Соня - Михаил Осташевский
– Да ты, дрянь, ещё смеяться надо мной вздумала? А ну вон пошла отсюда! Вон!
Женщина попыталась подняться с места и уже держала полотенце наготове, но подскочил Миша. Полетела новая партия оскорблений. Соня кивнула подругам в сторону дороги, и все втроём аккуратно пошли, обходя лужи.
– Соня, погоди, я тебя провожу! – крикнул Миша.
– Вот паршивец! Будешь дома сидеть, я тебе сказала.
Догонять он не стал. Девушки молча шли по единственной дороге в сторону леса. Первой нарушила молчание Юля.
– Да-а-а… Ну и маменькиным сынком он оказался.
«Давай, врежь ей хорошенько, этой сучьей подстилке», – где-то из глубин подсознания набирали громкость голоса. Соня узнала маленького иуду. Её настолько раздражала Юля, что хотелось вцепиться ей в волосы, но, стиснув зубы, прошипела: – заткнулась бы ты лучше.
От ссоры их спас короткий гудок. Позади на старом уазике подъезжал дядя Коля.
– Девчонки. Я в город еду, вас подбросить? Не ровен час, дождь снова зальёт. Тучи ого-го какие.
Девушки переглянулись, пожали плечами и согласились.
Дождь так и не начался.
***
Нехорошо получилось. Очень нехорошо. Миша смотрел из-за плеча матери, как девочки садятся в машину и уезжают.
– Пошли, чего встал! – грозно сказала мать, помахивая кухонным полотенцем. – Ты, значит, ещё и воришка. Да как тебе не стыдно? Позор нашей семьи!
Большой рукой она взяла его за плечо и повела в дом.
– Тебе надо исповедаться, сегодня же пойдем в церковь. И молитва веры исцелит и восстановит его Господь; и если он сотворил грехи, они простятся и искупятся ему, – произнесла мать, повернувшись в сторону красного угла, после чего три раза перекрестилась.
– Дожили… дожили!
– Да я всего-то одолжил лодку на пару часов. Дед Ефим всё равно не ходит, она ему нафиг не нужна. Мы поплавали и вернули, – попытался оправдаться Миша.
– Это она тебя надоумила? Отвечай! Я же тебе запретила с ней общаться!
– Мама, мы просто плавали по озеру.
– Ты просто на краденой лодке плавал с ведьмой, дочерью дьявола! – перешла на крик мать. – Что вы там искали? Она тебя заколдовала? – женщина пощелкала перед носом Миши пальцами, следя за реакцией.
– Я же по глазам её видела – она бесноватая. Разговаривает она сама с собой! Что вы искали там?
– Землянку…
– На проклятую землю, значит, пошли, в дом нечестивый.
– Я просто хотел узнать, жила ли там эта ведьма по-настоящему, или же это всё байки ваши взрослые, чтоб детей пугать.
– И поддержит Господь намерения тех, кто стремится к правде, а усилия нечестивых сделает тщетными. Да защитит Господь тебя от всякого зла, сохранит душу твою Господь… – мать снова сложила ладони и повернулась к иконам.
– Мама, прекрати. Почему ты никогда не можешь нормально со мной поговорить? Сплошные молитвы. Ты же сама говоришь с картинами на стене, а ещё Соню называешь ведьмой.
Мать прервалась на середине молитвы и с яростью посмотрела на сына.
– Да как ты смеешь так говорить? Это ты мать свою сумасшедшей назвал? А кто, если не Бог, излечил тебя? Кто, если не Бог, остановил твои кошмары? Я до сих пор помню твой полный ужаса взгляд. Ты, не моргая, смотрел на потолок и показывал пальцами в одну точку. И так каждую ночь, изо дня в день! Пока я тебя наконец не покрестила. Ты должен быть благодарен, не мне, так Богу, за то, что он избавил тебя от всего этого!
Миша раздраженно взмахнул рукой. Она повторяла это из раза в раз, как только у неё кончались аргументы. А так как он действительно ничего не помнил, то даже подумывал, что мать это специально придумала для того, чтобы был рычаг давления. В детстве это действительно работало, но сейчас он уже слишком повзрослел.
– Я не пойду с тобой в церковь. Ни на исповедь, ни просто помолиться. Я устал от твоего Бога и больше никогда ничего не хочу о нём слышать. Ты своей настойчивостью, мам, сама отбила любовь к Богу, теперь у меня только ненависть. Я пойду в комнату и посижу там. А ты, если хочешь, можешь пойти в церковь и там молиться сколько захочешь. Пока лоб себе не расшибёшь. Тебе же Он важен больше собственного сына.
С каждым разом ответ был всё резче. Он еле сдерживал себе и старался отвечать максимально корректно по отношению к матери. Но с каждым разом ему хотелось высказаться всё грубее. Миша был уверен, что если бы он слышал голоса, как Соня, то те бы сейчас его подначивали: «Да пошли ты её уже куда подальше».
Парень закрыл за собой дверь в комнате и полез в шкаф за сухими вещами. Носки насквозь промокли, а ноги замерзли. С нижней полки Миша достал шерстяные носки, вместе с ними из шкафа выпала карта. Он поднял её и перевернул рубашкой вниз. Пиковый валет.
От неожиданности он ойкнул и выронил карту. Она, словно бумажный самолётик, спланировала прямо под кровать. Миша кинулся смотреть, но туда было не попасть, залезала только кисть.
В комнату зашла мать.
– У тебя что-то случилось? – спросила они и принюхалась.
– Нет-нет. Всё нормально. – ответил Миша с рукой под кроватью. Нащупать карту не получилось, как корова языком слизала.
– Что ищешь? – снова спросила мать.
– Да ничего, бумажка завалялась, вот и ищу.
– Господи, помилуй раба Божьего Михаила от злых духов, убереги от чёрных душ и завистливых ртов. Смиренно предстою я пред образом твоим, о помощи и защите вознося молитву. Аминь!
Мать молча вышла. Миша ещё повозил рукой под кроватью, но так ничего и не нашёл. Махнув рукой, он переодел мокрые носки и включил компьютер. Через пару минут карта забылась – Миша читал в интернете новости. На экране периодически начали появляться реклама порносайтов. Чем больше он пытался её удалить, тем больше её появлялось.
«Чёрт, подхватил вирус…»
На центральную часть экрана вылезла всплывающее окошко с видео, которое называлось «Письмо любви». Ролик уже начался. Полуголый черноволосый мужчина с накаченным торсом сидел за столом и писал письмо. При свете свечей он макал перо в чернила и вырисовывал каждую букву. Закончив, он свернул бумагу в трубочку и склеил его сургучной печатью.
Миша догадался, что это был порноролик, и периодически озирался – могла зайти мать. Его не сильно интересовало
