Смерть гигантской черепахи (СИ) - Ромашин Аристарх

Доехав до станции Алины, я выскочил наружу: она уже стояла у входа в метро. Её лицо сияло. Ямочки на щеках соблазнительно привлекали. В руках она держала рюкзак. Я крепко сжал девушку в объятьях и нежно впился в её губы.

– Хм… – была приятно удивлена она. – Таким ты мне нравишься больше.

Я засмеялся, поднял её и закружил.

Прохожие у входа в метро смотрели на нас, кто с восхищением, кто с завистью. В метро мы молчали. Я прижимал Алину к себе, боясь, что если выпущу, то потеряю навсегда. Весь путь от метро до моего дома я не отпускал руку Алины. В другой руке я нёс её рюкзак.

– Почему такой лёгкий?

– Я собрала вещи примерно на два-три дня, а что?

– Ты побудешь у меня больше, чем пару дней.

Она посмотрела на меня.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты вдруг захотел этого?

– Потому что ты мне дорога.

И это было правдой.

Застывшие люди с питомцами, которых я видел два часа назад, никуда не исчезли. Я старался не смотреть на них.

Переступая порог моей квартиры, Алина всё ещё не могла поверить в происходящее.

– Это точно ты? – спросила она, трогая мое лицо.

– Ладно, моя хорошая, – улыбаясь, обнял я Алину. – Квартира в твоём распоряжении, а мне нужно ненадолго уйти по делам.

– Это куда ещё? – возмутилась она. – Притащил меня, а сам сбежать решил?

– Милая, ты забыла, я собираю материал для новых картин. Плюс надо еду закупить, чтобы не выходить на улицу и всю неделю быть с тобой, – поцеловал я Алину.

 Мой ответ ей понравился, и она согласилась отпустить меня.

 «Как хорошо, что Алина отдала своего терьера маме», – подумал я, возвращаясь домой с продуктами.

Алина приготовила ужин. Мы отметили её переезд бокалом вина, а потом пошли в спальню.

 Оказалось, что в совместном проживании есть и свои плюсы. Алина помогала мне в готовке еды и по хозяйству. Мои чувства к ней не остывали, а, наоборот, крепли с каждым днём. Я осознал, что никогда, никогда не поступлю, как мой отец. Я всегда буду любить свою девушку и уважать её. Возможно, мои страхи потери одиночества были напрасными.

Попытки передать через рисунок всё происходящее вокруг снова не дали результатов. Картина сама по себе – это уже одно застывшее и вырванное у жизни мгновение. Я решил бросить свои попытки и вместо этого принялся записывать в тетрадь всё, что начало происходить с того дня, как мы вышли из кинотеатра.

Где-то на четвёртый день, выглянув в окно, я заметил новую странность. Перестали ездить машины. Люди за рулем и их пассажиры так же застыли, как птицы, животные или прохожие, выгуливающие своих питомцев. Но прохожие без животных и машин свободно ходили туда-сюда.

Страх, словно беспощадный монстр, сжал моё сердце. Если и дальше так пойдет, то очень скоро и они застынут, а значит, и Алина…

Я прижался к ней, отвлекая от приготовления завтрака.

– Что случилось, дорогой?

– Люблю тебя, – прошептал я и принялся нежно целовать её.

– Прилив нежности, – рассмеялась она, отвечая взаимностью.

Завтрак пришлось оставить на потом, так как мы вернулись в постель. Уже после, продолжая прерванный завтрак, Алина тревожно сказала мне:

– Что-то мама не звонит который день и не берёт трубку.

Я, стараясь не смотреть на неё, сказал:

– Не переживай, она взрослый человек, может, в гостях, а телефон дома оставила.

– Не знаю, я никогда за ней такого не наблюдала.

– Если не выйдет на связь, то мы можем съездить к ней, хорошо?

– Да, милый, – одарила меня нежной улыбкой Алина.

Но съездить к её маме нам не удалось…

Прошло ещё два дня. Еда заканчивалась, но мне не хотелось оставлять Алину одну. Я предложил ей пойти со мной, однако она отказалась, пожелав остаться дома. Поцеловав в губы, Алина попросила меня не задерживаться.

Оказавшись на улице, я, стараясь не обращать внимания на наполовину обездвиженный мир, кинулся к ближайшему продуктовому магазину. Несмотря на то, что снаружи часть живых существ превратилась в восковые фигуры, в магазине было довольно живо. Стоял гул.

Я купил всё необходимое и направился к выходу. Когда же я открыл стеклянную дверь, произошло то, что заставило меня похолодеть. Гул голосов внезапно прекратился. В отражениистекла я увидел то, чего опасался больше всего.

Я медленно повернулся.

Все застыли.

И продавцы, и покупатели. Одни застыли, считая деньги, другие – рассматривая продукты, уборщица – вытирая полки.

Я выбежал на улицу. Теперь обездвижен был весь мир. Застыли все, кроме меня. Это вселяло надежду, что с Алиной всё в порядке. Не помню, как я добежал до дома, как взлетел по лестнице, как открыл дрожащими руками входную дверь, как направился на кухню…

IV

…Сумка с продуктами выпала из моих рук. Я упал на колени и прижался к своей любимой. В одной руке у неё была ложка, а в другой – крышка от кастрюли. Моя милая Алина застыла, словно статуя. Я встал, освободил руки девушки, снял с неё фартук и, подняв на руки, понёс в спальню.  Там я уложил её на кровать и накрыл одеялом.

Все последующие дни я делал то, что никогда себе не позволял – напивался. Мне хотелось думать, что всё происходящее – сон, фантазии моего пьяного ума и стоит мне протрезветь, как мир снова станет прежним.

Вместе с отрезвлением я получал не только понимание того, что алкоголь мне не помог, но и тяжёлую голову и сухость во рту. Пришлось мне отказаться от неудавшейся пьянки.

Я решил спать в гостиной, так как вид обездвиженной Алины причинял невыносимую боль. Апрель плавно перетёк в май. Еда заканчивалась, и я, как сталкер, выбирался из дома на поиски добычи. Было непривычно набивать рюкзак едой и не платить за неё.

На улице всё оставалось по-прежнему: птицы, животные, люди были обездвиженными и безмолвными.

При очередной своей вылазке я заметил, что абсолютная тишина, которая воцарилась в городе, позволяла услышать лёгкий шелест листьев. У меня появилась мысль погулять в парке. В районе, в котором я жил, парк находился неподалёку от моего дома. Поэтому, разгрузив еду в холодильник, я сразу же вышел обратно.

Окружённый берёзами и цветочными клумбами, я сидел на скамейке, прислушиваясь к шелесту листьев и вдыхая полной грудью запах цветов. Мне не хватало пения птиц, голосов детишек и их мам, гуляющих по парку. Если быть точным, то они были. И птицы, и женщины с колясками, и просто люди на прогулке. Мне не хватало живых.

По пути домой, мой взгляд упал на витрину магазина, где в аквариуме плавали рыбки.

Живые!

Я пересёк улицу, по привычке оглядываясь по сторонам, опасаясь внезапно выскочившей машины из переулка. Потом усмехнулся. Какие машины? Всё замерло. Всё и все, кроме меня…

И рыбок.

Магазин «Всё для аквариумов» был открыт. Внутри слабо освещаемого помещения я увидел толстую продавщицу, которая застыла за прилавком со смартфоном в руках. Помещение было заполнено аквариумами разных форм и объёмов, а также сопутствующими принадлежностями. Из всех аквариумов с рыбками в живых оставались только те, что плавали в аквариуме на витрине. Остальные рыбки лежали на дне своих стеклянных океанов.

Я подошёл поближе, немые обитатели аквариумов растопырили на меня свои глазки и беспомощно двигали ртами. Компрессор пузырил воду, обеспечивая маленьких золотистых рыбок кислородом. Я осмотрелся, на одной из полок нашёл корм и тут же покормил их. Шесть золотых рыбок устремились к еде. Представляю, сколько времени они обходились без корма. Удивительно, что они вообще живы…

Услышав шорох за своей спиной, я резко обернулся.

Продавщица оставалась на месте.

Снова шорох.

Слева от меня.

Там находился длинный аквариум, в котором не было воды, а только песок и замок из песка. Я подошёл к стеклянному аквариуму и снова услышал шорох. За песочным замком торчала мордочка черепахи.

Живой черепахи!

Я обрадовался и потянулся к ней. Черепаха спрятала мордочку в круглый панцирь.