Александр Лаврентьев - Пограничник
— Страх охватывает каждую клеточку твоего тела, он парализует душу, он лишает разума и сковывает волю, он дает власть…
Хурмага облизнул губы темно-синим раздвоенным языком и усмехнулся.
— На самом деле ты боишься, я знаю, я чую! Ты боишься, потому что тебе есть кого терять. Я могу пощадить твою плоть, но сжечь твою душу, терзая на твоих глазах твою женщину. И ты будешь бессильно мучиться, умолять меня о пощаде и предлагать в обмен на нее и свое тело, и свою душу… Ты так беспечен, Иван! У тебя такие короткие мысли! Ты потерял единственное оружие, которым ты мог убить меня. И честно скажу, мне такое положение вещей нравится.
Иван молча смотрел в лицо твари. Надо еще потянуть время, чтобы сообразить, как действовать.
Тварь откинулась назад и расхохоталась. Из-за ее спины высвободились и распрямились два огромных крыла. Они были столь велики, что заняли почти всю комнату. То, что еще хоть как-то сходило за лицо майора, на глазах Ивана вытягивалось, сплющивалось, деформировалось, превращаясь в отвратительную морду. Руки удлинились, истончившись, сквозь серую мертвенную кожу проступили похожие на канаты мускулы, переплетенные черными нитями жил. Пальцы растянулись в суставах, ногти выросли и загнулись внутрь.
Через мгновение превращение закончилось, и на Ивана смотрело то самое чудовище, которое он впервые увидел в ночном небе над зимней тундрой под «КучугуйЛагом». Комната сразу как-то сузилась, словно сомкнулись вокруг Ивана голые, покрытые инеем стены. Внезапно Иван почувствовал, что ему нечем дышать. Он встал, отодвинул ногой стул, вскинул винтовку, взяв Хурмагу на прицел.
Тот рассмеялся, и смех его многократным эхом отразился от стен. Иван оглянулся и увидел, что стены исчезли. Вместо них с одной стороны виднелся все тот же мрачный пейзаж с дымящимися пожарищами, а с другой вид повторялся, слегка искажаясь, как отражение в зеркале. Иван отступил на шаг и нажал было на курок, но его удержали слова Хурмаги.
— А ты в курсе, сержант, что за каждый твой выстрел Мария заплатит десятикратно?
Иван замер, опустив оружие вниз дулом. Хурмага проследил за ним взглядом.
— Что, расхотел стрелять? — прошипел Хурмага. — И что ты будешь делать? Теперь, когда ты в моей власти? Твое оружие не причинит мне вреда. Конечно, чисто по-человечески неприятно, когда в тебя палит кто попало. Но с другой стороны, даже приятно ощущать свою силу.
Хурмага хлопнул крыльями, и в лицо Ивану ударил порыв поднятого ими ветра.
— А знаешь, что я сделаю с тобой? Я немножко развлекусь. Вас тут так мало осталось, что невольно начинаешь ценить каждую малость, — и тварь зашлась похожим на кашель смехом.
— Да пошел ты… — тихо произнес Иван и четыре раза подряд выстрелил Хурмаге в морду.
Хурмага отшатнулся. Иван готов был поклясться, что видел, как отлетают куски плоти, но, когда Хурмага снова посмотрел на Ивана, оказалось, что ничего не изменилось. Тварь бросилась на Ивана и одним прыжком перемахнула через стол.
Но Иван не собирался ждать, когда его грохнут, и нырнул под стол. Скользкое покрытие было ему на руку. Он успел достать гранату, сорвав чеку, швырнуть ее под ноги Хурмаге, перевернуть стол и, отгородившись от взрывной волны, сгруппироваться перед взрывом… Взрыв оглушил его. Тяжелый стол приподняло ударной волной и швырнуло на Ивана, но он, не обращая на это внимания, подтянул болтавшуюся на ремне винтовку, перевел ее в положение «очередями», вскочил, прицелился, заодно оценивая ущерб, нанесенный взрывом.
Он не особо надеялся, что граната прикончит Хурмагу, но все-таки хоть какой-то вред она должна была бы причинить. Он быстро осмотрелся: слухи о прочности башен оказались правдой и граната не повредила ни окон, ни зеркал. Только потолок был иссечен осколками да на месте взрыва на полу появилось угольно-черное пятно.
Взрывной волной Хурмагу отбросило в сторону, его огромные крылья распластались по полу, но в остальном, поднимаясь, он чувствовал себя прекрасно. Острые шипы вздыбились на его хребте с сухим костяным треском. В полной тишине зала, в тишине, которая оглушала после взрыва, раздалось его разъяренное шипение. Хурмага оглянулся, посмотрел на Ивана через плечо, лязгнул зубами. Ничего человеческого в нем не осталось. Перед Иваном стоял разъяренный зверь размером с быка, яростно ощерившийся на человека и готовый к драке.
Иван прицелился.
— Ну, гадина, это тебе не автомат Калашникова! Попробуй еще!
Первая же очередь показала, что в руках у Ивана оружие, которое, быть может, и не убьет Хурмагу, но, по крайней мере, может сдержать его натиск.
Хурмага остановился, отступил на шаг. Взревел, выгнув шею, и Иван едва успел отпрянуть от лязгнувших возле него зубов. Он нажал на спуск, и очередь заставила зверя отпрыгнуть. Но стоило Ивану на секунду перестать стрелять, как тварь метнулась к нему: только что она была далеко и вот она уже на расстоянии вытянутой руки.
Иван выстрелил в упор. Но Хурмага оказался быстрее. Он выдернул винтовку у Ивана и отбросил ее. А потом схватил Ивана почти человеческой рукой-лапой за горло, приподнял и с размаху бросил в стену.
Иван видел, как подобное проделывали в фильмах актеры: после таких полетов главные герои вставали и дрались себе как ни в чем не бывало, но на деле все было гораздо больнее. От удара о стену он потерял сознание и тряпочной куклой свалился на пол. А Хурмага снова поднял его и снова швырнул, и не успевший прийти в себя Иван снова перелетел зал и врезался в стену. Полет показался ему бесконечным, словно время замедлило ход. Удара он не почувствовал, но отчетливо услышал хруст костей, скорее всего, это были ребра. А потом был еще удар и еще… Боли Иван не чувствовал. Возможно, действовало обезболивающее, которым его напичкал Андрей перед полетом, а возможно это был шок. Иван не помнил, сколько времени его били, но, в очередной раз сползая на пол, он увидел возле себя винтовку. Хурмага пока еще был далеко, у противоположной стены. Иван протянул руку и схватил оружие. Левая плохо слушалась, может быть, он ее вывихнул, а может, и сломал. Схватил, с трудом поймал в прицел расплывающееся серое пятно, в которое превратился Хурмага, нажал на курок и не отпускал палец до тех пор, пока в магазине не закончились патроны. Наверное, он выпустил их в тварь не менее пятисот. Передышка получилась недолгой — секунд сорок, но Ивану их хватило: перед глазами чуток прояснилось. Боли он не чувствовал. И слава Богу. Он еще успел вставить следующий магазин, прежде чем Хурмага двинулся к нему. Но все окажется бессмысленным, если он не найдет копье Святого Георгия. А еще лучше было найти Марию. У него оставался только один магазин. Иван тяжело поднялся на ноги и, не прекращая огня, качаясь, словно пьяный, направился к черной двери. По крайней мере, она в отличие от стен оставалась на месте.
Наверное, он не дошел бы до нее: для того чтобы сдержать ярость Хурмаги, огневой мощи не хватало даже у штурмовой винтовки, но вдруг пол под ногами Ивана закачался с такой силой, что и Хурмага не устоял. Башня содрогнулась, как от ядерного взрыва. Иван зажмурился в ожидании вспышки, предчувствуя ударную волну…
Но ничего не было, а толчки, мерно следуя один за другим, продолжались. Вид за окнами исчез, сменившись темнотой, потом снова появился, и Иван догадался, ЧТО это было. Это левиафан уселся на крышу башни, как мифическая птица Рух, прилетевшая в свое гнездо. Опоры здания застонали и содрогнулись, явно испытывая предельные нагрузки.
Использовав замешательство Хурмаги, Иван со всей силы толкнул плечом черную створку и выбежал вон.
Он оказался на лестничной площадке. Сообразив, что выше последнего этажа только крыша, Иван бросился вниз. Он едва не упал между этажами, перед глазами плыло, к тому же башню раскачивало. Иван кое-как забросил винтовку за спину, вцепился в перила, стараясь не упасть. Где-то глубоко в недрах башни снова от невыносимого напряжения застонали опоры. Все происходящее походило на сон. Кошмарный сон, от которого хочешь, но не можешь проснуться.
— Мария! — закричал Иван изо всех сил. — Мария!!!
Шатаясь, он сбежал на следующий этаж, распахнул первую попавшуюся дверь, пробежал по коридору, заглядывая во все комнаты, которые попадались ему на пути. Те двери, которые не открывались, он выбивал ногой или прикладом. Ему попадались и роскошные квартиры, теперь загаженные кандарами, и медицинские кабинеты, в которых не осталось ни одного целого предмета, и спортзалы с выбитыми окнами и поломанными тренажерами. Ивана преследовало ощущение, что Конец света наступил давно, не меньше пары месяцев назад, но разум напоминал, что чувства обманчивы. Казалось, что наступление хаоса может остановить присутствие хотя бы одного живого человека, но людей больше не было. Он хорошо помнил это ощущение, сталкиваясь с ним во время войны, входя в брошенные всего несколько дней или часов жилища. И он каждый раз поражался, как быстро дом, который еще вчера был родным для большой семьи, превращался в заброшенную мертвую развалину, даже если стены его были абсолютно целы.
