Портрет с девятью неизвестными - Небоходов Алексей
Катрин на мгновение замолчала, будто собираясь с мыслями.
– Он пошёл в морозильную камеру, – сказала она наконец. – Мы обнаружили его утром.
– Что случилось? – уточнил инспектор, его голос стал резче.
– Он был заперт, – ответил Пьер. – Замок был заблокирован снаружи, а вентиляция отключена.
Дюрок опустил взгляд на блокнот, его пальцы снова начали быстро записывать.
– Вы уверены, что это не случайность?
Пьер кивнул, его лицо стало ещё более напряжённым.
– Мы проверили. Это не была случайность.
Жанна снова вмешалась, её голос дрожал.
– Когда мы его нашли… его лицо… – она замолчала, её руки дрожали.
– Его глаза были открыты, – добавил Филипп. – Он выглядел так, словно видел что-то… что нельзя объяснить.
Инспектор поднял глаза. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на тревогу.
– И третий? – спросил он.
Все замолчали. В комнате стало так тихо, что было слышно завывание ветра за окнами. Наконец, Катрин подняла голову.
– Софи Делькур, – сказала она, её голос звучал как шёпот.
Дюрок нахмурился.
– Опишите обстоятельства, – потребовал он.
Пьер вздохнул.
– Это была шкатулка, – начал он. – Мы нашли её в её комнате.
– Шкатулка? – переспросил инспектор.
– Да, – ответила Катрин, её голос звучал отчаянно. – Вероятно, она завела её… и…
Она замолчала, пытаясь подобрать слова.
– Внутри была кукла, – продолжил Пьер. – Но это была не просто игрушка. Она… как будто бы ожила.
Дюрок поднял бровь, приковав взгляд прикован к лицу Пьера.
– Ожила? – переспросил он, его голос был напряжённым.
– Мы нашли Софи на полу, – вмешалась Жанна, её голос дрожал. – На её шее были следы, словно её душил кто-то с нечеловеческой силой.
Дюрок ничего не сказал, он просто закрыл блокнот и внимательно посмотрел на каждого из собравшихся.
– Три смерти, – произнёс он наконец. – Все разные. Но вы уверены, что они связаны?
– Это не может быть случайностью, – твёрдо сказала Катрин.
Инспектор долго смотрел на неё, затем отвёл взгляд.
– Что ж, – произнёс он наконец. – Теперь моя задача – понять, кто или что за этим стоит.
Его слова, произнесённые с ледяным спокойствием, заполнили комнату новым уровнем напряжения. Каждый знал, что несмотря на приезд инспектора кошмар продолжался.
Инспектор Дюрок, услышав всё, что рассказали ему постояльцы, стоял неподвижно, словно статуя. Его взгляд был устремлён в сторону окна, за которым яростно бушевала метель. В его голове мелькали обрывки услышанных слов, как куски мозаики, которые ещё предстояло сложить в единое целое.
– Ситуация выходит за рамки обыденного, – чётко произнёс он, будто говорил не только с гостями, но и с самим собой.
Он закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман пальто. Все взгляды в комнате были прикованы к нему. Даже те, кто пытался сохранить хладнокровие, не могли скрыть тревожного ожидания.
– Я останусь в отеле, – добавил он.
Слова инспектора прозвучали спокойно, но их смысл был как гром среди ясного неба. Гости начали переглядываться, некоторые зашептались. Пьер сдержанно поинтересовался:
– Вы уверены, инспектор? – и не смог скрыть обеспокоенности.
– Абсолютно, – твёрдо ответил Дюрок. – Я должен разобраться в происходящем. Три смерти, о которых вы мне рассказали, не оставляют сомнений: это убийства.
– Но ведь… – начал было Филипп, но замолчал, не найдя слов.
Жанна нахмурилась, её лицо побледнело.
– Если вы останетесь, – медленно произнесла она, её голос дрожал, – разве это не значит, что вы станете… частью этого?
Инспектор повернулся к ней, его взгляд был пронзительным.
– А если я уеду, – ответил он холодно, – вы думаете, что что-то изменится?
Гости замерли. Каждый думал о том, что ответ инспектора был правдой. Даже если бы он уехал, их положение оставалось бы столь же безнадёжным.
Пьер глубоко вдохнул, его взгляд на мгновение встретился с взглядом Дюрока.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Если вы решили остаться, я распоряжусь, чтобы для вас подготовили комнату.
Дюрок кивнул, затем снова посмотрел на остальных. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на решимость.
– Вертолёт должен улететь, – сказал он. – Я больше не нуждаюсь в нём.
Пьер вышел из вестибюля, чтобы отдать указания пилоту вертолёта. Густой снег продолжал кружиться в воздухе, покрывая всё вокруг белым покровом. Вертолёт стоял на небольшой площадке. Лопасти медленно вращались, создавая рваные вихри в морозном воздухе.
Пилот, заметив приближающегося Пьера, наклонился к нему.
– Инспектор остаётся? – громко спросил он, перекрывая шум двигателя.
– Да, – коротко ответил Пьер. – Можете возвращаться.
Пилот кивнул. Его лицо не выражало удивления, но в глазах читалась усталость. Он влез обратно в кабину и начал готовиться к взлёту.
Пьер остался стоять на площадке, наблюдая, как вертолёт медленно поднимается в воздух. Его гул становился всё громче, снег вихрем кружился вокруг, заслоняя видимость. Лопасти всё быстрее разрезали холодный воздух, пока вертолёт, наконец, не оторвался от земли.
Гости, собравшиеся у окон, наблюдали за этим ритуалом. Они не могли оторвать глаз, пока вертолёт, медленно удаляясь, не превратился в едва заметную точку на горизонте. Его рёв постепенно затихал, уступая место завываниям ветра.
Пьер стоял, не двигаясь, ещё несколько минут, глядя на то место, где исчез вертолёт. Когда он вернулся в вестибюль, на его лице мелькнула тень отчаяния.
Ночь накрыла «Ля Вертиж» своим тяжёлым покровом, и завывание ветра за окнами сливалось с треском пламени в камине. Казалось, что даже стены отеля дрожат от напряжения, которое не покидало его с самого момента изоляции. Каждый угол, каждая тень будто оживали в этом затерянном месте, добавляя ощущение присутствия чего-то невидимого, но реального.
Филипп Готье сидел в кресле, повернувшись к камину. Его гитара, которая обычно была его спутником в такие моменты, стояла в стороне, прислонённая к стене. Он не играл, не напевал под нос мелодии, как делал это раньше. Сейчас его руки, сложенные на коленях, оставались неподвижными, а взгляд был устремлён в огонь.
Музыкант выглядел уставшим, но в его движениях читалась какая-то странная напряжённость. Он будто пытался сохранить спокойствие, но с каждым мгновением становилось всё труднее. В комнате царил полумрак, освещаемый лишь мерцанием пламени. Тени от огня играли на стенах, как живые существа, и каждый вздох казался громче, чем должен быть.
На столике рядом с ним стоял бокал с вином, из которого он так и не сделал ни глотка. Лёгкая дрожь его пальцев выдавала нервозность, а взгляд время от времени падал на дверь, словно он ожидал, что она откроется в любой момент.
Филипп вздохнул, провёл рукой по волосам и посмотрел на старинные часы, стоявшие на полке. Их стрелки двигались медленно, почти лениво, но каждый щелчок, раздававшийся в комнате, напоминал ему о том, что время идёт. Ночь ещё только начиналась, но уже казалась бесконечной.
Его мысли метались, создавая вихрь из обрывков воспоминаний, недосказанных слов и тревожных предположений. Филипп знал, что этот разговор может изменить многое. Или ничего. Но отказаться он уже не мог. Один из постояльцев назначил ему встречу. Ожидание наполняло воздух вокруг него чем-то вязким и невыносимым.
Ещё один взгляд на дверь, и его сердце замерло. Казалось, что шаги раздались за её пределами, но звук был настолько тихим, что Филипп сам не был уверен, услышал ли что-то. Он сжал подлокотники кресла, наклонился чуть вперёд, напряжённо вслушиваясь в гулкие завывания ветра.
Комната, наполненная запахом старого дерева и прогоревших дров, казалась ему слишком тесной. Каждый шорох, каждый звук за пределами её стен усиливали напряжение. Филипп медленно поднялся с кресла и подошёл к столу. Его рука потянулась к бокалу, но он не сделал ни глотка. Его взгляд снова метнулся к двери.
