Фамильяр и ночница - Людмила Семенова
Как ни странно, эти слова слегка успокоили Дану: она перестала ощущать себя обузой или безвольным инструментом в чужих руках и решила, что дружеский союз нужен Рикхарду не меньше, чем ей. А ее видения — не постыдная душевная хворь, а дар, способный помочь духам природы… Пожалуй, ради этого стоило оставить артель и Дюны, а дальше уж будь что будет.
— Я сделаю все что смогу, Рикко, хотя мне пока еще страшно, — промолвила девушка.
— Обещаю, что буду рядом, — заверил Рикхард, заметно просияв. — И прости, что не сразу тебе рассказал, но ты была слишком слаба после того кошмара. На городском гулянии будет не так опасно — в открытом пространстве черная аура не столь плотная, а в крайнем случае я постараюсь принять удар на себя.
— Не надо, — тихо сказала Дана и обняла его. — Лучше научи меня защищаться самой.
— Хорошо, я расскажу тебе, как закрывать душу от голодных злых духов. Хранители природы редко умерщвляют людей — только если нужно спасти кого-то другого, но у Буракова на службе могут состоять и беспринципные твари. Если ты все усвоишь, они не принесут тебе вреда.
— Спасибо, — отозвалась Дана. Рикхард счел, что ей необходим отдых, и они возобновили занятия только после обеда. По его наставлениям она закрывала глаза и вызывала в памяти сон, в котором летала над Усвагорском. Грезы подступали так близко, что Дана чувствовала запахи города и страх высоты, голова кружилась, перед глазами плясали искры, покалывало в висках и ушах, и тогда Рикхард осторожно разминал их пальцами. Порой она едва не проваливалась в сон, и он снова приходил на помощь, давал перевести дух и попить воды.
— Отрешись от человеческой ипостаси, которая сдавлена условиями и заповедями, Дана, — приговаривал он, — и только тогда закроешь душу от нападок. Вас делают слабыми ваши страхи. Забудь, что ты одинока, что ты бедна, что ты женщина, да еще с клеймом ведьмы. Забудь, во что ты одета и что не носишь кольца на безымянном пальце, стань диким вольным существом, которому достаточно шкуры и крыльев для веры в свою безопасность.
Постепенно дыхание у девушки выровнялось, грезы становились все спокойнее, будто парить над городом летучей мышью было для нее в порядке вещей. Она почти не сомневалась, что в опасный момент сможет укрыться за этими образами, не подпустить к своей душе ни Буракова, ни его жену, ни приспешников или нежить. А потом непременно подружится со второй, дикой душой, и та поможет ей создавать самые сильные обереги от ведовского морока и людской подлости.
На городское гуляние Дана не стала надевать зачарованный наряд, предпочтя свое поношенное, но дорогое сердцу платьице из Дюн. Рикхард заверил, что там куда легче затеряться в толпе, чем в ресторане. Однако он прочел над девушкой оберегающие руны, омыл ей руки и лицо какой-то студеной водой из фляжки, чтобы изгнать остатки темной ауры.
— И не бойся, Дана: в лесопарке я как дома, поэтому моя защита там гораздо прочнее, чем было в ресторане. Мы с тобой должны воззвать к хозяевам леса, чтобы они изгнали приспешников Буракова, но не трогали город, а то в гневе они порой не разбирают, какой человек виноват, какой прав…
— Но ведь опасность грозит и лесу?
— Да, мироздание карает нарушителей, но порой природу уже не спасти. Когда-нибудь на месте пустошей и пепелищ возродятся новые леса, однако нынешние хранители этого не увидят.
Рикхард вдруг отвел глаза и провел пальцами по горлу, словно на него что-то давило. Дане стало горько и она положила руку на его плечо, надеясь подбодрить лесовика. Он благодарно улыбнулся, но в этой улыбке больше не было прежней бодрости и безмятежности.
Когда они прибыли в лесопарк, солнце еще не клонилось к закату, но на дороге и между деревьев уже загорались разноцветные фонарики. Тропинка, по которой недавно гуляли Дана и Рикхард, превратилась в парадную аллею, и навстречу молодой паре попадалось немало горожан. Здесь были и степенные господа в летних пальто и котелках, и дамы в украшенных цветами шляпках и лайковых перчатках, и народ попроще. Кое-где метались фигуры попрошаек, норовящих разжиться хоть парой медных монет или остатками угощений. К слову, таковых здесь было в избытке — вдоль самой широкой тропинки возвели вереницу торговых рядов, где пекли пирожки, разливали чай, кофе, шоколад или медовые отвары, продавали местное варенье, сыр, рыбу и колбасы из Маа-Лумен.
Но Дану больше всего заинтересовала лавочка, где продавались конфеты, — таких она никогда не видела в Дюнах. Они были отлиты из серебристой полупрозрачной патоки, в форме диковинных фигурок. Среди них Дана заметила ящериц с тонким чешуйчатым тельцем и головой петуха, птиц с женским лицом, длиннобородых старичков со звериными лапами, девушек с рыбьими хвостами, укутанных собственными волосами будто плащом.
— Надо же, — сказала она Рикхарду, — то ли дань уважения духам, то ли насмешка! С Глеба Демьяновича, похоже, всякое станется…
— Тут ты права, — кивнул парень, — но с духами он и сам знается. Оглядись вокруг и поймешь!
Дана присмотрелась и увидела, что фонарики на деле были блуждающими в небе огоньками, которые переливались то зеленым, то золотым, то перламутровым, то лазурным цветом. Торговые прилавки, когда Дана прищурилась, заколебались, словно рисунок на дрожащем листе бумаги, а тропинка, петляя меж ними, терялась в полной тьме.
— Ты хочешь сказать, что все это празднество — иллюзия, видение? — шепотом спросила пораженная девушка. — А Бураков способен возводить целые воздушные замки?
— Все несколько сложнее, Дана, — ответил Рикхард. — По крайней мере он действует не один, а всегда опирается на потусторонние силы. Но не все они принимают человеческое подобие, многие бродят за нами как тени и блики. Им так легче, и я могу их понять…
Дана встревожилась: Рикхард в последние дни вел себя все более странно. Толпившиеся рядом люди не успокаивали, стены призрачного мира сдвигались, и она ни в чем больше не видела живой и достоверной опоры.
— Пойдем дальше, — решительно промолвил Рикхард и взял ее под руку. Не желая дать слабину, Дана пошла вперед с поднятой головой, и вскоре путь стал проясняться. Они очутились на большой поляне, на которой высилась передвижная сцена — девушка видела такие, когда в Дюны приезжал на праздники передвижной театр. Только здесь не было цветных ленточек, флажков и прочих украшений, вокруг не носились удалые скоморохи, а странная мелодия доносилась будто из воздуха.
Однако перед сценой собралось много людей, и все они казались беззаботными и воодушевленными. Разве
