Гримуар - Петр Семилетов
— Я куплю новую антенну! — говорил Дима.
— Я сделаю новую антенну! — говорил Дима.
— Я эту антенну распаяю и починю на выходных, — говорил Дима.
Маша даже купила газету-телепрограмму и стала зачитывать ее вслух, чтобы Дима ощутил соблазн приобщения к благам цивилизации, однако…
— На днях куплю новую антенну, — обещал Дима.
Дело в том, что было не по пути никому, надо отправляться в Дом Радио на Леси, или на Кардачи, радиобазар, и вот туда-то по близости жилья был послан Сергей Викторович, и он антенну таки купил, однако между улицей Мичурина и Чоколовкой будто легла невидимая пропасть, преодолеть которую никто не решался.
Именно антенна вынудила Диму наконец подняться на чердак и найти книгу «Гримуар». Там же на чердаке было окно и вот возникла мысль, что антенна оттуда будет брать лучше. А кабель можно дотачать, или вообще перетащить телек туда. Зашел еще такой разговор, что приему мешает гора, но телевышка-то в другой стороне.
До этого Дима уже лазал однажды на чердак, но сразу показушно закашлялся от пыли. Посветил туда фонариком, высветил, в самом деле, поднявшиеся искорки пыли, косые ноги мольберта у стены, вернее ската крыши, прислоненный там же короб сложенного этюдника, и спустился обратно. Кажется, там стояли еще свернутые холсты.
С тех пор в Диме начал смутно проклевываться дополнительный повод навести порядок на чердаке. Разбирая книги дяди Егора, он среди прочих наткнулся на сталинских времен сборник статей разных маститых художников, без обложки, но с уцелевшим оглавлением. Местами промасленные страницы с бурыми, зелеными отпечатками пальцев в краске, с карандашными пометками и зарисовками, несли в себе волшебство — и немного пахли соснами, хотя то слабо отдавало растворителем «Пинен». Видно было, что книга прошла не через один десяток рук и быть может долго обитала в библиотеке какого-нибудь художественного вуза.
Листая, Дима зацепился за строчку в статье Юона: «бумазея должна выглядеть мягкой, распушенной», и понял, что ему надо рисовать, но сначала узнать, что же такое эта бумазея, а Маша объяснила — такая плотная ткань из хлопка, и Дима попросил пощупать пример, но такового не оказалось, а может? А может там, на чердаке?
Ибо мешки с одеждой дяди уже закинули на чердак, внизу они мешали, а так люк открыли и пропихнули.
Наступила середина лета и отпуск, Слободские дневали на Чоколовке и помогали в ремонте, а ночевали на Мичурина — ночей будто не существовало, закрывали глаза, а открывали уже утром, и снова ехали на Чоколовку, где словно цапли вышагивали по заляпанным краской газетам.
Маша пыталась вяло наводить порядок и в новом гнезде. Однажды она полезла под кровать и вытащила оттуда тяжелый утюг, который надо ставить на печку и нагревать, выкатила гантели, засунулась еще глубже и на свет божий явились подшивки перевязанных шпагатом журналов «Наука и религия» да «Химия и жизнь».
— А «Техники молодежи» там нету? — поинтересовался Дима.
— Полезь сам и поищи. С меня хватит, — Маша поднялась сначала на колени, потом вся, и стала чистить блузку и штаны от пыли.
Дима приподнял свесившееся одеяло, лег на пол спиной и запустил под кровать правую руку. Вскрикнул и тут же выдернул, и обхватил указательный палец левым кулаком. Разжал — кровь.
— Черт, порезался.
— Об что?
Не ответив, Дима неловко вскочил и побежал на кухню, к раковине, открутил кран и подставил палец под воду.
Маша уже несла перекись и бинт.
Потом долго искали фонарик. Фонарик вспыхнул и скоро погас, но удалось выгрести из-под кровати, вместе с грубой бандерольной бумагой, толстые осколки стекла, осмотрев которые супруги пришли к выводу, что это был шар. Но не елочный. Хотя и примерно такой же размером. Как если бы человек хотел удержать воду в сложенных ладонях, а туда как раз уместился шар. Осколки лежали под кроватью завернутые в ту бумагу, и когда Дима шарил рукой, развернул и поранился.
— Почему разбитый шар просто не выкинули? — спросила Маша.
— А я знаю? Может он ценный. Хотел потом склеить.
— Зачем моему дяде такой шар, как ты думаешь?
Решили пока тоже не выбрасывать, а положили в сервант на нижнюю полку, тоже кстати неразобранную.
За всеми хлопотами лишь пару раз выбирались в ботсад, хотя вот же он, под боком — можно перемахнуть через собственный забор и оказываешься в березовой роще. Но Слободские выходили на улицу, топали к перекрестку, где стоял один из двух на весь район таксофонов, и восходили наверх по другой, узенькой улице, что завершалась дыркой в ботсадовской ограде — не дырка, проем на месте выпиленных ножовкой металлических прутьев. За ними была травяная площадка меж двумя рощицами лещины, а впереди, за аллеей, приподнятое плато с огромной поляной, обнятой березняком.
Оттуда супруги отправлялись или налево, в участок хвойных, до обрыва а потом чуть назад и возвращались через другую дырку, или сворачивали направо, там дорога шла в небольшом овражке, среди берез, терновника и кустов барбариса. Этот овраг казался искусственным, и в самом деле, когда об этом зашла речь вслух, проходивший мимо — о чудо случайности — пожилой мужчина, художник с повешенным через плечо этюдником — пояснил, что это земляные валы, сохранившиеся от бывшего здесь Зверинецкого форта.
Потом еще открылось интересное — в усадьбу на Мичурина постучались ученые и поведали, что ищут в горе пустоты методом магнитного резонанса, ибо в нескольких участках отсюда расположен вход и исследованная часть Зверинецких пещер, таких же древних, как Лаврские, а может еще старше, и там найдено множество человеческих останков — на вопрос Маши, покоятся ли останки на прежнем месте, ученые не ответили, а потом оказалось, что метод магнитного резонанса не получается, ибо здесь какая-то локальная магнитная аномалия. Она заинтересует аномальщиков — ну, в смысле тарелочников и экстрасенсов — из близлежащего Института Проблем прочности, возле входа в ботсад, знаете? Там целая секция по изучению.
