Знахарь - Александр Павлович Сапегин
— Вы должны понимать, что без анализов и соответствующего осмотра в условиях стационара никто не может сделать заключение…
— А что вы, вообще, можете, только деньги как пиявки сосёте. Кровососы! — презрительно прокаркал граф.
— Ваше здоровье в ваших руках, граф, — не сдержался Валерий Иннокентьевич, доведённый до ручки бесконечными придирками и оскорблениями, — все назначения Семёна Николаевича я оставляю в силе до проведения осмотра и получения результатов анализов. Как вы правильно заметили, я и другие врачи не умеем гадать на кофейной гуще, чего и вам желаю, к тому же ваше наплевательское отношение к собственному здоровью ни на йоту не приближает нас к выработке продуктивного лечения, а я, как вы могли заметить, не шаман и танцы с бубнами и призывами духов вокруг пациентов не устраиваю и наложением рук не лечу. Не обучен, знаете ли, и талантов соответствующих не имею. К слову, появился в губернии один такой уникум и по слухам даже не шарлатан. По крайней мере мы имеем на руках подтверждённые и документально зафиксированные случаи исцеления. Не нравится вам медицина официальная, ваше сиятельство, обратитесь к неофициальной. Припадите, так сказать, к народным корням. На сём разрешите откланяться.
— Прохор, — надменно скривил губы граф, — проводи доктора.
Выезжая с территории городского поместья Ермоловых, Валерий Иннокентьевич непроизвольно скопировал надменно-презрительную гримасу престарелого засранца с графским титулом. Старик слишком много мнит о себе, считая себя голубой кровью и солью земли и невдомёк тому, что земля готова принять его в свои объятья. Все там будем, представ перед Всевышним в чём мать родила. Выходец из простонародья, за счёт собственного ума и таланта пробившийся в элитную прослойку семейных врачей, Валерий Дюжин научился видеть знаки. Жизнь и долгая практика заставили. Костлявая определённо положила на старика взгляд, но забирать к себе не спешит, желая, чтобы несчастный ещё помучился, страданиями выпрашивая у Смерти милость ухода в иной мир. К тому же, чего скрывать, сам граф вызывал у доктора состояние близкое к брезгливости, похожее на то, когда видишь жирного таракана, ползущего по стене. Пусть насекомое привезли с Мадагаскара, холя и лелея в аквариуме, но от этого оно не перестаёт быть тараканом, и только опаска с головы до ног уделаться в потрохах останавливает от удара по нему тапком. Граф и был этим самым мадагаскарским тараканом — жирным, откормленным и омерзительно противным.
— Прохор, намажь мне спину мазью с тёщиным ядом, — процедил граф после того, как верный управляющий проводил никчемного докторишку и вернулся в дом. — Не удивлюсь, если его доили с этой старой змеищи, и узнай, что за целитель у нас в губернии выискался. Проклятая ведьма Вяземская, пробери её геморрой, отказалась со мной работать, может быть обратиться к этому самородку, чем чёрт не шутит?
Намазав хозяину спину и оставив того, закутанного в тёплый плед, греться в кресле-качалке у разожжённого камина, Прохор покинул кабинет. В отличие от доктора и графа, он владел информацией о целителе и сейчас тщательно подбирал в уме варианты доклада. Графу однозначно не понравится то, что ему сообщат.
* * *Развалившись на мягком диване, Роман блаженно расслабился. Каким-то чудом он пережил гнев отца. Просто невероятно, как предок собственноручно не прикопал сына где-нибудь на заднем дворе, настолько он был зол. Впрочем, старик не бросил нерадивое чадо на растерзание толпы и продажных журнашлюх. Папахен задействовал старые связи в столице, переведя отпрыска в МГУ, таким образом выведя оного из-под удара жаждущей крови «широкой общественности». Рокировка позволила избежать травли и неминуемых разборок дома, но Роману не нравилось в Москве. Кто-то всеми правдами и неправдами пытается пролезть в первопрестольную, только не он. Кто он здесь и кем был дома?
Дома он был первым во всём, за исключением мелких неприятностей в лице много возомнившего о себе Чары, а здесь? Здесь он один из многих. В МГУ в глазах рябит от сыновей князей, баронов и прочих графских отпрысков, и знаменитых фамилий, для которых Роман Ермолов оскандалившийся провинциал, потерявший дома всякое уважение. «Звёздам» университета он был интересен именно скандалом, да и то ненадолго. Затем Роману быстро указали на место, отказав от высшего общества как недостойному его внимания. Провинциал с графским титулом, видали мы персон и поважнее, чем «шишка» из засиженной мухами Тьмутаракани.
Роман не привык к пренебрежительному отношению, но ему хватило ума не толкаться локтями, стараясь показать себя в лучшем свете. Как бы пренебрежительно он не относился к собственному отцу, но без тени «старика» за спиной наследник ощущал себя неуютно. В отличие от дома, здесь не простят ни одной дерзкой выходки, и околоточный не согнётся в подобострастном полупоклоне от звука фамилии, прозвучавшей из уст юнца. Видимо, отец надеялся, что это остудит разгорячённую вседозволенностью кровь сына. В чём-то граф оказался прав, а в чём-то прогадал. Роман просто ушёл в тень, без отчего ока тихо напиваясь в ресторанах или «кувыркаясь» с дорогими проститутками в профильных заведениях. Учился он для «галочки», словно отбывая повинность, дабы к нему невозможно было подкопаться. Вряд ли его оставили совсем без пригляда.
— Чем займёмся, котик? — обольстительно улыбнувшись, в обитые бархатом апартаменты вплыла обворожительная девица в кружевном нижнем белье.
Откровенный костюм, призванный акцентировать внимание на некоторых частях тела, а не скрывать их, оттенял пушистый хвостик позади и симпатичные кошачьи ушки, искусно вписанные в причёску.
— О! — Роман игриво хлопнул девицу по упругим ягодицам. — У меня есть несколько идей.
— Расскажешь? — лукаво стрельнув глазками, прогнула спинку «кошечка». — Я с удовольствием послушаю.
Похабно улыбнувшись, парень принялся рассказывать о посетивших его голову мыслях, но до воплощения идей в жизнь дело не дошло по причине отказа «естества» работать… Как ни старалась «кошечка», «движимость» оставалась недвижимой, что привело Романа в неописуемое бешенство.
— Ну что ты так расстраиваешься, котик, с кем не случается, подумаешь, — «кошечка» попробовала притушить гнев клиента, чем неосторожно взбесила его ещё сильнее.
— Ах, ты… — с губ Романа сорвалось бранное слово, подкреплённое мощной пощёчиной, опрокинувшей девушку с дивана. Второй удар разбил «кошечке» нос.
Упав на пол, работница дома терпимости молча
