Фернандо де Без - Повелитель звуков

Ты ищешь спасения и не можешь найти. Так вот оно.

Подобно тому, как существуют наследники Тристана, существуют и наследницы Изольды — женщины, обладающие той же властью, что живет в тебе: способностью разъединять звуки и воплощать их в своем голосе. Наследницы Изольды также могут слышать в чреве звук вечной любви и, предположительно, передавать его в пении. Те же, кто слышит их пение, немедленно влюбляются в них, подобно тому, как это происходит с тобой. Да, мужчины, услышав голос наследницы Изольды, обречены совокупиться с ней. Но ядовитая смазка в ее лоне, влагалищная жидкость, вызывает смерть, как только наследница Изольды достигает пика страсти.

Каждому Тристану суждено повстречать свою Изольду. Твоя Изольда жива. Она покорила все сцены Германского союза несравненным сопрано. Ты узнаешь ее по голосу, равно как и она узнает тебя. Есть способ разрушить заклятие Тристана, что живет в твоем теле. Лишь отыскав наследницу Изольды, ты сможешь изгнать звук любви, поработивший тебя. В наследнице Изольды сокрыта тайна твоего спасения. Но будь осторожен, ее смертельный эликсир опасен для тебя, равно как и твой для нее.

Под посланием не было подписи. Кто бы мог его написать? Может быть, это был знахарь, которого я посетил в Мюнхене? Доктор Шульц? Волшебник Тюршток? Кто бы он ни был, мне нужно было найти его!

По телу пробежала дрожь. В Германии жила женщина, обладавшая тем же даром, что и я! Женщина с великолепным голосом, женщина, способная влюблять, женщина, которая убивает, дойдя до пика страсти, наследница Изольды, чье лоно хранит эликсир вечной любви. Где она живет? Как ее найти? Сколько мужчин падали перед ней ниц, сраженные голосом, и умирали, совокупившись с ней?

Я уже отрекся от своей воли, думая, что обречен до конца дней. Я был рабом своего ядовитого семени, одиночество и гнев шли за мной по пятам. И вдруг это письмо! Луч надежды… И что же мне теперь делать?

Когда я впервые оказался в Карлсруэ летом 1861 года, я вновь стал подумывать о постановке «Тристана», чему немало способствовало дружеское расположение ко мне великого герцога, хотя размолвки относительно роли Тристана дались мне с большим трудом. Особое неудовольствие вызвали у меня предложения Людвига Ш.

Я заявил, что ни под каким предлогом не желаю знать этого певца, а он, в свою очередь, боялся, что телесное уродство, вызванное ожирением, может затмить в моих глазах его талант тенора.

Однажды, находясь в Карлсруэ, я получил предложение от немецкого аристократа, который собирался вступить в брак с русской княгиней. Чтобы порадовать невесту, он намеревался устроить сольный концерт четырех лучших голосов Германского союза. Концерт должен был состояться в Мюнхене, на родине аристократа, на большом балу в честь предстоящего бракосочетания. Мой друг Дионисий также оказался в числе тех четырех. Женские голоса представляли одна знаменитая берлинская контральто и молодая сопрано, недавно имевшая громкий успех в придворном театре Дрездена. Девушку-сопрано звали Марианна Гарр. Для сопровождения был нанят секстет, и, поскольку мы были лучшими из лучших, нам не требовались репетиции.

Придворный театр Карлсруэ предоставил мне отпуск при условии, что я вернусь до следующей постановки «Лоэнгрина», которую предполагалось осуществить тремя днями позже. Таким образом, времени у меня хватало лишь на сольный концерт, и я не успевал навестить тетю Констанцию и зайти в консерваторию, где когда-то учился. Я встретился с Дионисием за городской стеной, у Нейхойзерских ворот, и вместе мы отправились в имение аристократа, расположенное в нескольких километрах от Мюнхена. Ближе к вечеру мы стояли перед огромным дворцом в ренессансном стиле, с высокими окнами и роскошными гардинами. От дворца разбегались во все стороны дорожки, влекущие путников в тенистую прохладу аллей. Повсюду из земли вырастали башенки любых размеров и форм, били фонтаны, росли цветы, наполняя воздух благоуханием. Казалось, владения хозяина простираются далеко за горизонт.

Горящие факелы, водяные лилии в прудах, букеты цветов — все говорило о том, что нам выпала честь стать участниками одного из самых эффектных торжеств в истории Баварии.

Мы были одеты в лучшие концертные костюмы, и я с трепетом ждал начала представления. Дионисий же не проникся торжественностью момента, ему не терпелось побыстрее закончить концерт и соблазнить какую-нибудь женщину, которая смогла бы разделить с ним эту ночь. Мой друг нисколько не изменился.

Нас провели в комнату за кулисами, где мы ожидали выхода к гостям. Все были в сборе, не хватало лишь сопрано. Немецкий аристократ и русская княгиня, жених и невеста, вошли за кулисы, чтобы поприветствовать нас.

Наш гостеприимный хозяин недавно разменял четвертый десяток. В волосах серебрилась седина, придавая лицу несколько суровое выражение, но глаза выдавали его природную мягкость и радушие. А княгиня… О, отец, видели бы вы княгиню! Краше женщины я еще не встречал. Зеленые глаза, тонкий нос, совершенный рот, улыбка, от которой голова шла кругом… Ее звали Анна.

Я наблюдал за Дионисием, когда он склонился в почтительном реверансе перед княгиней Анной. Впервые в жизни он был смущен, красота русской княгини сразила его. Она также взглянула на Дионисия, и в этот момент что-то вспыхнуло между ними. Каждый раз, когда княгиня переводила взгляд на моего друга, ее глаза блестели, и глаза Дионисия отвечали ей тем же блеском. Мой волшебный слух уловил звуки страсти, которая овладела ими.

Нам сообщили, что экипаж сопрано задержался в пути, и после вежливой беседы и беглого просмотра репертуара аристократ и княгиня Анна снова пожали нам руки и пожелали удачи. Потом они направились в главный салон, где их ждали гости.

Я взглянул на Дионисия. На его лице разлилась мертвенная бледность. Впервые в жизни в его юном сердце зажглось пламя любви. Но не ему одному суждено было в эту ночь испытать на себе любовные чары: через несколько минут нас предупредили, что Марианна Гарр наконец прибыла, и мое сердце забилось сильней от предчувствия, что эта встреча не пройдет для меня бесследно.

Внезапно распахнулась дверь, и появилась высокая стройная девушка в накидке с капюшоном. Капюшон спадал на глаза, так что я не смог разглядеть ее лица. Но зато я услышал звучание ее души. Мне хватило двух секунд, чтобы понять, что передо мной моя Изольда! Да, отец, это была она…

ТристанКак волны счастья сердце возносят!О, как все чувства сладко трепещут!В неге, в истоме страсть расцветает,сердце пылает жгучей любовью!Радость в груди! Смех и восторг!

ИзольдаВне мира скорби ты мне достался!

ТристанИзольда мне досталась! Изольда!

ИзольдаТы мне достался! Мир прекрасный,ты — мой высший дар любви!

ТристанТы — мой мир, жизнь моя, высший дар любви!

Ее тело было окружено ослепительным сиянием звуков. Казалось, все звуки земли рождаются в нем. Люди, окружавшие меня, ничего не чувствовали, ведь у них не было моего дара. Но я, способный слышать, как звучат души, не осмеливался поднять глаза. Смотреть на нее было все равно что смотреть на небесное светило в зените, на нестерпимое сияние Божьего света. Марианна замедлила шаг. Несомненно, она догадалась, кто я. Наследница Изольды не могла не услышать звуков, переполнявших меня.

Марианна Гарр подняла капюшон, и мне открылось лицо единственной женщины, которая могла пробудить во мне земную любовь, могла вновь превратить меня в обычного, смертного человека.

Я вспомнил об анонимном письме и задрожал:

«Но будь осторожен, ее смертельный эликсир опасен для тебя, равно как и твой для нее».

Певица взглянула на меня и опустила глаза. С ней творилось то же, что и со мной. Она дрожала. Она признала во мне своего Тристана. Мне показалось, что я смог уловить ее мимолетную мысль.

ИзольдаНу так спроси его сама, смеет ли он прийти?

— Меня зовут Марианна Гарр, — произнесла она.

Мы стояли в метре друг от друга, и оба знали, что мы покорные рабы вечной любви, что наши тела — средоточие смертельного яда, что через наши голоса приходит в мир древнее зло. В ее глазах плескалась та же боль, что и в моих.

В каждом нашем вздохе слышался стон тысяч загубленных душ.

Тот вечер стал для нас не только праздником музыки, но и торжеством любви. В окружении юнкеров, дворян и аристократов Дионисий пел, не спуская глаз с Анны, выражая голосом свою любовь к ней. На следующий день Анна должна была обвенчаться с аристократом, но ее сердце уже принадлежало Дионисию.