Шесть баллов по Рихтеру - Екатерина Алексеевна Каретникова
Тогда его привели в детский сад на целый день и оставили там одного. В первый раз. То есть, не одного, это его вряд ли напугало бы, а с почти незнакомой теткой-воспитательницей Снежаной Андреевной и пятнадцатью мальчишками и девчонками. Такими же, как он, и не такими. У них были головы, руки, ноги, глаза, рты – все как у людей, но эти маленькие люди не хотели ни смотреть на Феликса, ни разговаривать с ним.
– Феликс, – сказала Снежана Андреевна и фыркнула. – Это ж надо было так назвать.
Фраза соскользнула с губ воспитательницы будто случайно, в никуда, но ее все услышали, не только Феликс. Услышали и начали осторожно хихикать. Сначала стоявшие поближе. Потом остальные. Через пару минут вся группа давилась судорожным смехом.
Снежана Андреевна заглянула в журнал и снова поморщилась:
– Брикин.
Группа взорвалась. Хохотали все. Хохотали до слёз, до икоты.
– Еще лучше, – то ли этим потным от ржания рожицам, то ли самой себе сказала воспитательница. – Феликс Брикин. Умереть не встать. Ладно. Ладно, дети. Построились парами! С Брикиным встанет тот, кто у нас громче всех смеялся. Золотцев? Вот Золотцев и встанет.
– Ни за что! – заорал лохматый мальчишка в футболке с медведем. – Ни за что я не встану с этим Хелисом. Он это, он анализы, наверное, принимает. Вы что, не слышали? Лаборатория Хелис? Ну Снежана Андреевна!
Феликс закусил губу и вышел из комнаты.
– Брикин! – окликнула воспитательница. – Брикин, ты куда?
Но он не обратил внимания, как будто говорили не ему. Он прикрыл дверь и вчесал (устремился? Да. Или помчался) по длинному коридору туда, откуда лилась темнота. Темноты он не боялся.
Феликс тряхнул головой, прогоняя мысли о том, совсем давнем знакомстве. Оно закончилось для него двумя годами ада и шрамом на внутренней стороне ладони – от бороздок ключа, который он однажды пытался вырвать у воспитательницы, чтобы уйти. Навсегда уйти из ненавистного места.
Теперешнее знакомство едва ли обойдется дешевле. Просто он стал старше, и так легко не позволит издеваться над собой. Конечно, вряд ли он с ними справится. Их много, Феликс один. Но они дорого заплатят, если что. Он постарается. Чем дороже, тем лучше. А потом пусть бьют. Не убьют же. Наверное.
Беда случилась раньше, чем прозвучало его имя. Внезапно, хоть он и ждал ее. Просто Феликс думал, что все начнется иначе. А началось так – на этот раз в его руки попал маленький металлический ключ.
Глава первая. «Гремучая»
– Тюша, ты знаешь, что такое сверхлень? Это когда ты полгода умираешь по своему Аркадию, но тебя не поднять, чтобы помыть колеса у чемодана, который он завтра тебе понесет.
Мама вздохнула и отодвинула клавиатуру. Она была у нее стильная, с красной подсветкой и бесшумно нажимающимися кнопками. Тюша бы тоже от такой не отказалась, но две одинаковых клавиатуры в квартире – плохая идея. Еще можно красить волосы в один цвет или губы одной помадой. Мама говорила про такое – как из общежития. Тюша с трудом представляла себе, что такое общежитие и почему там все должны были краситься в один цвет, но это ее не сильно беспокоило. Были проблемы важнее.
– Мам, Аркадий не понесет, – призналась Тюша. – Он вообще не поедет меня провожать.
– Как не поедет? – удивилась мама. – У вас же любовь до гроба, а ты уезжаешь на три месяца.
– Считай, что гроб уже того.
– Что?!
– Гроб любви, – хмыкнула Тюша и почувствовала, что губы ее не слушаются, а из глаз вот-вот хлынет. – Мы расстались.
– Приехали, – вздохнула мама. – Вот так – раз и навсегда?
– Да, – кивнула Тюша и вдруг разозлилась. – Ты же рассталась с папой вот так – раз и навсегда. А я – твоя дочь, между прочим.
Мама посмотрела на Тюшу странным долгим взглядом.
– А ты – моя дочь, между прочим, – медленно повторила она и вдруг будто приклеила к лицу улыбку. – Ну и хорошо! Не нужны нам никакие мужики. Тем более, что Аркадий никогда тебе не подходил.
– Но он же тебе нравился, мам! Ты говорила, что он надежный.
– Значит, я ошиблась. Надежные не бросают. Или это ты его бросила?
Тюша посмотрела на маму и всхлипнула.
– Сначала он был надежным, а потом надежности не хватило, да? – спросила мама.
– Это она виновата, – прошептала Тюша. – Она лезла к нему, все время лезла. Без стыда и совести!
– Она к нему лезла, а он не останавливал.
– Он сначала останавливал. А она все лезла и лезла. Я бы тоже могла, наверное, но мне так стыдно.
– Даже не думай. Если так поступать стыдно, зачем? Чтобы привлечь внимание?
– Да. Она же привлекла. Она писала ужасное. Про – ну я даже не могу сказать, про что.
– И не нужно, Тюш. Люди бывают очень разные, такие тоже.
– Но все считают, что она хорошая!
– Кто все? Аркадий?
– И Аркадий, и еще там – из нашего класса.
– Так бывает, к сожалению. Ты правильно сделала, что ушла. Ты же ушла из их компании?
– Да.
– Я однажды никак не могла уйти. И меня засасывало, как в болото.
– А рассказать, мам? Ему нельзя рассказать то, что я про нее думаю?
– Я однажды попыталась. Лучше не стало. Кажется, он решил, что все наши проблемы из-за ее чувств к нему, и ему это тешило самолюбие. Он же не знал, что у нее были совсем другие цели.
– Какие?
Мама прикрыла глаза, как будто пыталась что-то вспомнить. Или, наоборот, забыть.
– Она приехала из другого города и хотела остаться в нашем любой ценой.
– Что уж такого особенного в нашем городе?
– Сейчас – ничего. Понимаешь, просто есть люди, которые считают, что если они идут к своей цели, то любая помеха на пути – это просто помеха, которую нужно отодвинуть. А не человек или чувство. Обычная досадная помеха.
– И чем все кончилось?
– Не знаю, Тюш. Для меня все кончилось тем, что я встретила твоего отца.
– А потом вы и с ним разошлись.
– А потом мы и с ним разошлись, но вовсе не из-за подружек.
– А из-за кого, мам? – Тюша вскочила с дивана. – Вы никогда мне толком не объясняли. А я имею право знать?
– Мы объясняли, – вздохнула мама, – просто причина не казалась тебе уважительной. Ладно. Завтра приедем к отцу, поговоришь с ним.
* * *
В «Гремучей» было хорошо. Тихо. Тюша любила эту тишину, совсем не похожую на городскую. В городе тишина
