Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе - Лина Каптейн

Я застыла на месте, слушая полное название его должности, и сердце в этот момент как будто перестало биться. Меня вызывали на допрос.

Утреннее небо накрыла сплошная пелена облаков, и на улице парило. А может, мне было тяжело дышать по другой причине. Я быстро шла по тротуару, стараясь не отставать от папы, на один широкий шаг которого приходилось по два моих. Он перенес назначенную консультацию, чтобы пойти со мной к следователю. И поскольку я уже достигла совершеннолетия, папа мог присутствовать на допросе только в качестве адвоката.

Вчера вечером мы с ним все-таки поговорили. Я ожидала, что отец отчитает меня, как нашкодившего котенка. Что я буду стоять посреди гостиной, вжав голову в плечи и мечтая раствориться при виде его стального взгляда. Однако он не стал расспрашивать о причинах моего безрассудного ухода из дома поздно ночью, не повышал голос, а просто попросил возвращаться не позже девяти, пока я живу с ним и мамой. Может, она повлияла на него, и потому он стал добрее?

Но хотя папин гнев и прошел, я не могла отделаться от мысли, что разочаровала его. Он воспитывал меня разумной, говорил о том, как важно управлять своими эмоциями, ведь из-за них люди часто совершают поступки, о которых потом жалеют, но уже не могут ничего исправить. Обида, ревность и ярость способны заставить человека потерять контроль над собой. Я в тот вечер тоже его потеряла.

Но вместо разноса папа подробно проинструктировал, как вести себя на допросе. По его словам, туда нельзя было не идти. Если бы я не явилась по своей воле, полицейские привели бы меня силой. Учеба в университете не считалась уважительной причиной, поэтому я написала Марьяне, что пропущу первые две пары, а дальше — как получится. Папа не смог мне ответить, сколько времени все займет, но пообещал, что мне дадут бумагу для деканата, и мое отсутствие не будет считаться прогулом.

— Помнишь, что я говорил тебе вчера? — спросил отец по дороге в отделение полиции. Мы не нашли места для парковки рядом с ним, поэтому пришлось оставить наш внедорожник во дворах и идти пешком.

— Да, — кивнула я.

— Точно? Тогда повтори, что нужно отвечать, если тебя спросят о каком-то обстоятельстве дела, а ты забыла.

— Скажу, что сейчас затрудняюсь сказать.

— Правильно. Не надо ничего додумывать. Говори только то, в чем точно уверена, и сначала хорошо подумай. Если что, я тебе помогу… А теперь следующий вопрос — что написано в пятьдесят первой статье Конституции?

— Что я не обязана свидетельствовать против себя и близких родственников.

— Хорошо, — папа удовлетворенно покачал головой. — Только не отказывайся отвечать на вопросы, которые не касаются этих тем. Сколько сейчас времени?

Я бросила взгляд на «умные» часы, которые он вчера вечером подарил мне вместе с новым телефоном взамен разбитого. Ощущать их на руке пока было непривычно.

— Без двадцати десять.

— Надо поторопиться.

— Но ведь мы и так выехали заранее? — я удивилась, однако все же прибавила скорость.

— Неужели ты думаешь, что нас сразу пустят в кабинет? Сначала придется разобраться с кое-какими вещами. К тому же точность — вежливость королей, — произнес папа свою любимую фразу. — Кстати, ты паспорт не забыла?

Я всегда носила его с собой, но на всякий случай заглянула в сумку и почувствовала облегчение, когда увидела маленькую красную книжечку в одном из карманов.

— Да, он на месте.

— Это главное. А телефон и часы пока отдай мне.

— Но зачем?

— Чтобы их у тебя не изъяли. Потом все верну.

Я сняла с руки часы и вместе с телефоном протянула их ему.

Через минуту мы наконец-то пришли. Из-за очередного жилого дома показалось приземистое двухэтажное здание. Его со всех сторон окружал забор, который венчала колючая проволока, а на окнах первого этажа красовались решетки. При виде их я нервно сглотнула и остановилась. Папа заметил, что меня нет рядом, обернулся, а потом сделал пару шагов в мою сторону.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего… — Я закусила губу.

— Тогда мы можем идти дальше?

— Да.

Я сделала глубокий вдох и направилась прямо к зданию. На входе папа заказал пропуска, и вскоре нас пригласили в кабинет. Комната оказалась небольшой. Она очень напоминала офис: бежевые обои, вертикальные жалюзи на окнах, стеллажи с десятками папок, на стене — портрет президента и календарь. Это место было ни капли не похоже на темные кабинеты с единственной яркой лампой на потолке, которые так часто показывали в кино.

За столом сбоку от окна сидел мужчина в темно-синей форме с погонами на плечах. Он выглядел молодо, но уже имел серьезные залысины на висках — наверное, из-за тяжелой работы. Когда мы вошли, он встал, поздоровался и представился капитаном юстиции Кузьменко, а потом предложил нам с папой сесть на свободные стулья перед его столом.

— Я буду вести протокол допроса. Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля… — скороговоркой произнес следователь, затем перечислил статьи Уголовно-процессуального кодекса и номер дела. — Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя, отчество.

Сжав пуговицу на куртке, я пробормотала ответ. Папа накрыл своей большой ладонью мою руку, и ее тепло придало мне сил. Я вряд ли смогла бы пройти через все это без папы.

Далее последовало еще несколько вопросов — о дате и месте рождения, адресе регистрации, образовании, семейном положении. Затем капитан Кузьменко попросил представиться папу, которого тоже внес в протокол, после чего разъяснил права и обязанности свидетеля, а также предупредил об ответственности за отказ от дачи показаний и дачу заведомо ложных показаний.

— Гражданка Астафьева, пожалуйста, расскажите об обстоятельствах произошедшего. Что вы видели? — спросил следователь после всех формальностей.

У меня во рту неожиданно пересохло, а колени под столом задрожали.

— В ту… ночь? — сбивчиво произнесла я.

— Да.

Я на секунду закрыла глаза, пытаясь собраться с духом. Произошедшее в субботу так хотелось забыть, сделать вид, что аварии никогда не было. Но я понимала — придется вытащить на свет ужасные воспоминания и мысленно вернуться на темный проспект, освещенный оранжевым светом фонарей. Необходимо пережить боль заново, чтобы помочь Егору. Я решила, что пойду на эту пытку ради него.

Сделав глубокий вдох, я покосилась на папу. Он еле заметно кивнул, и я еще раз мысленно его поблагодарила.

Заручившись поддержкой,