Макс Роуд - Черные викинги
Хель покачала перед ним пальчиком:
— Результаты божественных ритуалов непреложны. Если этот Мойла завершит свое дело, то даже Высшие не смогут ничего с ним поделать в течении ста лет. Так что сразу — совсем не сразу.
Улыбнувшись, в ответ Генрих тоже поднял вверх указательный палец:
— А должно быть — сразу! Таков закон.
— Ты мой законник! — Хель ласково потрепала его по голове. — Ну что же, господин Армор, блюститель правды и ревнитель законов, пройдемте к зеркалу. Как всегда, все ответы на твои вопросы — там.
Легким движением встав с кровати, она подбежала к противоположной стене и раздвинув ее в обе стороны, словно бабочка впорхнула в соседний зал, успев при этом игриво вильнуть упругими сочными ягодицами. Холлисток прошел следом и вскоре присоединился к ней, стоявшей возле гигантского зеркала, без остатка занимавшего площадь широкой стены. Зал, огромный и темный, был начисто лишен какой-либо обстановки, а единственным элементом декора, придающем помещению уюта, был толстый темный драп, туго натянутый с трех сторон. Само зеркало напоминало скорее экран кинотеатра, на котором переплетались непонятные живые узоры, постоянно меняющие как цвет, так и форму. Напрямую не отражая ничего, оно подчинялось только своей хозяйке, видевшей в нем ответы на любые свои вопросы, касавшиеся не только прошлого, но и будущего. Одновременно, зеркало служило для нее инструментом наблюдения за Хельхеймом и ничто, даже мысли его обитателей, не могли укрыться от всевидящего ока.
— Запоминай имена, — сказала Хель подошедшему к ней Холлистоку, не отрывая взгляд от проносящихся перед ними отображений, понятных только ей. — Летоисчисление какое брать?
— Христианское.
— Как скажешь. Итак, слушай внимательно: Карл Эккерберг, рождение 16 мая 1953 года, Альбин Габриэльсон — 4 февраля 1971, Алексндр Юленстен — 11 июня 1959, Анне Эльмебю — 12 марта 1937 и Аннели Каллинг — 6 мая 1948.
— Всё?
— Ты просил узнать про ближайшее время — так что всё.
— Дни рождения у них приходятся на четверг?
— Обожди… сейчас, — Хель ненадолго задумалась. — Да, именно четверг.
— А день смерти?
— В какой день?
— Нет, число.
— 21 июля 1988 года.
— Что?! — Холлистоку захотелось, чтобы он ослышался. — Все одновременно?
— Да, один за одним. А что такое, милый?
— Это же через два дня! А для меня, когда я смогу вернуться, 21 июля настанет и вовсе через день..
Хель вновь посмотрела на зеркало:
— Пожалуй, даже быстрее.
— Что ты имеешь ввиду?
— Это будет ночь с 20 на 21, со среды на четверг.
— Опять четверг! — Холлисток скрипнул зубами. — Все происходит в день Тора, весь ритуал строится на этих четвергах. Но как же ошибся отец и остальные! Все думали, что ритуал столетия похож на ему подобные, а оказалось, что он требует существенно меньше времени.
— Для тебя это плохо?
— Вот уже думаю над этим. Знаешь, пожалуй, что нет.
— Я помогла тебе? — Хель повернулась к Генриху и, обвив его шею руками, посмотрела прямо в глаза.
— Более чем! Мойла рассчитывает завершить все сразу, а вместо этого я сам покончу с ним одним ударом.
— У тебя уже есть мысли, как сделать это? — она с интересом наблюдала, как лицо тертона принимает жесткое, стальное выражение.
— У меня уже есть план. Подробно он еще, конечно, не разработан, но общая схема рисуется четко. Это будет мой шедевр!
Хель рассмеялась:
— Не сомневаюсь! Особенно приятно, что и я внесла в него свою лепту.
— Ты сделала всё! — Холлисток притянул ее к себе и нежно поцеловал. — Мне остается только техническая сторона вопроса.
— Видишь, как хорошо все делать вместе! — прошептала она, не отрываясь от его губ.
— С тобой все легко!
— Есть повод отметить все это! Ты не против небольшой пирушки? Отметим встречу.
Холлисток с улыбкой развел руками:
— Когда я был против?!
— Тогда зовем гостей!
Глава 26. Гости Хель. Все свои
Понимая, что в скором времени Армору будет необходимо покинуть Хельхейм, хозяйка загробного мира не медлила. Вызвав служанку Ганглати, она быстро согласовала с ней меню предстоящего пира, и как только та отправилась на кухню выполнять полученные указания, занялась подбором состава гостей. Генрих не хотел создавать излишнюю шумиху своим появлением, и после некоторых препирательств они сошлись на том, что на этот раз целесообразно будет ограничится лишь главными лицами Хельхейма, не привлекая среднего, а тем более, нижнего звена. Для этих целей решено было выбрать малую трапезную, расположенную в нижнем ярусе Эльвиднира, называвшуюся Монбьюгг. Рассчитанная ровно на шесть десятков гостей, она как нельзя лучше соответствовала нынешним обстоятельствам, предоставляя пирующим истинно королевский уют. Стены, пол и потолок были отделаны красным деревом, вдоль стен стояли золотые и янтарные статуи, изображавшие, как саму Хель, так и всех ее помощников. Столы, составленные прямоугольником, как и приставленные к ним длинные скамьи, были выполнены из можжевелового дерева, источавшего свой неповторимый аромат. Освещался Монбьюгг, как и другие помещения Эльвиднира, ровным спокойным светом, проникавшем сквозь специальные отверстия в потолке, исходя из никому невидимого источника, о происхождении которого знала только сама Хель.
Для оповещения гостей был призван великан Ари, который, получив задание и вновь превратившись в орла, немедленно начал облет приглашенных. Некоторые уголки необъятного Хельхейма находились слишком далеко даже для него и труд сообщить о приглашении их обитателям взяла на себя сама Хель. Ее тень покрыла весь загробный мир, и с помощью невидимых струн, которыми она управляла своим миром, вскоре о предстоящем пире узнали и змея Нидхегг, и инеистые великаны Андог и Бьердваг, и червь Маард, живущие в глубине гор.
— Как тебе мой наряд, нравится? — спросила Хель у Холлистока, красуясь перед зеркалом в своей спальне в длинном алом плаще. Она уже вошла в один из своих привычных образов: ее тело, поделенное в вертикальной плоскости пополам, выглядело, с одной стороны, как все та же прекрасная женщина, а с другой, как разлагающийся труп, со всеми присущими этому состоянию атрибутами.
— Ты, как всегда, великолепна! — Холлисток встал немного позади, чтобы тоже попасть в отражение. — Так выглядит только вечность и правда бытия. Жизнь и смерть всегда сопутствуют друг другу.
— Я могу еще и вот так! — Хель вдруг неожиданно обернулась, и на Холлистока глянули пустые глазницы ее обнаженного черепа. Плоть на теле исчезла неравномерно, и под кусками отвисшей кожи показались внутренние органы, покрытые копошащимися в них червями.
Впрочем, Холлистока не смутило подобное превращение:
— Я знаю, что можешь, — мягко улыбнулся он. — Для меня ты прекрасна всегда. Я вижу изнутри.
— Спасибо, милый. От кого я еще услышу такие искренние слова! — Хель склонила к нему голову и он без сомнений поцеловал ее жесткий костяной лоб.
— Скажи, — она уже приобрела свой предыдущий облик, — тебя как зовут в физическом мире? Генрих, кажется?
— Да, Генрих Холлисток. Что это ты вдруг?
— Просто так. Тебе нравится это имя?
— Уже привык. Я намерен доносить это имя до самого конца, до момента своего окончательного ухода оттуда.
— А выглядишь ты там так же?
— Не совсем. Там я в три раза ниже и тело несколько иное — того человека, у которого я его однажды позаимствовал. А вот лицо моё.
— Генрих Холлисток, — нараспев повторила Хель. — Да, звучит легко. Хочешь, я иногда буду звать тебя так?
— Почему бы и нет, я не против! Ну что, пойдем на кухню — посмотрим, как у них дела?
— Да, давай! — Хель еще раз взглянула на себя в зеркало и пошла к двери, услужливо открытой перед ним Холлистоком. — Слушай! — не дойдя до выхода несколько шагов, она вдруг остановилась.
— Что такое?
— А может быть, мне лучше надеть синий плащ с серебряной каймой? Или простой черный?
Генрих весело расхохотался:
— Какая же ты, всё таки! Нет, оставь алый — мне нравится.
— Хорошо, твое мнение для меня главное, — Хель кокетливо подмигнула и, проходя мимо, игриво хлопнула его по ягодице. — Пойдем смотреть на мясо. Хочу, чтобы ты наметанным глазом выбрал самое лучшее.
Гости стали прибывать аккурат к тому моменту, когда основные блюда начали водружаться на столы. Согласно пожеланиям Хель и выбору Холлистока, их ассортимент был не так велик как обычно, но и скудным назвать его было никак нельзя. Здесь были представлены как дары моря — жареные королевские креветки, омары, белая норвежская треска, так и несколько видов мяса — мраморная говядина, молодые поросята, нежнейшая, запеченая на вертеле, лань. За все птичье царство отдувались толстые лесные фазаны, но их дивный аромат стоил многих других. В качестве гарнира фигурировал лишь отварной картофель да несколько видов салатов, но, как известно, именно разнообразное мясо служит излюбленной пищей всех власть придержащих. Что касается вина, то его выбор был способен угодить любым пристрастиям. Обслуживался пир лучшими поварами, а честь встречать гостей, рассаживать их и прислуживать во время еды, была оказана самым красивым девушкам-покойницам, которые миллионами оспаривали друг у друга заветные места рядом с королевой Хельхейма, великой богиней Хель.
