Стив Альтен - Эпидемия. Начало конца

— Покажите ваше удостоверение личности.

Мэри протянула иранцу поддельный документ. Охранник взял его и захлопнул перед ней дверь.

Кожу женщины жгло огнем. Мэри бросало в жар. Она понимала, что ее температура давно уже поднялась выше отметки сто один с половиной градус по Фаренгейту.[27] Она кашлянула в свой шарф и, ощутив во рту привкус крови, вытерлась ладонью правой руки. Пусть слизь остается на ее коже.

Сидящий за столом офицер службы безопасности ООН раздраженно сказал:

— У вас грудной кашель. Держитесь подальше от меня.

Дверь приоткрылась.

— У вас есть две минуты.

Мэри вошла в конференц-комнату. Охранник жестом приказал ей оставаться на месте. Плоские экраны системы внутреннего ООНовского телевидения, не передающего сигнал в эфир, были установлены повсюду в помещении. Две дюжины мужчин, одни — в деловых костюмах, другие — в традиционной мусульманской одежде, смотрели выступление главы государства.

Сердце женщины забилось чаще, когда она увидела в дальнем углу помещения иранского президента, беседующего с муллой.

К Мэри Клипот подошел одетый в костюм мужчина. Его сопровождали два плечистых араба с радиотелефонами.

— Я атташе Верховного лидера. Можете передать через меня послание от премьер-министра.

Глаза Мэри слезились. Ноги подгибались. Ее платье и колготы пропитались потом. Из груди вырывался ничем не сдерживаемый кашель.

— Премьер-министр Путин… кахи-кахи… желает встретиться с Верховным лидером… кахи-кахи… через час после речи президента Когело…

Глаза иранца сузились. Он взял поддельное удостоверение и сличил фотографию со стоящей перед ним Мэри Клипот.

Женщина сжала его руку своими влажными ладонями.

— С Рождеством… и с Новым Годом! — произнесла она по-русски.

Атташе отдернул руку и что-то проскрежетал на своем арабском языке. Двое охранников довольно грубо вывели Мэри за дверь.

Женщина быстро зашагала по коридору к лифту. Делегат от Мексики, на вид лет под пятьдесят, придержал рукой закрывающиеся двери, и Мэри успела вскочить в кабинку лифта. Вдохнув исходящее от тела женщины зловоние, мужчина инстинктивно отпрянул от нее.

Злорадная улыбка появилась на лице беременной женщины, когда она перевела сказанную атташе фразу на английский язык: «Веселого Рождества и счастливого Нового года».

Приступ головной боли начался, когда она выходила из лифта. Перед глазами поплыли красные линии. Приступ тошноты погнал Мэри в женский туалет. Ввалившись в пустую кабинку, она изрыгала из себя кровавую блевотину. Несколько минут ушло на то, чтобы полностью избавиться от остатков пищи в желудке. Холодный край унитаза упирался ей в живот, а все тело били конвульсии.

Наконец тошнота прошла, но тело сковывала слабость. Ее бил озноб. С трудом поднявшись на ноги, Мэри, пошатываясь, вышла из туалетной кабинки и замерла перед рядом умывальников: она испугалась своего собственного отражения. Лицо приобрело серовато-бледный цвет, словно у привидения. Покрасневшие глаза ввалились. На лбу проступило кружево голубоватых вен. Лимфоузел на шее покраснел и разбух до размеров грецкого ореха.

«„Коса“ вошла во вторую фазу. Надо скорее вернуться к машине и принять вакцину…»

— Мисс! С вами все в порядке? — Низенькая, немного полноватая белая женщина с карточкой службы питания на груди ошарашенно смотрела на нее.

— Утреннее недомогание.

Мэри ополоснула рот и убрала мокрые пряди волос, спадающие ей на глаза.

Выйдя из туалета, она покинула здание.

На свежем воздухе головокружение прекратилось. Женщина полной грудью вдохнула холодный декабрьский воздух. Пройдя оцепление, Мэри протиснулась сквозь толпу протестующих. Каждый приступ кашля орошал людей мельчайшими брызгами зараженной крови.

У светофора при переходе через 1-ю авеню она остановилась, ожидая, когда загорится зеленый свет. Чтобы не упасть, она оперлась рукой о столб светофора. Мысли путались в голове.

«Безумная, но победоносная… истинная воительница Христа…»

Лихорадочный взгляд женщины остановился на черном автомобиле техпомощи, увозящем на буксире ее «хонду».

— Нет!.. Нет!..

Кровь забулькала в горле. Пошатываясь, Мэри выбежала на перекресток.

Завыли автомобильные гудки. Завизжали тормоза. Закричали прохожие.

Толпа сгрудилась у распростертого на асфальте 1-й авеню тела Мэри Клипот.

Война с применением

бактериологического оружия

Фаза № 2

Эпизоотическая инвазия

Должностные лица пытаются разобраться, каким образом производитель вакцин «Бакстер интернейшенл инкорпорейтд» создал «экспериментальный вирусный материал», основанный на штамме человеческого гриппа, но включающий культуру высокопатогенного «птичьего» гриппа H5N1, а затем продал новый вирус австрийской компании «Авир Грин Хиллз биотехнология». Случайная утечка культуры живых вирусов H5N1 и H3N2 могла бы привести к серьезным последствиям. Если бы человек, имеющий доступ к этой культуре, заразился одновременно штаммами H5N1 и H3N2, он стал бы «инкубатором» для развития нового гибридного штамма гриппа, который сравнительно легко распространился бы среди людей. Этот процесс «скрещивания» двух штаммов, называемый в науке реассортация, является одним из двух путей зарождения пандемических вирусов.

20 декабря

146-я Восточная улица

Тюдор-сити, Манхэттен

09:33

22 часа 30 минут до предсказанного конца света

Тридцать четыре минуты прошло с того времени, как Мэри Клипот выбросила стальной чемоданчик в мусорный контейнер… Двадцать четыре минуты назад появилась первая черная крыса.

Rattus rattus. Никто в точности не знает, сколько их в Большом Яблоке. Приблизительные подсчеты колеблются от двухсот пятидесяти тысяч до семи миллионов. Это шустрое создание может стоять на задних лапах, взбираться по приставным лестницам, подпрыгивать на три фута в высоту и через дренажные трубы приплыть в ваш туалет. Эти ночные животные прекрасно охотятся и днем. Крыс не зря относят к грызунам: у них такие крепкие зубы и сильные челюсти, что они могут прогрызть даже строительный раствор в кирпичной кладке; даже железобетон не устоит перед их зубами.

Крысы живут в среднем два-три года. В основном они едят и размножаются. Достигнув половой зрелости в возрасте трех месяцев, самки крыс спариваются более двадцати раз в сутки. В помете от шести до двенадцати крысят. Одна самка за свою жизнь дает потомство от четырех до шести раз. Науке известны случаи, когда самцы совокупляются с самкой до тех пор, пока она не умрет, и продолжают заниматься этим с ее трупом.

Крысы — довольно умные животные, они пируют на богатых банкетах пищевых отходов, которых в изобилии в городах. Обоняние помогает им найти пищу в пределах их территории. Нью-йоркская черная крыса давно потеряла боязнь перед человеком, и эти грызуны охотно бегут на приятные для них запахи, источаемые контейнерами для мусора.

Морнингсайд-Хайтс, Манхэттен

09:38

Франческа Минос вышла из пиццерии «Минос», прижимая к большому животу стопку картонных суповых мисок. Ей было двадцать пять лет, и она ждала своего первого ребенка. Малыш «запаздывал» на неделю. Молодая женщина предпочла бы лежать в кровати, закинув опухшие ноги на подушки, а не болтаться по улицам холодным нью-йоркским утром в спортивном костюме и пальто, но Паоло еще ни разу не отменил утреннюю раздачу супа, и Франческа, беременна она или нет, вынуждена была помогать мужу.

Женщина зачерпнула из большой алюминиевой кастрюли немного испускающего пар овсяного варева и, плеснув его в свободную миску, поставила ее на стол перед бездомным из очереди, которая растянулась до самой Амстердам-авеню. Скоро подойдут другие бездомные, а ее любимый муж, кажется, решил накормить всех и каждого в этой очереди.

Взвод пустых глаз и бесстрастных лиц проходил мимо нее в гробовом молчании.

«Забытые обществом души. Что их погубило? Поддались ли они искушению или просто сдались, покорившись судьбе?»

Среди стоявших за бесплатным завтраком хватало наркоманов и алкоголиков, но большинство из этих людей просто переживали трудные времена. Им некуда идти. Треть бездомных были ветеранами иракской войны, половина из которых — инвалиды.

Франческа наполнила очередную миску. Страх сменился раздражением. В одном только Нью-Йорке почти сто тысяч бездомных. Сочувствие к ним заглушало беспокойство о судьбе собственной семьи. Как большинство маленьких предприятий, их пиццерия едва сводила концы с концами. Скоро в семье появится еще один рот. Интересно, а испытывают ли эти бездомные благодарность за то, что их кормят? Или щедрость владельцев пиццерии они воспринимают как должное, как часть своего безрадостного существования? С каждым днем тонкая линия, отделяющая семью Минос от впавших в нищету братьев и сестер во Христе, становилась тоньше. Что будет, если они не смогут их кормить? Поймут ли? Поблагодарят ли за былую щедрость или разобьют витрину, требуя кормежки?