Келли Линк - Вляпалась!
Он выглядел обеспокоенным.
— Господи, Баннатин, прости меня…
У него был такой испуганный вид, что ей захотелось рассмеяться. Она осторожно опустилась на землю. Весь мир был бокалом, а внутри этого бокала плескалось шампанское, а Баннатин, будто искристый пузырек, взлетала все выше, и выше, и выше.
Она сказала:
— Прекрати извиняться, ладно? Было здорово! Выражение у тебя на лице. Вот так зависнуть в воздухе. Давай еще раз, Бисквит! Сделай это еще раз. На этот раз я позволю тебе сделать все, что захочешь.
— Хочешь, чтобы я сделал это еще раз? — спросил он.
Она чувствовала себя маленьким ребенком.
— Давай еще раз! Давай еще раз! — сказала она.
Конечно, не следовало садиться к нему в машину. Но это был всего лишь старый извращенец Поттер, и он был в ее власти. Она объяснила, что он должен дать ей больше денег. А он просто сидел и слушал. Сказал, что надо поехать в банк. Он провез ее через весь город, припарковался за магазином «Фуд Лайон».
Она не волновалась. Он все еще был в ее власти. Она сказала:
— Что ты хочешь делать, извращенец? Собираешься пошарить по мусорным ящикам?
Он смотрел на нее.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
Она сказала:
— Четырнадцать.
— Сойдет, — сказал он.
— Почему ты уехал после окончания школы? Почему ты всегда уезжаешь?
Он сказал:
— А почему ты порвала со мной в одиннадцатом классе?
— Не отвечай вопросом на вопрос. Никому не нравится, когда ты так делаешь.
— Вот, может быть, поэтому я и уехал. Потому что ты вечно на меня орешь.
— В школе ты не обращал на меня внимания. Как будто ты меня стеснялся. Увидимся позже, Баннатин. Отстань, Баннатин. Я занят. Разве ты не считал меня симпатичной? В школе было полно парней, которые считали меня красивой.
— Они все идиоты.
— Ты меня неправильно поняла. Я не то имел в виду. Просто я хотел сказать, что все они и вправду были идиотами. Признайся, ты ведь тоже так думала.
— Давай сменим тему.
— О’кей.
— Дело не в том, что я тебя стыдился, Баннатин. Ты меня отвлекала от дел. Я старался следить за успеваемостью. Пытался чему-нибудь научиться. Помнишь, как однажды мы с тобой вместе делали уроки и ты порвала все мои конспекты и съела их?
— Я так поняла, они до сих пор не нашли того парня. Того психа. Который убил твоих родителей.
— Нет. И никогда не найдут. — Он бросал камни туда, где раньше сидела сова, и сбил с ветки эту жалкую, невидимую, отсутствующую птицу.
— Нет? — спросила она. — Почему?
— Я об этом позаботился. Знаешь, он ведь хотел, чтобы я его нашел. Он просто хотел привлечь мое внимание. Поэтому тебе надо быть осторожной, Баннатин. В мире есть люди, которым я очень не нравлюсь.
— Твой отец был очень милым. Всегда давал двадцать процентов чаевых. Целый доллар, когда заказывал только кофе.
— Да. Я не хочу о нем говорить, Баннатин. Все еще больно. Понимаешь?
— Да. Извини. Как твоя сестра?
— Нормально. Все еще в Чикаго. У них теперь ребенок. Девочка.
— Ага. Я, кажется, слышала. Симпатичная?
— На меня похожа, представляешь? Но она вроде ничего. Нормальная.
— Мы что, сидим на ядовитом плюще?
— Нет. Смотри, там олень. Наблюдает за нами.
— Когда тебе на работу?
— Не раньше шести утра. Только сначала мне нужно забежать домой и принять душ.
— Отлично. А пиво еще осталось?
— Нет, извини, — сказала она. — Надо было принести побольше.
— Ничего. Сейчас принесу. Ты будешь?
— Почему бы тебе не уехать отсюда?
— Зачем мне обслуживать столики в другом месте? Мне нравится здесь. Я здесь выросла. Для ребенка это хорошее место. Мне нравятся все эти деревья. Мне нравятся здешние люди. Мне даже нравится, как туристы очень медленно ездят отсюда до Буна. Мне просто нужно найти новую работу, иначе мы с мамой друг друга поубиваем.
— Я думал, вы нормально ладите.
— Ага. Пока я делаю все в точности, как она говорит.
— Я видел ее на параде. С каким-то ребенком.
— Ага. Она присматривает за дочкой подруги из ресторана. Маме это нравится. Она читает ей сказки. Мама терпеть не может диснеевские фильмы, а ребенок только их и хочет. Сейчас они читают «Волшебника Страны Оз». Кстати, я должна взять у тебя автограф. Для мелкой.
— Конечно! Ручка есть?
— Блин! Нету! Ладно, неважно. Может, в другой раз.
Сначала темнело медленно, а потом вдруг все резко погрузилось во мрак. Так было всегда, даже летом, словно дневной свет вдруг осознавал, что ему срочно нужно оказаться в другом месте. Не здесь. Она приезжала сюда по выходным и читала в машине детективные романы. В окна бились мотыльки. То и дело она выходила, чтобы пройтись и поискать детей, попавших в беду. Она знала все места, куда им нравилось ходить. Иногда мутанты репетировали на бывшей сцене. Они создали музыкальную группу. Они все время спрашивали ее: ты точно не умеешь петь? Она совершенно точно не умела петь. Ничего страшного, всегда отвечали мутанты. Можно просто выть. Кричать. Нам это нравится. Они меняли ее самогон на сигареты. Рассказывали ей длинные, запутанные мутантские анекдоты, сопровождающиеся множеством жестов и имеющие непонятный конец. Ночь была ее любимым временем суток. Ночью она могла вообразить, что это действительно Страна Оз, что, когда солнце больше не сможет оставаться в стороне, когда солнце наконец взойдет, она все еще будет там. В Стране Оз. Не здесь. Стукни каблучками, Баннатин. Нет места лучше летнего дома.
Она сказала:
— Тебе все еще снятся кошмары?
— Ага.
— Про конец света?
— Да, назойливая сучка. Те самые.
— Мир все еще погибает в огне?
— Нет. От наводнения.
— Помнишь тот сериал?
— Какой?
— Ну ты знаешь. «Баффи — истребительница вампиров». Он даже маме нравился.
— Я видел пару серий.
— Я все думаю, что когда тот вампир, Ангел, превращался в злодея, это было сразу понятно, потому что он надевал черные кожаные штаны.
— Ты прямо помешана на том, как люди одеваются. Черт, Баннатин! Это же просто сериал!
— Да, я знаю. Но те черные кожаные штаны, которые он носил, наверное, были его штанами зла. Как штаны для потолстения.
— Чего-чего?
— Штаны для потолстения. Это такие штаны, которые сбросившие вес люди хранят у себя в шкафу. На случай, если снова поправятся.
Он молча смотрел на нее. От выпивки его большое некрасивое лицо покраснело и покрылось пятнами.
Она сказала:
— Я вот о чем. Вампир Ангел хранит у себя в шкафу черные кожаные штаны? На всякий случай. Как штаны для потолстения. У вампиров есть шкаф? Или когда он снова становится хорошим, он отдает свои штаны зла благотворительной организации? Если так, то всякий раз, как он становится злым, ему нужно идти и покупать новые штаны зла.
Он сказал:
— Это всего лишь телевидение, Баннатин.
— Ты все время зеваешь.
Он улыбнулся ей. Типичная улыбка хорошего парня. Сводила с ума женщин всех возрастов.
— Я просто устал, — сказал он.
— Парады иногда бывают очень утомительными.
— Да иди ты!
Она сказала:
— Давай, поспи. Я прослежу, чтобы к тебе не приставали мутанты, заклятые враги и охотники за автографами.
— Ну разве что минуту-другую. Знаешь, он бы тебе очень понравился.
— Кто?
— Мой нынешний заклятый враг. У него превосходное чувство юмора. На прошлой неделе прислал мне ящик от пианино, полный котят-альбиносов. Это какой-то проект, над которым он работает. Котята везде написали. Пришлось пристраивать их, подыскивать для них дома. Конечно, сперва нужно было удостовериться, что это на самом деле не миниатюрные бомбы, что они не одержимы дьяволом и не запрограммированы на гипноз детей своими красными кошачьими глазками, не будут нагонять на них дурные сны. Это был бы настоящий пиар-кошмар.
— Ну и что с ним не так? Почему он хочет уничтожить мир?
— Он не говорит. Не думаю, что он действительно этого хочет. Он все время проделывает разные сумасшедшие трюки, как с котятами. Например, однажды он построил автомат, который все превращал в томатный сок. Причем, как говорит один из его бывших сподвижников, он терпеть не может томатный сок. Если когда-нибудь он похитит тебя, Баннатин, ни в коем случае не соглашайся играть с ним в шахматы. Постарайся вообще не говорить с ним о шахматах. Он из тех парней, которые считают, что все великие преступники должны хорошо играть в шахматы, но у него это ужасно получается. Он впадает в депрессию.
— Постараюсь запомнить. Тебе удобно? Положи голову сюда. Не холодно? Этот твой прикид не выглядит очень теплым. Хочешь, дам тебе свою куртку?
— Кончай суетиться, Баннатин. Я не слишком тяжелый?
