Фамильяр и ночница - Людмила Семенова
— Даночка, почему ты вернулась так быстро? — спросила она без приветствия. — Неужели ты сделала все дела в Усвагорске?
На миг Дана засомневалась, но бегающие глаза женщины и ее пальцы, бестолково перебирающие фартук, убедили, что та снова пытается увильнуть.
— Не старайтесь, Надежда Тихоновна, я знаю, зачем меня туда послали, — жестко произнесла девушка. — И если вам хоть немного ценно мое уважение, скажите Мелании о моем приезде. Мне необходимо с ней поговорить, а потом я больше вас не побеспокою.
Надежда Тихоновна хотела что-то сказать, но запнулась и горестно развела руками. Оставив Дану на крыльце, она пошла в дом, сгорбленная пуще прежнего.
Наконец в дверях показалась Мелания, и Дана изумленно в нее всмотрелась. Хозяйка артели была одета в красивое и строгое платье по городской моде, украшенное белой камеей, а на ее шее сияла золотая цепочка.
— Что же, здравствуй, Дана, — промолвила она, недобро щурясь. — Проходи, коли тебе так понадобилось меня видеть! Хотя ты могла бы и письмо написать…
— Здравствуйте, Мелания, — ответила девушка. — Вы не подумайте, я не намерена поднимать шум, просто наконец скажите мне правду.
Мелания нахмурилась и знаком предложила Дане следовать за ней. Они пришли в ее прежнюю мастерскую, где также царил беспорядок, и не утерпев, Дана спросила:
— Почему вы закрываете артель?
— Я уезжаю, Дана, в столицу, — улыбнулась Мелания, — и беру с собой лучших художниц, хотя там мы наверняка освоим и новые колдовские пути. Тебя, конечно, не приглашаю, но разве ты теперь в этом нуждаешься? Раз твой дядя так облагодетельствовал нас, то перед тобой вообще все дороги открыты.
— Что же, вы дорого меня продали, нечего сказать, — произнесла Дана. — Я только одного не пойму: к чему была эта комедия с поручением в Усвагорске? Почему вы сразу не открыли мне, к кому и зачем я еду?
Мелания отвела глаза, потерла щеку изящным жестом художницы и ответила после паузы:
— Так решил Глеб Демьянович. У его брата осталась вдова, дети, уже и внуки пошли, и он не желал ранить их, порочить имя покойного низкой связью. Правду знали только я и Надежда Тихоновна, даже парень, которого он прислал, был в неведении (на этих словах Дана чуть заметно усмехнулась). Разумеется, по прибытии ты должна была все узнать, а он бы сам позаботился о том, чтобы сплетни не расползались. А кроме того…
— Вы боялись, что я не соглашусь уезжать, — заключила Дана, — предпочту оставаться свободной колдуньей, которая сама себя кормит и не делает низких обрядов. И тогда вовек вам не видать ни столицы, ни денег, ни богатых клиентов.
— Помни, с кем говоришь, Дана! — холодно отозвалась наставница. — Не тебе, сопливой девчонке, бросать мне в лицо подобные упреки! Я отдала своему делу много лет жизни и заслужила награду. А вот что ты скажешь о себе? Ты не успела сделать ничего толкового, а уже получила даром столько благ! По сравнению с ними место моей преемницы в артели…
— Однако мне было нужно именно это место, чтобы обращать наши силы на пользу людям, — с горечью сказала Дана. — А мой так называемый дядя, как вы прекрасно понимаете, намеревался творить моими руками новое зло!
— Когда же ты повзрослеешь? Добро, зло, любовь, долг — красивым словам место в сказках, а здесь жизнь, Дана! И у всего есть две стороны, два лица! Ты помнишь бедняжку Софью, которой я помогла ребенка скинуть? Тоже зло сотворила, скажешь? Только вспомни, что ребенка этого ей заделал пьяница свекор, а муженек вскорости ее избил, причем лупил только по голове и ногам — пузо не трогал, дабы невинную душу не загубить! Вспомни да понюхай жизнь с мое, а потом нос задирай!
— По крайней мере Софья вас сама об этом попросила, а Бураков лишь по своей прихоти гробит людям здоровье и разрушает город, — возразила Дана.
— С чего ты взяла? Уже насплетничать в Усвагорске успели, вот же люди! — усмехнулась Мелания. — А я тебе скажу, что Глеб Демьянович мудрый, рассудительный человек, одаренный чародей, который научит тебя самой сильной магии! Про таких больше всего-то и злословят, от зависти и глупости, но без него ты будешь прозябать в деревне и продавать обереги за гроши. Я уж не говорю о том, что заживешь ты как принцесса — родных детей-то у него нет, так будет тебя баловать! От этого только последняя дура может отказаться, а я тебя никогда таковою не считала, Дана.
На миг Дана снова ощутила внутри тревожный холодок и подумала, что Рикхард мог обмануть ее во всем, раз умолчал про Силви. Но тут же вспомнила, что помимо его слов были и ее собственные сны, видения, знания второй души, а уж ей она доверяла сполна.
— Зря вы притворяетесь, Мелания, — сказала девушка, горько улыбнувшись. — Я знаю, что Бураков давно делает сонные зелья из трав, растущих на проклятой земле, а его жена — нелюдь, питающаяся людской кровью и душами горожан. И не сплетники мне это сказали: я сама вижу, что творится в таких черных сердцах, как у него и у вас.
Она пристально взглянула в глаза бывшей наставницы, еще надеясь прочесть в них изумление, гнев, обиду, ужас, — но увидела лишь досаду и презрительное недоумение. Конечно, та все знала и пыталась лишь худо-бедно сохранить лицо. Что же, больше ей не придется этого делать перед Даной…
— Прощайте, — вполголоса промолвила молодая колдунья. — Я только надеюсь, вы позволите забрать кое-что из дорогих мне вещей.
— И куда ты пойдешь, дуреха?
— Пока на постоялый двор, а там видно будет.
— А о нас ты подумала? Что если Бураков разгневается за твой побег и все отнимет? Ладно на меня зуб точишь, но подумай о других колдуньях! Чем они будут жить?
— Это уже не моя забота, — заявила Дана, преодолев смятение и чувство вины перед наставницей. Та, к счастью, не стала мешать ей собирать вещи, инструменты, амулеты и даже накопленные деньги, которые девушка на всякий случай хитро спрятала.
Закончив сборы, Дана бесстрастно простилась с Надеждой Тихоновной, молча поклонилась Мелании и пошла в сторону рынка — недалеко от него располагался постоялый двор. Однако силы вдруг оставили ее и она безвольно опустилась на скамью. И даже не знала,
