Требуха – китайский дракон - Михаил Северный
Бабушка принесла полотенца и смущённого Костяна, а нас забрали в дом. Дед ружье в углу поставил, а нас посадил на диванчик под иконами. Сам стол притащил (от помощи отказался) и сам его скатеркой белоснежной накрыл. Бабуля огромные кружки со сладким чаем притащила и нам вручила извиняясь вместе с огромными пирожками, мягкими как не знаю что. Я такой вкуснотищи не ел и не пил с детства, наверное. А ведь это было только начало.
«Чтобы я к такой матери не ездил, — прошептал мне на ухо Андрей. — Слышь, Костян похоже неправ. 'Не суди и тебя не осудят», — ответил я так же тихо, и фыркнув Андрюха отвернулся.
Костян тихонько сидел на кухне рядом с мамой и даже не пытался помогать, да там Игната хватало с головой. Стол накрыли и началась жрачка. Огромные тарелки красного борща залитого сметаной и с кусками домашнего хлеба. Для вкуса чеснок и лук, кому что нравится. На второе картошка с мясом, политая жиром и салом. Компот в конце и самогоночка по желанию. Как же мы с трудом от последнего отказались! Когда матушка достала холодный кувшин с прозрачной жидкостью внутри, я чуть не вырубился от противоречий в башке. Как слабость внутри пыталась меня сломать обещая, что «это один раз и только за встречу, а завтра стоп». Ага-ага. Проходили уже. Следующий раз открываешь глаза где-то в канаве если не на рельсах перед несущимся локомотивом, или на кладбище в могиле, которую сам вырыл. Нет, стоит только пригубить и это затянется еще лет на десять, если не навсегда, хули нам еще осталось?
Мы все это понимали и все отказались, пускаю слюни на пол — Андрюха даже подушкой закрылся, а Костян прищепку на нос шутливо прицепил. Я просто жрать стал как не в себя, чтобы больше нихрена не лезло в желудок. Так и победил. Но самогоночка была высший класс, как слеза. Тут селюки нас сделали. Дед откушал с удовольствием, медленно с чувством и на нас поглядывал, будто издеваясь. Выпил, огурчиком занюхал и хлебушком закусил. Мы давились слюной, но удержались. Мы — молодцы!
Потом нам выделили гостиную и постелили огромную кровать. Дед ушёл домой и занималась этим бабка, а Костян пытался не мешать. Ему постелили на полу, а нас уложили вдвоём.
«Как-то это по-пидорски», — сказал Андрюха, когда бабка ушла и захрапел на самом краю. Я уселся на противоположной стороне и попробовал дозвониться заике, пока Костян кормил дракончика. Похоже мобильной связи здесь не было.
Глава 16
Трое
«Не разделяемся», — говорил я. «Никогда не разделяйтесь», — учат фильмы-жутики. Ага, как же. На следующее утро мы всё и просрали. Все наработки по безопасности. Поэтому и рассказывать нужно про каждого отдельно. Насколько я понял, чего и как произошло и к чему в итоге привело.
Вот как было.
* * *
Костян проснулся первый. Всю ночь ему снилось детство, мама, тёплое парное молоко, первая любовь с косичками, первые друзья и даже первая училка Зоя Геннадиевна. Ух, как она детей не любила и пыталась это скрывать, но дети чувствуют. Между собой называли «Фашистка». Костя даже слышал как взрослые удивлялись кто такую к детям поставил, даже они понимали. Но и «фашистка» сейчас вспоминалась с ностальгией. Каждое лето она дочку стригла налысо, чем практически убивала характер бедной девочки. Костя с товарищами знатно над одноклассницей и дочерью училки издевались, тем более такой повод. Лысину ей пылью натирали, так что из-под рубашечки вываливалась, в воду иногда бросали или атаковали с водными пистолетами. Всякое бывало — ностальгия. Интересно где сейчас эта девочка, думал во сне Костя и улыбался. А потом он проснулся и перестал прижимать к груди подушку. Два друга спали обнявшись в кровати. Заснять бы эту картину и показать Андрюхе, когда проснется (а лучше видео), но Костян считал себя выше глупых шуток про педиков.
Он вообще себя втайне считал самым умным в тройке, даже умнее Андрюхи, но рассказывать об этом не собирался (он же не дурак) и предпочитал отмалчиваться. Вставать не хотелось, но сон пропал. Как можно спать когда так ярко светит солнышко в окошке, когда заходит через дверь такой свежий и чистый воздух, когда противно храпит Андрюха и над головой болтает ногой Серёга, грозя зацепить чужой нос. «Пусть спят, они же гости, а я тут хозяин», — гордо подумал Костя, стыдливо забыв, что ноги его тут не было лет десять. Но он был дома и медленно встал, кто-то забрал его старую одежду, а вместо неё аккуратно повесил на спинку стула шорты и матросскую тельняшку. Понюхал — пахнет хозяйственным мылом, померял — сидит отлично. Потянулся и тихонько вышел на крыльцо.
Петух ходил по забору и противно орал благим матом, курица вела через двор выводок маленьких желтых комочков, на небе ни одной тучки, и солнце только начинало подъем к зениту — сегодня будет жарко. Где-то крякал утиный выводок и гудели пчёлы, Костян потянулся и не обуваясь пошел умываться, о чем быстро пожалел.
Правой ногой вступил в холодное как лёд дерьмо и с отвращением отскакивая наткнулся на острый как бритва осколок камня. Подпрыгивая на одной ноге вернулся на крыльцо. В тазике вымыл обкаканую пятку и не умывая лицо, пошёл к матери.
Она была в летней кухне, уже что-то куховарила там, только дым из трубы валил. Костян остановился на пороге и долго ее разглядывал, пока мама делала вид, что не замечает тени в дверях.
Она постарела, но не изменилась. Чуть больше морщин и чуть суше руки, а так… Всё тот же платок. Та же неизменная летом и зимой теплая кофта Montana и те же сапоги из-под длинной юбки.
— Ну чего смотришь? — наконец проскрипела она не оборачиваясь. — Приехал зачем?
— Просто, — промямлил лениво Костя. Мама обернулась через плечо, стрельнула глазами по фигуре сына, оценивая одежду, и вернулась к своим кастрюлям. — Так говорить и не научился.
Костя промолчал. И так хорошо.
— Всё молчишь. Родился молча, жил молча, и сдохнешь в тишине и одиночестве.
— Я завязал, — прохрипел неловко Костян и закашлялся. Пар из кухни
