Соня - Михаил Осташевский
– Что-что? За вами пошёл. Мамка твоя прибегает, слезами обливается. Малец, говорит, на болото попёрся. Так ещё ж и перед дождём. Передо́хнут же там! – дядя Коля осмотрелся и слегка поморщился. Даже взрослым тут было не по себе.
– Нечего вам тут делать, я вам говорю. Проклято это место. Старая карга прокляла, да померла.
– Старая? Но ведь в деревне говорили…
– Мало ли что говорят. Я сам её тело хоронил, двадцать? Тридцать? Лет назад… Через два года после того, как ребёночка мёртвого родила. С мёртвым на руках и ходила. А перед смертью самой прокляла эти места. Ужасов хотели? Так вот слушайте! – дядя Коля не на шутку разозлился. – Все знали, что она была заядлой язычницей. Кто-то ходил к ней за целебными снадобьями, кто-то просил снять порчу. Вся деревня побаивалась её, но если прям срочно надо, то ходили на поклон. Она нехотя принимала гостей, но после смерти дочери, когда к ней пришла очередная женщина, попросила платы. Да не деньгами, а человеческим ребёнком. Сказала, что родить она больше не может и радость материнства никогда не ощутит, но очень ей хочется на деток посмотреть. Отпустила ведьма её обратно в деревню. Та пришла, рассказала, чего старуха желает, и начался совет. Всю ночь люди спорили, стоит ли отпускать к ней детей, но при этом никому не хотелось отказываться от её благословения. На утро и порешили. Столько лет уже эта ведьма тут живёт, если бы хотела, давно что-то такое исполнила. А так хоть и колдунья, но вполне безобидная женщина. На следующую неделю к ней отправилась баба Клава, царствие ей небесное. Померла лет десять назад, с ума сошла после того разу. Так вот было у неё трое ребятишек от десяти до четырёх лет, всех с собой взяла. Рассказываю с её слов. Прихожу, говорит, я к её землянке. Стоит, вся довольная, словно ждала. Из окна чем-то сладким тянет. Дети испугались, говорят не хотим к Бабе-Яге идти, съест она нас. Я уж думала обратно повернуть, да только сила меня какая-то одолела, спать захотела, ну, и не совладала. Очнулась я на берегу озера одна. Я бегом к её землянке. Прихожу, она очень любила креститься на этом моменте, – уточнил дядя Коля, – прихожу, говорит, а там три креста с меня ростом, и дитятки мои весят. Мать моя рóдная, я так испугалась, обратно бегу, на помощь зову. К берегу подбегаю, вижу, уже соседи плывут, Ефим с ружьём, видно, на крик мой. Я возвращаться не стала, у меня истерика, а мужики пошли. Через двадцать минут вернулись, нет, говорят, там ничего. Ни крестов, ни детей, ни следов. – рассказывал мужчина. Такую правду вы хотели услышать? – гневался дядя Коля. – Ради этого пришли сюда?
– Я не знал этой истории… – прошептал Миша.
– Конечно, не знал. Все хотят забыть её поскорее. А вы тут роетесь, копошитесь. Вот зачем вам это? – он замолчал, задыхаясь от гнева.
Остальные молчали, остолбеневшие от рассказа дяди Коли.
– Так и не нашли её сыновей, всё списали на болота. А к ведьме после этого так и не ходили, до тех пор пока та, ну… Я у неё спрашивал потом, говорит, сделала, что Клавдия просила, детей ягодным пирогом накормила, те и ушли. А ещё через год сама в озеро прыгнула. Вот и вся история. Но не для детских это ушей. Ай, балбесы, куда же вы лезете-то всё, – затем посмотрел за порог на небо и сказал: – дождь кончается. Пойдёмте, под каплями не раскисните, – дядя Коля махнул рукой и первый вышел на улицу.
Дождь действительно стих, гром гремел уже где-то далеко.
Дядя Коля дождался, пока все выйдут, захлопнул дверь и перекрестил.
– Упаси Господь душу её и ребятенка еёного. Сжечь бы халупу эту до забыть как страшный сон, – и ещё раз перекрестился.
У самого конца опушки Соня задержалась и кинула взгляд на землянку. На первой ступеньке стояла старая женщина в лохмотьях с длинными седыми волосами. В руках у неё был кулёк, из которого, как Соне показалось, доносился плач.
– Соня! Не отставай! – окликнула её Катя.
Соня вздрогнула и моргнула. Никого не было. Лишь вороны неспешно слетались с верхушек деревьев на крышу.
«Привиделось же…»
«Привиделось ли?»
Обратно ребят вели более длинным путём, но почти без препятствий в виде деревьев. Дядя Коля добрался до острова на большой моторной лодке. В высоких по бёдра сапогах он вошёл в воду и стянул брезент, которым предусмотрительно накрыл лодку перед ливнем. Но град оказался настолько сильным, что пробил несколько дыр. Достав со дна лодки несколько крупных градин размером чуть ли не с куриное яйцо, он присвистнул и начал рассаживать подростков.
На противоположном берегу одиноко стояла женщина. Уперев руки в боки.
– Чёрт, кажется кто-то сейчас получит по башке. – ухмыльнулся дядя Коля. – Но будет это вам уроком, молодежь, чтоб не ходили больше туда. Вам повезло, что всё обошлось без происшествий. Если и есть Бог на земле, – он потеребил крестик. – то на наши земли он давно не захаживал. А с тобой, Михаил, мы поговорим отдельно, – подмигнул дядя Коля и отвесил несильный подзатыльник.
На берегу Мишина мать устроила спектакль. Не успел он спрыгнуть на берег, как женщина начала хлестать бедного парня кухонным полотенцем, которое всегда висело у неё на плече.
«Подонок» и «скотина» – самые добрые слова, которые услышали девочки.
– Чуть до инфаркта мать не довёл! Ты – чудовище, а не сын! Ой, мне плохо, вызывайте скорую.
Устав, женщина шлёпнулась на скамейку и стала рассматривать ребят. Когда её взгляд остановился на Соне, её лицо покраснело от злости.
– Я же тебе строго-настрого запретила общаться с ней! Я тебе говорила, эта девочка тебя хорошему не научит, и посмотри, кем ты стал! Вор! Вы представляете? Мой сын вор! – кричала мать на всю деревню. – украл лодку у добрых людей! И для чего! Мама рóдная. На ведьмин дом смотреть? Да она сама ведьма, и волосы у неё такие же, как и у той! – затем медленно перевела взгляд на Соню и прошипела.
– Ещё раз увижу тебя рядом со своим сыном, я за себя не отвечаю.
Соня лишь ухмыльнулась, не став напоминать, что они учатся в одном классе. Мишина мать сейчас её мало волновала. Она переживала за голоса. Они пропали с того момента, как она вошла в
