулась, воспоминания о внезапной и бурной страсти с Михаилом нахлынули приятной, горячей волной. Что же, не ошиблась в любви цесаревича ко всему стреляющему, если оно большое. Но не знаю, удастся ли даже ему сдвинуть с места забронзовевшие умы старых генералов, относящихся к любым новшествам с подозрением.
На стрельбы Кульмин меня все же вытащил, да и всегда невозмутимые охранники вели себя как коты, выпрашивающие сметану. Поэтому пришлось закутаться и отправиться на заснеженный луг. Солдаты быстро установили чурбаки с соломенными чучелами, замотанными в старые тряпки, и начались испытания. Заряжать и в самом деле оказалось удобно, легко было справиться даже в перчатках. Бой у ружей выдался отменным, на ста саженях в цель попали все. На ста пятидесяти из внезапного соревнования выбыли Тимофей и Андрей, после двухсот остались только Аслан и полковник, на двухстах пятидесяти офицер сдался, смущенно сказав, что так далеко просто не видит. А черкес послал пулю точно в «голову» чучела. Кульмин поздравил соперника и в сильном возбуждении позвал молодого рядового.
– Ну-ка, братец, вот тебе ружье и припас к нему. Разберешься?
Солдат бережно взял штуцер, осмотрел его и ловко открыл запор. Повертел в руках патрон и вложил его в камору. Закрыл, взвел курок, прицелился и выстрелил. Попал в ту мишень, что отстояла на сто пятьдесят саженей, видно было даже с линии, как взлетели в воздух ошметки соломы.
– Доброе ружье, Ваше высокоблагородие! – вытянулся рядовой. – Снаряжать дюже удобно!
– Эх, какой молодец! – восхитился полковник и протянул солдату десять копеек. Повернулся ко мне и сказал: – Даже страшно становится. Видите, мы, не торопясь, выстрелили четыре раза быстрее, чем из простой фузеи дважды в бою под крики унтера. Это же шквал смертоносного свинца можно на головы врага обрушить! Но патронов не напасешься этих.
– Казна будет платить – будут патроны, Федор Владимирович, – ответила я. – Что ценнее – свинец и порох или солдат?
– Многие думают, что солдат у нас много, Александра Платоновна. И они бесплатные.
– Вздор! – я даже притопнула ножкой. – Обученный солдат – это дорого! Его кормят, одевают, обувают, в сражении ветеран принесет больше пользы, чем рекрут.
– Никогда не задумывался над этим с такой… меркантильной точки зрения, – подбирая слова сказал полковник.
– А Вы задумайтесь. Война – это деньги. Потраченные и приобретенные. Если война не сулит выгоды государству, то не стоит ее и начинать во многих случаях.
Почему-то этот разговор меня разозлил. Я взяла «особый» штуцер и посмотрела на дальнюю мишень через прицельную трубку. Она была не намертво приклепана к стволу, а имела в передней части винт, которым можно было бы приподнять ее или опустить. Как сейчас нужно было бы сделать, оставалось неизвестным, но я плавно потянула скобу, и ружье бухнуло, пнув меня в плечо. Клубы дыма скрыли результат, но рядом кто-то сказал:
– Отличный выстрел, Ваше Сиятельство, пусть и слегка влево ушло.
В десяти шагах стоял и улыбался своим жутким оскалом Михайло Бондарь. Обритый спереди в половину головы, одетый нелепо: половина куртки из грубого сукна синего цвета, другая – серого, так же странно были выкрашены панталоны.
[1] Крепкая водка – обиходное название азотной кислоты в России вплоть до середины ХХ века.
[2] Эли Уитни и в самом деле не смог добиться полной идентичности деталей своего оружия до конца своей жизни, хотя до сих пор его приводят в пример как первопроходца унификации.
Глава 16
– А ты что здесь делаешь?
Знакомство с этим разбойником у меня вышло мимолетное, но запомнилась его рожа на всю жизнь. И главное – взгляд. Вроде и веселые чертики в глазах, но и пробирает от них до дрожи. Нельзя забывать, что это матерый убийца, что бы он ни говорил про себя.
