Камиль Фламмарион - Неведомое
Вот еще несколько любопытных фактов, извлеченных из сочинения «Phantasms of the Living», Гернея, Мейерса и Подмора.
Генерал английской армии Файч 22 декабря 1883 года обратился со следующим письмом к профессору Сиджевику, председателю психической комиссии.
XCIV. Со мной случился в Мольмене диковинный казус, сильнейшим образом поразивший мое воображение. Я видел призрак, видел собственными глазами и среди бела дня. Могу присягнуть, что это так.
Когда-то давно я находился в близких дружественных отношениях с одним товарищем по школе и университету; затем много лет мы с ним не виделись. Однажды утром я только что встал и одевался, вдруг смотрю: мой старый товарищ входит в комнату. Я радостно поздоровался с ним и предложил ему спросить себе чашку чая на веранде, пока я докончу свой туалет, обещая сейчас же прийти к нему. Наскоро одевшись, я вышел на веранду, но там никого не оказалось. Я глазам своим не поверил; кликнул часового, стоявшего перед домом, но солдат никого не видел входящим в дом в это утро. Слуги тоже уверенно заявили, что никто не приходил из чужих. Однако я был твердо убежден, что видел своего друга: в тот момент я даже вовсе не думал о нем, а между тем не был удивлен, увидав его, — в Мольмен постоянно приходили пароходы и другие суда.
Две недели спустя я узнал, что друг мой умер в шестистах милях от моего местопребывания и в тот почти самый момент, как я видел его в Мольмене.
XCV.17 января 1861 года, в 11 часов вечера одна русская дама, г-жа Обалышева, проживавшая в Одессе, уже легла в постель, совершенно здоровая, но еще не засыпала. Рядом с ее постелью, на полу, спала служанка, бывшая крепостная девушка. В комнате горела лампада перед иконами. Услыхав, что ее грудной ребенок заплакал, г-жа Обалышева приказала служанке подать его к себе в постель. «Нечаянно взглянув на дверь, находившуюся напротив, — рассказывает она, я вдруг увидела моего зятя, тихо входившего в комнату в клетчатом халате и в туфлях, — костюме, которого я раньше никогда у него не видела. Подойдя к креслу, он оперся о него руками, потом перешагнул через ноги лежавшей служанки и сел в кресло. В это мгновенье часы пробили 11. Хотя я была уверена, что отчетливо вижу перед собой своего зятя, однако обратилась к служанке с вопросом:
— Ты видишь, Клавдия? — но не назвала зятя.
Служанка, вся дрожа от страха, не задумываясь, отвечала:
— Я вижу Николая Ниловича (так звали моего зятя)!
При этих словах зять встал, опять перешагнул через ноги Клавдии, и, повернувшись, исчез в дверях, ведущих в гостиную».
Г-жа Обалышева разбудила своего мужа; тот зажег свечу, тщательно обыскал всю квартиру, но ничего не нашел необычного. Тогда у жены возникло убеждение, что зять ее, живший тогда в Твери, умер. Действительно, смерть этого родственника последовала как раз 17 января 1861 года, в 11 часов вечера.
Рассказ этот подтверждается письменным свидетельством вдовы Николая Ниловича, сообщившей, между прочим, ту подробность, что за несколько дней до смерти муж ее в самом деле заказал себе клетчатый халат и в нем же и умер.
XCVI. В сентябре 1857 года капитан Уиткрофт, служивший в 6-м полку английских гвардейских драгун, уехал в Индию на службу в свой полк. Жена его осталась в Англии, в Кэмбридже. В ночь с 14 на 15 ноября к утру ей приснился муж, больной и удрученный; она проснулась в сильном волнении. Ночь была светлая, лунная; открыв глаза, г-жа Уиткрофт опять увидела уже наяву своего мужа, у самой своей постели. Он стоял перед ней в мундире, прижимая руки к груди; волосы были в беспорядке, лицо бледно, большие черные глаза пристально глядели на жену, рот болезненно перекосился. Она видела все детали его одежды, видела отчетливо, совершенно как живого. Он как будто нагибался вперед со страдальческим выражением лица и явно хотел что-то сказать, но никакого звука не было слышно. Видение продолжалось с минуту, потом все исчезло. Первой мыслью миссис Уиткрофт было убедиться, что это не сон. Она протерла себе глаза. С ней спал ее маленький племянник — она нагнулась над спящим ребенком, прислушиваясь к его дыханию. Нечего и говорить, что всю ночь она уже не могла сомкнуть глаз.
На другое утро она рассказала матери о своем видении, причем выразила уверенность, что муж ее убит или опасно ранен, хотя она не видела крови на одежде у призрака. Это видение так глубоко потрясло ее, что с этого дня она стала упорно отказываться от всяких развлечений и приглашений.
Одна подруга убедительно уговаривала ее поехать с ней на концерт, напоминая, что она получила из Мальты в подарок от мужа прелестное платье, которое еще не обновляла. Но м-с Уиткрофт отказалась наотрез, — прилично ли ей выезжать, когда, может быть, она уже овдовела! Вот почему она решила воздержаться от всяких развлечений, покуда не получит от мужа письма, помеченного числом позднее 14 ноября. В декабре в Лондоне была опубликована телеграмма о смерти капитана Уиткрофта, убитого под Люкновом 15 ноября. Это известие, помещенное в одной лондонской газете, привлекло внимание стряпчего, Вилькинсона, когда-то управлявшего делами капитана. Миссис Уиткрофт рассказала ему о своем видении, явившемся 14-го, а не 15-го; тогда он стал наводить справки в военном министерстве, и оно подтвердило, что это произошло 15-го. Но в марте один из товарищей капитана прибыл в Лондон, обстоятельно изложил подробности происшествия и доказал, что капитан убит был не 15-го, а именно 14-го после полудня, и что на его могильном кресте поставлена дата 14 ноября.
Итак, выходит, видение установило дату смерти его с большей точностью, чем официальное донесение, в которое потом была внесена поправка.
XCVII. Вечером в первый день Пасхи 1874 года я только что сел за ужин, чувствуя себя очень утомленным после дневных занятий; вдруг я почувствовал, что позади открылась дверь; я сидел спиной к двери, но мог ее видеть, оглянувшись через плечо. Может быть, я слышал скрип ее при отворении, но этого не могу утверждать с уверенностью. Я полуобернулся и успел заметить какого-то человека высокого роста, ворвавшегося в комнату, как бы собираясь кинуться на меня. Я вскочил и бросил стакан, который держал в руках, прямо по направлению виденной мной фигуры. Но она уже скрылась, покуда я поднимался, и так быстро, что я не успел остановить начатого движения. Я понял тогда, что это было видение, и подумал о своем дяде, который был серьезно болен в то время, — эта мысль казалась мне тем более вероятной, что рост призрака подходил к росту дяди.
Вскоре пришел ко мне один знакомый, м-р Адкок, и застал меня совсем расстроенным этим происшествием, — я все рассказал ему. На другой день пришла телеграмма о смерти дяди, последовавшей именно в то пасхальное воскресенье. Мой отец во время ужина был вызван к смертному одру, так что смерть совпадала с моментом видения.
Препод. Р. Маркгэм Гилль.
Линкольм
XCVIII. Нижеописанное происшествие случилось со мной в Гибралтаре в конце марта 1875 года. В один ясный день я полулежала на диване в гостиной и читала «Смесь» Кингслея. Вдруг у меня явилось ощущение, точно кто-то стоит возле и хочет заговорить со мной. Я оторвала глаза от книги и увидела человека, стоявшего возле кресла на расстоянии футов шести от меня. Он пристально смотрел на меня. Выражение его глаз было необыкновенно торжественное; я хотела подойти и заговорить, но он внезапно исчез.
Комната имела футов восемнадцать в длину, и на противоположном конце я увидала нашего лакея Пирсона, придерживавшего дверь, точно он впустил кого-нибудь в гостиную. Я спросила, не приходил ли кто-нибудь. Он отвечал: «Никого, сударыня», и вышел.
Я задумалась о своем видении. Лицо призрака было мне хорошо знакомо, но я не могла дать себе отчет, кто именно это мог быть. Костюм его особенно бросился мне в глаза: он очень походил на платье, подаренное моим мужем в прошлом году нашему слуге, некоему Рамзею. Это был отставной солдат; я нашла его умирающим в Инвернессе и, когда он вышел из госпиталя, наняла его к себе лакеем. Но он оказался человеком очень ненадежным, так что я рассчитала его по прибытии в Гибралтар. Вскоре после этого он нашел себе другое место в инвернесском клубе, и я перестала заботиться о его участи.
Когда муж вернулся домой, я рассказала ему о своем видении, рассказала и жене его полкового командира (теперь леди Лафан), но числа в точности не заметила. В очень скором времени, приблизительно через столько дней, сколько требуется, чтобы письмо дошло из Инвернесса, мой муж получил от своего бывшего сержанта извещение о смерти этого Рамзея. Письмо не содержало никаких подробностей. Муж в ответ выражал сожаление о смерти своего бывшего денщика и просил сообщить ему какие-нибудь подробности. Вот что ему написали: «Рамзей умер в госпитале, перед смертью был в бреду и поминутно поминал имя г-жи Болланд».
