Смерть гигантской черепахи (СИ) - Ромашин Аристарх

А ещё мой папа был большой врун. Он обманывал всех: и мою маму, и свою маму, и друзей, и даже меня. Он никогда не сдерживал данных мне обещаний, каждый раз придумывая очередную ложь, чтобы оправдать предыдущую. Я не хотел быть похожим на отца, поэтому, повзрослев, я дал себе слово, что буду стараться всегда говорить правду. Но, увы, мне не всегда удаётся сдержать данное себе слово.

На следующее утро я, проснувшись и позавтракав, вышел во двор в семь часов утра. Солнце ещё не успело выглянуть, поэтому я ощущал лёгкую прохладу. Я взял с собой ручку и блокнот, чтобы записывать свои наблюдения.

Ворон, которых я не смог вчера заметить в своём районе, сегодня было много: часть из них застыла в небе, другая сидела неподвижно на ветках. Приглядевшись, я отметил, что на этот раз не только вороны застыли, но и голуби тоже.

Кроме меня во двор вышла женщина с шестилетним ребёнком, они подкидывали птицам корм. Но пернатые, когда я посмотрел в их сторону, не подлетали к еде, а просто зависли в воздухе перед кормильцами.

«Интересно, – подумал я, – Неужели они не видят того, что вижу я?» – пришёл к выводу, что эту необычную картину лицезрел только я. А ещё возникла мысль: «А как ситуация выглядит в других местах?»

Решив получить ответ на свой вопрос, я за день побывал в разных парках Москвы, прошёлся по Красной Площади, съездил даже в Бутово. Увы, нигде я не увидел летающих и не услышал чирикающих птиц.

Все они застыли, словно чучела…

Целый день до меня пыталась дозвониться Алина, но я написал ей эсэмэс, что не могу говорить, а потом совсем отключил телефон. Домой приехал под вечер, уставший и голодный. Приготовил себе ужин. Хотел перенести все свои наблюдения на холст, но кисть в моих руках отказывалась меня слушаться. Да и как можно на картине передать увиденное мною?

Оставил решать эту головоломку на потом, но утром меня ждал новый сюрприз.

До этого я ещё как-то пытался понять причину происходящего, но сегодня подумал, что я, наверное, просто схожу с ума, видя то, чего не видят остальные. Моих родителей давно нет в живых, родственников не осталось, поэтому узнать, были ли в нашей семье больные шизофренией, я ни у кого не мог.

В небе ничего не изменилось. Птицы как застыли два дня назад, так и не двигались, но теперь к ним присоединились и животные.

Стоило мне выйти из подъезда, как я заметил дворового кота. Он вцепился когтями в ствол дерева и, видимо, хотел подняться выше, но замер, словно восковая фигура. Я не поленился подойти и потрогать кота. Несмотря на то, что на улице было прохладно, его тельце было тёплым.

Занеся свои наблюдения в блокнот, я направился в сторону метро, вспомнив, что часто видел бездомных собак рядом с мясной лавкой. По дороге мне не встретилась ни одна собака или кошка, но верные сторожи кормящей их лавки были, как всегда, на месте: огромный рыжий пёс и маленький лохматый щенок. Уличные псы и раньше не отличались особой подвижностью и только слегка подёргивающиеся кончики ушей говорили о том, что в них ещё течёт жизнь. Я бросил в сторону псов ломтик хлеба, но животные так и не сдвинулись с места. И уши в этот раз не двигались.

Тогда я направился в сторону торгового центра. По пути мне попались ещё две бездомные собаки, застывшие, словно музейные экспонаты. Самое странное было в том, что я в этот день не видел ни одного человека, который бы выгуливал собаку. Мне было интересно посмотреть на то, как это могло бы выглядеть. Но даже очередная вылазка по Москве ничего не дала.

Где-то в середине дня позвонила Алина, на этот раз я ответил:

– Алло.

– С тобой все хорошо, дорогой? – тревожно поинтересовалась она.

– Да, милая, а разве должно быть плохо?

– Не знаю, ты после кинотеатра, как черепаха, спрятался в панцирь. Что случилось?

Алина, как и все женщины, была чутким человеком. Сказать ей, что всё хорошо, значило вселить в неё ещё большую панику. Поэтому мне пришлось прибегнуть к тому, что объяснило бы ей всё происходящее.

– Кажется, у меня появилась интересная идея для картины, – сказал я, и в целом это не было ложью.

– Точно?

– Конечно, ты же понимаешь, чтобы творить, мне нужно на некоторое время закрыться ото всех, но это не значит, что я тебя разлюбил.

– Очень и очень надеюсь на это!

– Просто знай, что я люблю тебя, – нежно прошептал я.

– Хорошо, дорогой, – облегчённо вздохнула Алина. – Ты хотя бы эсэмэски пиши, не пропадай совсем.

– Хорошо.

– Значит очень скоро ты представишь миру новую картину или, может, их будет несколько?

– Возможно, – ответил я.

– Ладно, любимый, – прошептала она. – Держи меня в курсе.

– Хорошо, милая.

Домой я, как и вчера, добрался ближе к вечеру, чувствуя себя разбитым. Ноги отяжелели, словно вместо крови в венах циркулировало серебро, и болели так, будто ещё чуть-чуть – и они взорвутся.

Я принял душ. Потом поужинал. В гостиной у меня находились мольберт и краски. Я взял кисти в руки и снова попытался передать эпизод, который застал меня на выходе из кинотеатра, но не понимал, как приступить к картине.

Оставив непутёвые попытки, я направился в спальню. Перед порогом в комнату я остановился. В прихожей, которая соединяла гостиную и мою спальню, горел свет, поэтому я легко различил большую муху, повисшую в воздухе чуть выше моей головы. Никаких жужжаний и резких движений. Муха просто висела в воздухе. Я большим и указательным пальцами зажал её круглое тельце и приблизил к глазам. Видимо, я не рассчитал силу давления, потому что одно крылышко, которое было твёрдое, словно из пластмассы, отвалилось. Я подкинул муху к вверх. Она, не долетев до потолка, застыла, так и не упав.

Уведомление о входящем сообщении заставило меня вздрогнуть.

Это была Алина. Она спрашивала, как я себя чувствую. Написал, что всё хорошо. Спросила про картину. Ответил: «Потихоньку». И тут же следом отправил сообщение, где пожелал ей сладких снов. Видимо, понимая, что я не хочу продолжать переписку, она тоже пожелала мне хороших снов.

В глубине души я понимал, что люблю Алину, что она мне дорога, но, помня о том, что я сын своего отца, я не желал причинять ей боль в потенциальном будущем. Да, сейчас я другой, да, во мне больше благородства, чем в моём отце, но никто не может сказать, что будет завтра. Может, я в корне изменюсь и из доброго и нежного превращусь в злого и грубого лгуна…

И потом, лучше мне самому разобраться в той чертовщине, что со мной приключилась.

Но то, что произошло на следующий день, вынудило меня отказаться от идеи одному разбираться во всём.

III

Проснувшись утром, я первым делом бросился к окну и увидел то, что искал днём ранее.

Мне стало страшно, но не за себя, а за Алину. Я кинулся к телефону.

– Алло, – услышал я её заспанный голос.

– Прости, что разбудил, – сказал я, успокоившись. – Ты ещё не выгуливала Джема?

– Нет, мама его забрала к себе на недельку, а что?

– Собирай вещи, я сейчас приеду за тобой.

– А что случилось? Вдохновение ушло?

– Нет, ничего не ушло, но я хочу, чтобы ты на этот раз была со мной. Бери побольше вещей. Некоторое время ты поживёшь у меня.

На несколько секунд телефон умолк.

– Алло, ты тут, Алина?

– Ты точно этого хочешь, дорогой?

– Конечно, радость моя! Собирайся, через часик приеду за тобой.

И отключился.

Теперь к застывшим птицам и животным добавились люди. Не все, лишь те, кто выгуливал своих питомцев.

У Алины был терьер, с которым она каждое утро совершала прогулку. Увидев на улице застывшую женщину с собачкой, я, естественно, испугался за свою девушку.

Почистив зубы и переодевшись, я, не завтракая, выбежал из дома. По дороге к метро я заметил несколько людей, гулявших со своими животными. Вот дама в красном свитере и с собачкой на поводке. А вот курносый мальчик, на руках которого чёрный кот. Вот мужчина с большим животом, выгуливающий маленькую собачку. Каждый, кого я встречал, застыл со своим питомцем, словно кто-то решил превратить город в музей восковых фигур. И даже в метро мне на глаза попались несколько человек с собачками на руках, застывшие, словно статуи.