Ледяной Эдем - Алекс Норман
– А кто у нас тут сырость разводит? – ласково спросила Ольга.
Она обращалась к Маше, как к маленькому ребенку. Взяла ее за руку, помогла подняться.
– Да нет, не сырость… Просто стукнулась, – натужно улыбнулась Маша.
– Где стукнулась?
– Да коленкой!
Маша действительно потерла коленку, но можно ли ей верить? Ни ссадины там Кирилл не увидел, ни синяка. Впрочем, лампочка на веранде не горела, а фонарь светил слабо, да и коленку Маша обнажила лишь на мгновение.
– А Тихон где? – спросила Ольга.
– Так спит, а я вот вышла, душно в доме, а здесь свежо.
– Ну да… Может, Тихон тебя обижает?
– Ну нет, что вы!.. Пойду я!
Маша открыла дверь, давая понять, что разговор окончен. Но Ольга не отпустила ее так просто.
– Закрой за нами! – велела она, пальцами тронув палку, на которую, как на засов, закрывалась дверь.
Кирилл надеялся вернуться в дом, но Ольга увлекла его за собой в машину. Он снова завел двигатель, глянул по сторонам. Стояли они удобно, два дома перед глазами, чтобы следить за третьим, нужно всего лишь повернуть голову. Но за пустую избу Кирилл не переживал, живых там нет, а если сгорит машина, не беда, во всяком случае для него.
– Обижает Диконов жену, обижает, – сказал он, прикрутив громкость автомагнитолы.
– Или сама обижается. Молодая она для него. И вообще молодая. А жизнь мимо проходит.
– Ну да, жизнь проходит мимо, – не стал спорить Кирилл.
– Тем более Маша беременна. Причем пятым… Ты знаешь, что такое беременность?
– Это когда живот у женщины растет?
– Беременность, взгляд изнутри.
– Ну да, я вел дневник, когда там изнутри был. Весь карандаш исписал, а дневник смыло, когда воды отходили. А может, с пуповиной выбросили… А может, и валяется где-то, надо будет у мамы спросить.
– Шутишь? А когда ребенок внутри, не до шуток. И плакать хочется. Просто так плакать, без причины. А если еще и причина есть…
– Ты знаешь, как это бывает?
– Да я-то знаю… Давай по сторонам смотри, мне тоже кажется, что убийца где-то рядом.
Ольга замолчала и совсем убавила громкость. А Кирилл еще и двигатель заглушил. И стало тихо, как будто кто-то с силой надавил на уши. Как будто сам Казубов и надавил, и даже захотелось оттолкнуть его, настолько реально он возник в ощущениях.
15
Снегоход – машина опасная, разгоняется быстро, тормозит медленно, на скорости летишь как на крыльях, забудешься – сначала потеряешь управление, а затем и голову. Забываться нельзя, этому Кирилла учили три дня, прежде чем допустить к машине. За эти три дня поисковая группа побывала где только можно, вертолет первые двое суток кружил над лесом с перерывом на дозаправки, но Казубов как будто сквозь землю провалился…
Ветер в ушах, снежная пыль в лицо, движок ревет, машина идет ровно, не дергается, но в ней чувствуется мощь десятка, а то и двух собачьих упряжек…
Экспертиза подтвердила, Ганыкина убивали жестоко, одиннадцать ножевых ранений в живот, преступник наносил удары с ожесточением, близким к маниакальному. Казубов бил наверняка, исключая малейшую возможность пропустить ответный удар, но разве он не маньяк, если держал в клетке похищенных женщин. Вчера пришли результаты генетической экспертизы: волосок, снятый с гребня-ободка, принадлежал женщине, бюстгальтер которой обнаружили в доме Казубова, то есть, принадлежал Варваре Карповой. Все сомнения отпали…
Снег еще не совсем слежался, Кирилл сбросил газ, но машина продолжала катиться, еще немного – и врежется в дом. Если не свернуть. Или не нажать на рычаг тормоза, плавно, без рывка… Снегоход замер, Кирилл заглушил двигатель. И Ольга остановила свою машину.
– Кажется, все!
Майор Пилецкий, старший группы, о чем-то говорил с Диконовым, он махнул рукой, подзывая к себе Ольгу и Кирилла. Рослый мужчина, статный, твердый взгляд, суровые черты, строгое выражение лица. Мистер целеустремленность, воплощение холодного делового азарта и профессиональной компетентности. Когда он появился со своей группой, Кирилл поверил, что Казубову от правосудия не уйти. Думал, Пилецкий будет искать преступника, пока не найдет. Как-никак на кону стояла честь всей российской полиции.
– На сегодня? – спросил Кирилл.
– Навсегда!
Пилецкий пожал руку Диконову, по-дружески хлопнул его по плечу:
– Спасибо тебе, Тихон Семенович!
– Что спасибо? – Диконов уныло улыбнулся в ответ.
И, вздохнул, глянув на Ольгу:
– Вы сейчас уедете, а как мне быть?
– Да нет здесь Казубова, ушел он, далеко ушел.
– А вы уезжаете? – спросила Ольга, заранее зная ответ.
– Мы все уезжаем, – качнул головой майор. – Приказ поступил для всех.
– Не знаю, мне приказа не было…
– А погода не приказ? – Пилецкий кивком показал на небо.
– А что погода? – пожала плечами Ольга.
Небо затянуто, тучи висят низко, но это для вертолета нелетная погода, а наземная операция вполне может продолжаться.
– Буран обещают.
– И все равно спасибо! – язвительно улыбнулась Ольга.
Надо отдать должное, поисковая операция велась по всем правилам, с привлечением людей и техники, вертолет, снегоходы, зверь из леса ушел, напуганный ревом двигателей. Возможно, и Казубов ушел далеко-далеко. Вчера отработал свое вертолет, а сегодня сворачивал удочки Пилецкий.
Диконов, щедрая душа, широко распахнул двери своего дома, но Пилецкий распорядился разбить лагерь. Палатки зимние, трехслойные, с печками, кухня, генератор, автомобили, восемь снегоходов, оружие – словом, полная автономия. Но парни предпочитали Машину стряпню, мыться ходили в баню к Диконову, в часовню заглядывали, не без этого, пол помогли перестелить. Шумно было эти четыре дня, людно, и вдруг «табор» опустел, хватило всего двух часов, чтобы от лагеря осталось только вытоптанное поле. Мусор убрали, людей и технику погрузили в машины, сначала стихли голоса, а затем и двигатели. Остались только Кирилл и Ольга, но и они уже погрузили свои вещи в машину. Приказа возвращаться действительно не было, но уехать они могли уже сегодня.
– Мы можем остаться, – сказала Ольга.
Она тоже хотела домой, в Петрозаводск, и Кириллу обрыдла эта снежная эпопея, но возвращаться нужно с победой, а они уезжали, поджав хост. И Казубова не взяли, и семью Диконова обрекали на встречу с ним.
– Спасибо вам, конечно, но товарищ майор прав, Казубов сейчас где-то далеко, – невесело сказал Тихон Семенович.
Он стоял, опираясь на карабин, грустный, но неунывающий, голова высоко поднята, взгляд полон решимости в одиночку защитить свою семью. А больше надеяться не на кого. Ольга и Кирилл уезжают, а у Миккоева и своих дел по горло.
– Но ведь он может вернуться, – сказала Ольга.
– Сегодня не вернется. И завтра тоже…
– Но когда-нибудь он вернется.
– Ну, вы же не можете здесь… Или
