Заброшенная деревня - Ольга Владимировна Морозова
Убивали и грабили путников на дорогах, и все свозили сюда. Я узнала это совершенно случайно, еще в детстве.
Мать однажды послала меня за отцом, когда ей стало плохо, мне лет десять тогда было. Сказали, он к Василию пошел. Они с ним дружбу водили. Я вошла в дом, было открыто, увидела, что отец с Василием выпивают в комнате, хотела позвать его, но сама не знаю почему, замешкалась, и спряталась за дверью. Я услышала их разговор, и мне стало интересно.
Василий рассказывал отцу, что его то ли дед, то ли прадед, разбойником был, жил в разбойничьей деревне, и там, в этой деревне, разбойники клад и зарыли! Только трогать его нельзя, потому как все драгоценности кровью политы невинных людей, которых разбойники убили. Хотели видимо, потом воспользоваться, да не успели. Грянула революция. Думали, до лучших времен дотерпеть, но не тут то было. Жизнь не дала сокровища забрать.
Говорил громко, кулаком по столу стучал. Плакал, что теперь проклят за разгульную жизнь прародителя. Вроде искупить должен. Отец тоже пьян был, кивал, но я видела, что не верил.
«Хватит ерунду болтать, Вася, – говорил. – Лучше пить бросай да работать начинай нормально. А ты все о сокровищах грезишь. Легкой жизни ищешь. Сам подумай, дурья твоя голова, что ты сними делать будешь?»
Но Василий вдруг вскочил, достал откуда-то из шкафа крестик, и стал им отцу в нос тыкать, мол, смотри, я не вру, родственник-разбойник оставил в наследство! Отец крестик повертел в руках, хмыкнул и сказал: «Ну и что? Крестик, как крестик…»
Василий обиделся, крестик убрал, и сказал, что старинный он, камнями отделан драгоценными. А если отец ничего не понимает, то что с ним разговаривать. Он был совсем пьян. После этого он упал лицом на стол и захрапел.
Тогда я окликнула отца, будто только пришла. Мы пошли домой, я ничего не спросила про этот разговор, было стыдно, что подслушала. Потом отец с продавщицей связался, бросил нас с матерью и уехал. Василий утонул. Я с бабушкой жить осталась, когда мать умерла.
Оказалось, что у Василия была одна родственница. То ли двоюродная сестра, то ли троюродная. Она иногда приезжала к нему, на путь истинный наставлять, уму разуму учила. Когда он погиб, похороны организовала. К чему я это тебе рассказываю? А к тому, что та родственница это мать нашей Лили оказалась.
Я когда крестик у нее на шее увидела, я сразу его узнала. Он заметный очень. Спросила, откуда такая вещица? Явно не новодел. Лиля сказала, что это семейная реликвия, от дяди досталась. Дядя пил много, поэтому матери на хранение отдал, боялся, что пропьет. Вещь действительно, старинная, дорогая, жаль, если пропадет за бутылку водки. Мать взяла, а после смерти дяди ей отдала.
Я поняла, что рассказы про клад не бред, во всяком случае, могут быть правдой. Я начала тихонько расспрашивать старожилов, посидела в архивах, и узнала, что в этих местах на самом деле орудовала банда разбойников. Поймать их долго не могли, хотя по отдельности ловили. После революции о них забыли, и больше упоминаний о банде не было. Разбрелись, видимо, кто куда.
Ходили слухи, что у них там женщина есть, она награбленным заведует. Якобы они ей все отдавали на хранение, чтобы когда приедет час, разделить все по справедливости.
– Так может и разделили? – вставила Дина. – С чего ты взяла, что клад еще здесь?
– Не знаю, но думаю, что он здесь. Вряд ли они бы могли бежать за границу с таким товаром. Может, кто-то что-то и взял, конечно, только часть, я думаю, осталась. Покойный Василий сказал, что родственник его перед смертью признался, что клад никто забрать не мог. Многие товарищи погибли, а где клад, знала одна женщина из их банды, но она исчезла неизвестно куда. А тот крест он припрятал, вот потому он у него и остался. Но отец все равно ему не поверил, да кто поверит пьяной болтовне? Василий не просыхал. А про клад так, для интереса рассказывал собутыльникам.
Но я поверила. И до сих пор верю. Это предыстория. А теперь то, что касается настоящего.
Я думаю, что ведьма, про которую все говорят, и есть та самая женщина, которая зарыла клад. И мы должны его найти. Что касается Лили…
Она попросилась с нами в экспедицию. Очень увлекла ее история про ведьму. Ты слышала. Но мне показалось, что не только мифическая ведьма ее заинтересовала. Лиля не походила на романтичную барышню, начитавшуюся мистических книг. Она была очень практичной. Я думаю, Василий что-то ей успел рассказать, когда они с матерью приезжали к нему. Тут наши с ней интересы совпали.
Ты знаешь, я тоже не верю в ведьмины штучки. Мне деньги нужны, чтобы Алешу на ноги поставить. Я ведь его анализы, снимки, диагноз, отсылала в одну заграничную клинку, и они дают хорошие шансы на выздоровление. Только стоит это баснословных денег. Даже если мы продадим квартиру, нам не хватит. Мне и кредит такой не дадут, я узнавала. А клад – это шанс.
Понимаешь? Для Лили это был шанс на карьеру певицы.
Я хотела узнать, что она знает, и пригласила ее вечером на разговор. Мы встретились на берегу, на обрыве. Я прямо спросила ее, знает ли она что-то о кладе? Она рассмеялась мне в лицо, сказала, что это не мое дело. Это ее наследство, если так можно выразиться. Клад, если он есть, принадлежит только ей и никому больше. А мне она готова выделить десять процентов за молчание. Раз уж я узнала. Я была в бешенстве. Эта курица издевалась надо мной открытым текстом. Она тыкала мне в лицо своим крестом, кричала, что это и есть доказательство того, что клад принадлежит ей. Она была невыносима. Махала руками, как сумасшедшая, я не выдержала и толкнула ее, мы стояли на самом краю. Она упала, потому что плохо держалась на ногах, а дальше ты знаешь. Я сорвала крест с ее шеи, потому что не могла позволить, что его закопают.
Потом, чуть позже, в палатке, когда мы похоронили Лилю, Паша начал жаловаться мне, что не может уснуть, его мучают страшные кошмары, он боится, что сойдет с ума. Он попросил дать ему снотворное или успокоительное, чтобы
