Юрий Леж - Черный дом

— Не скучай, солдат, — дружелюбно подмигнул Алексею Вечный. — И не сиди надувшись, как мышь на крупу. Вряд ли что ценного из нашей болтовни почерпнешь, да и подполковник твой… а если и поймете, чего не хотелось бы сейчас… вы же пока в курс дел войдете, пока сообразите, что и кто к чему тут у нас, времени столько пройдет, что сегодняшняя тайна секретом Полишинеля будет…

— Над ним еще и подполковник есть? — нарочито изображая удивление, переспросила Маха. — Так-так-так…

— Не над ним, а вместе, а это большая разница, — уточнил Дядя. — Вот это и есть мой отдарок тебе за чипы. Послушай, сама сообразишь, что стоит оно того…

Он коротко, очень коротко и сжато изложил историю попадания в город странной компании из жандармского офицера, боевого унтера-штурмовика и двух женщин — репортерши и неопределенных занятий предсказательницы, лишившейся своего дара. При этом Алексей фигурировал едва ли не ежесекундно, как основной свидетель подлинности рассказа. Еще в самом начале Дядя предупредил: "Ты поправляй, если чего не так скажу… мало ли как бывает…"

Внимательно вслушиваясь в слова аборигена, Маха, казалось, окаменела лицом, превратившись на какое-то время в памятник самой себе. Даже глаза остекленели, что уж было совсем невероятным. Но Ворон мог бы поклясться любыми клятвами, что именно так оно было.

…-…да, история достойная хроник… э-э-э… нет, летописи, — поправила себя Маха, когда Дядя закончил основную часть рассказа, сопровождаемую кивками и поддакиванием Алексея.

Глаза девушки по-прежнему были стеклянными, но лицо ожило, будто странным образом включились мимические мышцы.

— Нужно обдумать, просчитать, но… Дядя, что скажешь насчет "Черного дома"?

Впервые за все время знакомства с аборигеном Алексей увидел, как тот замялся. По сути, ему нечего было ответить, но и промолчать означало некую частичную потерю лица, пусть и перед одним только городским, местным человеком. Ведь в то время Ворон еще считал Маху человеком…

— Слышал, но… еще до всего этого… была старая, почти заброшенная усадьба под городом… да и сейчас, как видишь, есть, — нехотя сказал Дядя. — Постоянно в ней никто не жил, иной раз передавали то военным, то профсоюзам, пытались там устроить то санаторий, то лабораторию какую-то… но местные говорили, что место там… плохое. Дескать, строй не строй, а стоять не будет. Вот так этот дом и существовал то, как стройка, то как заброшенная стройка… постой, еще там, рассказывают, собирались всякие сатанисты, но, ты ведь знаешь, как я к этаким сектантам отношусь, которые одни только истину и ведают…

— Значит, надо туда попасть, — подвела совершенно неожиданное резюме их разговору Маха. — Как, зачем и когда — надо продумать, просчитать варианты. Это дело не пяти минут, согласен?

— Что время нужно, согласен, — ответил Дядя твердо. — А вот в этот "Черный дом" мне не нужно. У меня и здесь полон рот хлопот.

— А я как раз освободилась… — задумчиво сказала Маха, и стеклянные глаза её вновь обрели почти нормальный человеческий вид.

Простучав по столешнице нечто, напоминающее бравурный марш, девушка, казалось, приняла окончательное решение.

— Обеспечишь пока вот на ближайшее время товарищей или господ? на что они охотнее отзываются? — спросила Маха, кивая на Алексея, и Дядя с готовностью подтвердил, мол, какие разговоры, это-то как раз совсем не трудно. — И мне снаряжение подкинешь, поиздержалась я на прошедшей охоте…

И девушка хищно, как небольшой, но смертельно опасный зверек, улыбнулась, показывая идеально ровные, острые зубки…

"Пришли…"

Хромой характерным жестом остановил идущих следом. Они так и замерли в том же порядке, как шли: Маха чуть слева от вожака, в двух шагах позади, а за ней, чуть правее — Мика и Таньча, постоянно жмущаяся к рослому, могучему мужчине, едва только позволяла это сделать обстановка, и — замыкающий Парфений, в этот раз недовольный тем, что его поставили в хвосте маленькой колонны. Недовольство молодого, слегка неуклюжего увальня было так же привычно, как вечный голод Таньчи и знание маршрута Хромым. Всё это уже давно не вызывало ни удивления, ни каких-то других сильных эмоций у подельников.

Сейчас они тоже не обратили особого внимания, как Парфений забормотал себе под нос: "Вот опять… то иди, то стой… то опять иди, то сядь…" Все смотрели вперед, на узкую ленту маленькой речушки, которую и рекой-то назвать было трудно после прохождения метромоста над главной водной артерией Города. Но вот преградой для подельников даже такая речушка служила серьезной и угрожающей. Ее берега, когда заросшие густым низкорослым кустарником, сейчас выглядели так, будто кто-то облил этот кустарник мазутом, а коварный нефтепродукт, недолго думая, взял, да и застыл живыми, тягучими подтеками на ветках, листве, даже на земле, но не стекая постепенно вниз, а продолжая непонятное движение вокруг какой-то внутренней точки, фантастического центра тяжести, неизвестными силами смещенного из центра земли и поделенного на десятки тысяч фрагментов.

Маха успела только, пристально присмотревшись, понять, что вся это тягучая масса живет своей, непонятной жизнью, как Хромой указал подельникам на хлипкие остатки мостка через речушку. На мостке "живого мазута" не было видно ни капли, но вот беда — центр мостка был разрушен и, похоже, задолго до Катастрофы. Только две тонкие металлические балки поддерживали остатки досок при входе и выходе с мостка, а в середине, прямо под балками, блестела угрюмая серовато-бурая, тяжелая и неподвижная вода.

— Рыжая, — чуть повернувшись к Махе спросил Хромой, — ты по такой ширине пройдешь на тот берег?

Девка отреагировала не сразу, в обществе таких подельников она все чаще и чаще предпочитала отмалчиваться, хотя, конечно, хотелось сказать, что мол, запросто, давай не просто перейду, а еще и станцую стриптиз на самой середине, но что-то помешало Махе так вот сгоряча похвастаться, что, бывало, ходила и по такой тонкой, и даже потоньше на первый взгляд, дорожке.

— Правильно молчишь, — серьезно одобрил Хромой. — Место плохое, тут без мыслей никак нельзя…

— А чего думать-то? — забубнил сзади Парфений. — Вон, пусть веревку берет и шагает, если надо, выдернем обратно, на этот берег…

— А сам пойдешь с веревкой? — поинтересовался Хромой, даже не оборачиваясь на Парфения.

— Не-е… ты же рыжую выбрал, пущай она и топает, — во время сообразил отказаться парень.

Не отвечая, Хромой притянул к себе Маху, приобнял за плечи и чуток подвел к мостку. На, казалось бы, давно проржавевших насквозь балках бегали явно видные из-под густого слоя ржавчины цветные пятна: тускло-синие, голубоватые, фиолетовые. Пятна притягивали взгляд, манили, то слегка выступая из глубины, то снова ныряя под рыже-серый слой окислившегося металла. И Маха сразу поняла, что они таят в себе какую-то непознанную, загадочную угрозу. Может быть, становятся скользкими, как лед, если на них наступишь, может быть, проваливаются под ногой, или подталкивают ступню, а может быть, и просто отводят глаза, и человек, шагая, казалось бы, по балке, вдруг оступается и летит прямо в воду. Б-р-р-р… оказаться в этой буроватой, густой и неподвижной жидкости Махе совсем не хотелось.

— Сообразила? — спросил Хромой, даже не взглянув на Маху. — Вот только как пройти, я не знаю. Но видел, что остается от тех, кто попадал в речушку. Вообщем-то, мало чего остается. Ты это учти. Веревку, да, веревку с собой возьми, вон, затяни на поясе, мы тут её придержим, только это совсем не страховка. На той стороне привяжешь ее к поручню мостка, так оно легко перейти, вот только веревка долго здесь не держится, иначе б давно постоянную привесили.

Слушая монотонную речь Хромого, поясняющую, что идти над речкой не просто опасно, а опасно обязательно, и грозит непонятно еще чем, кроме самой обычной, естественной для человека смерти, Маха совершенно не слышала его слов. В ушах девки почему-то мерно, с тяжелой, нарастающей силой звучал раскручивающийся винт вертолета, когда-то виденный ею в кино. Махе показалось, что огромные лопасти поют гулкую и монотонную песню прямо здесь и сейчас, и только через пару секунд она сообразила, что этот звук идет от металлических балок, переброшенных через речушку, но вот только никто из её подельников ничего не слышит.

— В раскоряку ты тут не пройдешь, — продолжал пробиваться сквозь гул упрямый, поучающий голос Хромого. — Ноги у тебя коротки, да и у всех нас тоже. Даже ползком не получится, слишком тонкая балка, придется идти по ней, вот только сама держись, старайся вниз не смотреть, тут хоть и невысоко, но иной раз и в метре от земли голова может кругом пойти…

Маха чуть напрягалась, усилием воли убирая гудение металлических балок из своей головы. Это удалось ей легко, будто просто повернула некий выключатель, и всё стихло.