Эфраим Тзимицу - Осколки, острые, как ножи
— Ну и как это тебе? — спросил его знакомый голос, и его наставник вышел сзади, и уселся на скалу, слегка запахнув полы своего неизменного пальто.
Ротнемрот вопросительно взглянул на него.
— Столько мук, столько страданий и смерть в итоге, и без всякого моего вмешательства — с улыбкой ответил ему его ментор.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Да ничего — пожал тот в ответ плечами — Так, просто маленькое наблюдение…
— Я не понимаю тебя — покачал Ротнемрот своей головой.
На этот раз его ментор вопросительно взглянул в его сторону.
— Чем мы вообще занимаемся и к чему все? Что–то из того, что, казалось бы, должны делать мы, происходит без малейшего нашего участия. Ты вроде как вообще не при чем, а потом мы приходим куда–то, ты заставляешь меня убивать… И зачем? Я просто не понимаю, зачем все это.
— Так ты меня не понимаешь, или ты не понимаешь, зачем мы делаем то, что мы делаем?
— Не пытайся уйти в сторону от нашего разговора! Ты так делаешь постоянно…
— И что с того? — беззаботно отмахнулся тот — В обычной жизни людей постоянно обманывают, водят за нос, не говорят всей правды… Разве я делаю что–то новое?
— То есть, ты хочешь сказать, что ты обманываешь меня?
— Нет, не обманываю, конечно — помотал тот головой — Просто, скажем так, я должен делать то, что делаю… Я знаешь ли тоже имею определенные обязательства…
— Перед кем? Кто твой хозяин? Бог? Дьявол? Перед кем ты держишь ответ?
— Бог, Дьявол… — рассмеялся ментор — Какой стандартный выбор… Как было бы хорошо разделить все просто на черное и белое, на добро и зло… Правда ведь?
— Прекрати — запальчиво произнес Ротнемрот — Ты все время играешь словами… А ведь я даже не знаю твоего имени…
— Тебе нужно имя… Ну чтож, можно и имя сказать… Когда–то я любил гулять по горам Бона[2], если «гулять» можно применить по отношению к горам… Так и зови меня…
— Как?
— Бона.
— Бона… Странное ты имя взял себе, мой учитель… Как бы то не было, Бона, я хочу знать, что мы делаем и зачем! Мне не нужны твои обычные отговорки, в стиле, мол де об этом ты узнаешь, и так далее. Я хочу конкретных ответов, здесь и сейчас.
— Да? Неужели ты снова решил угрожать мне, Ротнемрот? — насмешливо ответил ему его учитель — Ты же помнишь, чем закончилась твоя первая попытка угрожать мне?
— Тем не менее, я хочу, чтобы ты дал мне ответ.
— Ты уже более спокоен, а это хорошо… Ты все более и более становишься похож не меня…
— Тебя заело? Я жду ответов.
— Да ты грубишь мне — рассмеялся Бона — Ответы… Что же, вот тебе такой ответ… Сначала, как водиться будет вопрос — он задумчиво устремил взор вдаль, к тропинке, по которой пришла девушка.
— Давай.
— Ты часто слышал о бурях и ураганах, что уносят людские жизни? О катастрофах, и даже о таких вот — указал он на скалы, о которые разбилась та девушка — О таких вещах.
— И что с того?
— А то — взглянул он ему в глаза — Что мы нечто подобное… Наверное, я могу так сказать, но мы сверхъестественны, мы иные, но суть наша подобна всему этому.
— Как черные краски на холсте художника? — вспомнил Ротнемрот их прошлый разговор.
— Именно — улыбнулся Бона.
— И кто же установил этот порядок? Кто следит за тем, чтобы он соблюдался?
— Никто.
— Как?! А что, если кто–то или что–то нарушит этот порядок? Что тогда?
— Такой порядок настолько всеобъемлющ — зевнул Бона — Что нарушить его ну вот как хочешь, а не сможешь… Сюда все вписывается, абсолютно все.
— А ты?
— И я тоже… Мы не служим этому порядку и не блюдем его, пойми… Мы просто живем в нем… Ты вот когда жил еще в своем мире, ты просто ходил по земле, дышал воздухом, ощущал дуновения ветра на своей коже, ласку солнечных лучей… Ты служил им? Соблюдал их?
— Нет…
— Также и здесь.
— Теперь ты понимаешь меня?
— А почему я должен в этом всем участвовать? Почему я должен был убивать? Ради чего? Почему?
— Ответ тебе дам не я… Посмотри ка вон туда, дружок…
И Бона указал рукой на тропинку среди скал внизу.
Он бежал по тропинке среди скал… Быть может еще не поздно, быть может он успеет еще…
Кто мог знать, что она так поступит, что он так воспримет то, что он сделал?!
Казалось бы что такого — все люди сходятся, расходятся… Но неужели она и вправду любила его, любила настолько, чтобы…
Нет, нет, это просто небольшой срыв… Ничего страшного — так он уверял себя, пытаясь сохранить дыхание на бегу, поднимаясь вверх, лишь бы успеть, лишь бы успеть…
Он вспомнил, как он нашел тогда её записку… А еще раньше, как он увидел её, смотрящую на него и её подругу, которую он страстно целовал и сжимал в объятиях за миг до этого… Её взгляд, из которого будто ушла жизнь, потом её молчание, и лишь из глаз её, будто грустные капли дождя, показались слезы…
Да, его любовь к ней прошла, но, в конце концов, он не думал, что все это надолго… А она, неужели она приняла все так близко к сердцу?
Неужели, она и вправду любила его?
Сейчас, он все ей скажет, он найдет её, он не даст ей сделать с собой…
Он снова сжал в кулаке её записку, которую он нашел на столе, в небольшом летнем домике у моря, где они жили вдвоем…
И вновь и вновь он вспоминал эту записку…
«Здравствуй!
Пожалуйста, прости меня за то, что я любила тебя. Прости, что доставляла тебе неудобства, и ты должен был оставаться рядом со мной. Больше я не буду мешать твоему счастью, потому, что я люблю тебя и не могу иначе. Я уйду, не ищи меня, я уйду туда, откуда никто и никогда не возвращался. Прости меня за все и прощай.»
Подписи она не оставила, но она и не была нужна. И что бы значило это — «… откуда никто и никогда не возвращался…»
Воображение рисовало ему самые ужасные значения этого слова, и, как он понимал, это все могло быть реальным, ведь знал её, знал уже давно…
И теперь оставалось только бежать, только бы успеть, только бы не дать ей… Нет! Даже не думать об этом! Это просто невозможно!
Неподалеку на дороге он увидел какого–то странного парня, несмотря на теплую погоду, он был одет в черное кожаное пальто, очевидно, теплое… И как ему не жарко…
— Эй! — окликнул он его — Ты не видел тут девушку с длинным светлыми волосами?
— С двумя хвостиками? — отозвался тот.
— Да.
— Да, видел.
— Как? Давно? Куда… — срывающимся голосом спросил он.
— Да нет… Недавно, во–о–о-о-он туда пошла — показал он на тропинку которая вела к высокой скале над морем.
— Спасибо — быстро сказал, устремляясь по этой тропинке. Только бы успеть, только бы успеть…
И вот уже последний поворот, как раз на ту каменную площадку, где они когда то гуляли вдвоем, и смотрели, как с моря приходит шторм…
Тогда он даже не думал о том, что когда то прибежит сюда пытаясь спасти её, спасти от той боли, что он сам нанес ей, и разлучницы–подружки…
Вот это площадку, и на ней… Нет никого!
Неужели этот темноволосый псих в пальто обманул его? Неужели её не было здесь?!
Он подбежал к краю площадки и глянул вниз, туда где об волны разбивались об острые скалы…
Там никого и ничего не было. Быть может, она не приходила сюда вовсе, быть может, она свернула с дорожки?
Да, конечно, это так, её и не было тут, она и не приходила сюда. Она, наверное, где то неподалеку… Он сейчас вернется назад и найдет её… Он будет умолять её о прощении и…
И тут он увидел небольшое белое пятнышко на самом краю площадки — белый женский шарф, почти прозрачный, невесомый… Тот самый, который он когда–то подарил ей.
Она никогда не расставалась с ним, а теперь…
Он лежал тут, брошенный, забытый, как он сам позабыл её…
Значит, она все таки была здесь, и, раз теперь её нет здесь, то единственный путь, которым она могла покинуть эту площадку это…
И он встал пораженный, будто окаменев. Значит, она все–таки сделала это, то, чего она так опасался…
Что же теперь делать… Как можно вернуть её… и можно ли вернуть? Он стоял и смотрел на мерно бьющие в берег волны и все мысли и чувства оставили его. Будто бы это не она, а он шагнул с обрыва навстречу забытью и острым скалам.
«Что же делать теперь? Что делать?» — вертелась в его голове мысль. Больше он не мог ни о чем думать. Осознание произошедшего навалилось на него тяжким грузом. И он винил во всем этом себя, ведь именно он виноват, он не обманул её, предал… Он обманул девушку, которая, как он понял теперь, действительно, по настоящему любила его…
Говорят, что такое бывает только раз в жизни… Чтоже, похоже это правда… Раз в жизни, и как же теперь прожить остаток этой жизни?
Как ему прожить теперь? Или проще было бы шагнуть вслед за ней, туда, к острым скалам?
