Портрет с девятью неизвестными - Небоходов Алексей
Пьер остановился, точно наткнулся на невидимую преграду. Остальные вошли следом, шагая гулко, нарушая тягучую пустоту комнаты. Взгляды каждого замерли на теле Софи, но затем, как по невидимому зову, переместились к шкатулке на туалетном столике. Она была открыта, и внутри, на своей платформе, неподвижно стояла кукла-невеста. Её стеклянные глаза, такие же пустые и мёртвые, смотрели прямо перед собой. Её изящное платье, переливающееся в свете, выглядело так, будто оно только что взлетало в вихре жуткого танца.
– Это она… – выдохнул Филипп, его голос дрожал, как оборванная струна. – Эта… кукла. Она смотрит на нас.
Жанна подошла ближе, внешне оставаясь спокойной, но глаза отражали странную смесь отрешённости и страха. Она задержала взгляд на шкатулке, стараясь не смотреть на тело Софи.
– Это не просто игрушка, – тихо произнесла она, её голос звучал приглушённо, почти шёпотом. – Это… артефакт. Её нельзя трогать.
Катрин, стоявшая у двери, медленно шагнула внутрь. Её шаги были осторожными, как у человека, приближающегося к неизведанному. Она остановилась на расстоянии, глядя на шкатулку, её взгляд метался между ней и телом Софи.
– Мы видели её лицо на картине, – напомнила она, её голос звучал глухо, словно в подтверждение неизбежного. – Это не совпадение.
Пьер, стоя у шкатулки, сжал руки в кулаки. Его взгляд метался между куклой и телом Софи, но он не мог заставить себя прикоснуться к этой жуткой вещице.
– Мы не можем просто стоять здесь, – резко произнёс он, но его голос выдавал неуверенность. – Мы должны что-то сделать.
– Сделать? – повторил Ренар, который молчал всё это время, наблюдая за происходящим с напряжённым лицом. – И что именно вы предлагаете? Уничтожить её? Это может только усугубить ситуацию.
– А вы предлагаете сидеть сложа руки? – вспылил Филипп, его голос стал громче, почти истеричным. – Сколько ещё смертей мы должны пережить, чтобы понять, что всё здесь… всё против нас?
– Паника не поможет, – отрезал Ренар. – Если эта кукла действительно имеет какую-то силу, то нам нужно понять, что её активирует.
Катрин снова посмотрела на шкатулку. Её взгляд задержался на кукле, которая смотрела прямо на неё. Её блестящие и безжизненные глаза отражали нечто неописуемое.
– Мы должны уйти отсюда, – резко сказала она. – Здесь больше нечего делать.
Пьер ещё раз взглянул на тело Софи, затем подошёл к двери.
– Закроем её, – сказал он глухо. – Пусть это место останется как есть.
Когда дверь закрылась, гости медленно спустились вниз. Их шаги звучали гулко в удушающей тишине коридоров. Воздух в отеле, который раньше казался просто тяжёлым, теперь был как плотный туман, заполняющий каждый уголок.
В вестибюле их взгляды невольно обратились к картине маркиза де Сада. Чётко прорисованное лицо Софи смотрело прямо с холста. Её глаза были мёртвыми, но в них читалась немая мольба, от которой было невозможно отвести взгляд.
– Это уже не просто совпадение, – тихо произнесла Катрин. – Эта картина продолжает забирать нас.
Ренар подошёл ближе, сосредоточившись на лице Софи на картине. Он медленно провёл рукой по бороде, но его лицо оставалось мрачным.
– Это не просто процесс, – сказал он. – Это ритуал.
– Ритуал? – переспросил Филипп, его голос был полон недоверия. – Вы хотите сказать, что нас убивают по какому-то плану?
– Не просто плану, – ответил Ренар. – Это нечто древнее. Каждый раз, когда кто-то умирает, картина становится… более насыщенной. Как будто её сила растёт.
– Мы должны остановить это, – твёрдо сказала Катрин, её глаза блестели от внутренней борьбы.
– И как ты собираешься это сделать? – вмешался Пьер. – Уничтожишь картину? А если это только ускорит процесс?
Молчание снова накрыло комнату. Каждый из них осознавал, что их шансы на спасение становятся всё более призрачными. Картина наблюдала за ними, и её безмолвное присутствие давило на каждого. Вокруг стояла тишина, но каждый слышал, как медленно, но неумолимо уходит время.
Пьер, стоя у камина, наблюдал, как пламя медленно пожирает дрова. Его взгляд был устремлён на огонь, но мысли кружились вокруг недавних событий. Тишина в комнате казалась ему оглушительной, хотя в воздухе всё ещё витали отголоски недавнего ужаса. Лицо Софи на картине продолжало преследовать его, словно напоминание о том, что время ускользает, а ответы остаются недоступными.
Он глубоко вдохнул, пытаясь собраться с мыслями, но осознание накатывало волной: тело Софи оставалось в её комнате. Это место уже стало ареной необъяснимого ужаса, но мысль о том, что её тело будет разлагаться, добавляла гнетущей реальности ко всему происходящему.
Пьер выпрямился и обернулся к Эмилю Дюмону, который молчаливо стоял в стороне, глядя на картину.
– Эмиль, – произнёс Пьер, его голос звучал низко, но уверенно. – Её тело нельзя оставлять там. Мы должны его переместить.
Эмиль повернул голову, его взгляд был полон усталости и недоверия.
– Переместить? – переспросил он, словно слова Пьера ещё не проникли в его сознание.
– В морозильную камеру, – продолжил Пьер. – Там уже находятся тела Леона, Луизы и Антуана. Мы не можем позволить, чтобы она осталась в комнате.
Эмиль нахмурился, но ничего не ответил. Он знал, что Пьер прав. Сохранять тела было необходимо, но сама идея оказалась пугающей.
– Хорошо, – наконец произнёс он, его голос звучал глухо. – Давайте покончим с этим.
Они поднимались по лестнице в гнетущей тишине. Каждый шаг отзывался эхом в пустых коридорах. Подойдя к двери комнаты Софи, Пьер снова почувствовал это тяжёлое давление, будто сама комната отталкивала их. Он открыл дверь, и воздух, который вырвался наружу, был холодным, как если бы он впитал всё произошедшее здесь.
Тело Софи всё ещё лежало у стены. Пьер подошёл ближе, стараясь не смотреть ей в глаза. Его движения были быстрыми и сдержанными, как у человека, который хочет поскорее завершить свою работу.
– Возьми её за плечи, – сказал он Эмилю, опускаясь на колени рядом с телом.
Эмиль колебался, но затем сделал шаг вперёд. Его пальцы слегка дрожали, когда он потянулся к телу. На мгновение он замер, его взгляд задержался на шкатулке, которая всё ещё стояла на туалетном столике. Кукла-невеста продолжала сидеть на своей платформе, её стеклянные глаза отражали слабый свет, но в них было что-то, от чего Эмиль невольно отвёл взгляд.
– Эмиль, поторопись, – сказал Пьер, его голос был резким, но не грубым.
Они осторожно подняли тело Софи. Оно было холодным и безжизненным, но в его неподвижности чувствовалась странная тяжесть. Пьер старался не смотреть на её лицо, но ощущение, что её остекленевшие глаза следят за ним, не покидало его.
– Быстрее, – пробормотал он, его голос звучал глухо.
Они несли тело по коридору, стараясь не привлекать внимания остальных. Воздух казался тяжёлым, словно весь отель дышал их страхом и усталостью. Лестница в подвал тонула в полумраке, её ступени скрипели под их шагами, как будто сопротивлялись их спуску.
Дверь морозильной камеры открылась с металлическим скрипом. Холодный воздух обрушился на них, проникая под одежду. Внутри камеры уже лежали тела Луизы и Антуана, аккуратно размещённые на полках. Их лица, застывшие в безмолвной муке, напоминали о том, что каждый из них был частью этой странной и страшной истории.
Пьер и Эмиль осторожно положили тело Софи на одну из свободных полок. Её лицо больше не казалось страшным – теперь оно выглядело отстранённым, почти равнодушным. Но холод, исходящий от неё, был не физическим, а каким-то другим, проникновенным, как если бы от неё исходила часть той самой силы, что охватила отель.
Пьер задержал взгляд на её лице, его пальцы сжались в кулак.
– Ещё одна, – сказал он тихо, словно говорил сам с собой. – Но сколько их будет ещё?
Эмиль молча закрыл дверь камеры. Звук замка, защёлкнувшегося с глухим щелчком, наполнил комнату зловещим эхом. Они стояли в тишине, чувствуя, как холод пробирается под кожу, но никто не решался двинуться с места. Воздух вокруг казался насыщенным чем-то невидимым, но ощутимым – тяжёлым грузом страха и ожидания.
