Ким Ньюман - Эра Дракулы
— Пенелопа, возможно, у нас не останется выбора.
Она отодвинулась от него и встала. Глаза ее подернулись слезами.
— Чарльз, это многое значит для меня.
Ему было нечего сказать. Она улыбнулась и посмотрела на него искоса, слегка надув губки:
— Чарльз?
— Да.
Пенелопа обняла его, прижав голову к груди.
— Чарльз, пожалуйста. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Глава 15
ДОМ НА КЛИВЛЕНД-СТРИТ
— А денек-то нынче теплый выдался, правда? — сказал фон Клатка; его волки натягивали поводки. — Прямо как тогда, когда мы сражались с турками.
Костаки вспомнил былые войны. Когда господарь Дракула, гений стратегии, перешел Дунай, дабы усилить атаку, то оставил многих, включая Костаки, на поживу кривым ятаганам султана. Во время последнего сражения что-то не-мертвое вырвало ему горло и осушило его, случайно плеснув кровью из собственной раны в рот карпатца. Он проснулся «новорожденным» под кучей валашских трупов. Мало чему научившись за несколько жизней, Костаки снова встал под знамена Пронзителя.
— А тогда была хорошая драка, мой друг, — продолжил фон Клатка, и его живые глаза мерцали.
Они приехали на Оснабург-стрит с фургоном десятифутовых кольев, тех хватило бы для строительства целого ковчега. Маккензи из Скотланд-Ярда ждал их с констеблями в униформе. «Теплый» полицейский притопывал ногами от холода, которого Костаки не чувствовал уже много веков. Пар нетерпения тек из его носа и рта.
— Приветствую, англичанин, — сказал гвардеец и прикоснулся к краю фески, отдавая салют.
— Шотландец, если вы не против, — ответил инспектор.
— Прошу прощения. — Молдаванин, выживший в хаосе той части Оттоманской империи, которая сейчас стала Австро-Венгрией, он понимал важность различий среди малых народов.
Капитан Карпатской гвардии, Костаки одновременно выполнял обязанности нарочного и надзирателя. По приказу из дворца он отправлялся присматривать за полицией. Королева и принц-консорт серьезно заботились о законе и порядке. Всю последнюю неделю Костаки бродил по Уайтчепелу, ища следы злодея, прозванного Серебряным Ножом, а теперь помогал проводить облаву по одному адресу, отличавшемуся крайне дурной репутацией.
Они выстроились по обе стороны фургона: люди Маккензи, по большей части «новорожденные», и отряд Карпатской гвардии. Сегодня все поймут, что эдикты принца Дракулы — это не просто изложенные на пергаменте капризы, не стоящие потраченного на них времени.
Когда инспектор пожал ему руку, Костаки сдержался от обычной железной хватки носферату.
— Люди в штатском перекрыли пути к бегству, — объяснил полицейский, — дом полностью окружен. Мы зайдем с главного входа и обыщем его сверху донизу, собирая пленников на улице. Ордера у меня с собой.
Костаки кивнул:
— Хороший план, шотландец.
Маккензи, как и слишком многие на этой мрачной земле, был лишен чувства юмора. Без тени улыбки он продолжил:
— Сомневаюсь, что мы встретим сопротивление. У этих гомосексуалистов не хватит духа, чтобы бороться с нами. Английские педерасты не славятся воинственным характером.
Фон Клатка сплюнул кровь в канаву и фыркнул:
— Развращенные мрази.
Его волки, Берсеркер и Альберт, готовились вцепиться челюстями в мясо.
— Это точно, — согласился полицейский. — Ну, давайте начнем.
Дальше они пошли пешком, фургон двинулся следом. Другие кареты и экипажи сворачивали в сторону. Люди старались поскорее исчезнуть с улицы. Завидев это, Костаки обрадовался. Репутация Карпатской гвардии шла впереди нее.
Всего лишь несколько лет назад он был не-мертвым цыганом, который столетиями скитался по всей Европе, кормясь, где придется, но раз в поколение возвращался в собственный замок и наблюдал, вечно играя роль какого-то отдаленного потомка самого себя, как тот приходит в упадок. Теперь же он мог спокойно пройти по лондонской улице и не скрывать того, кем являлся. Теперь, благодаря принцу Дракуле, он всегда мог утолить красную жажду.
Они прошагали на Кливленд-стрит, и Маккензи проверил номера зданий, ища девятнадцатое. Нужный им дом не слишком отличался от своих соседей, где жили уважаемые люди и размешались респектабельные адвокатские конторы. Это был хорошо освещенный, чистый район, ничем не похожий на Ист-Энд. Время от времени Костаки краем глаза замечал на дымоходах какие-то проволочные устройства и даже задумался, зачем они нужны, но быстро выбросил посторонние мысли из головы.
Фон Клатка со скрежетом вытащил меч из ножен. Неутомимый воин, он всегда рвался в битву. Удивительно, что он сумел прожить столько веков после обращения. Маккензи отошел от двери, уступив место Костаки. Тот взялся за дверной молоток, который остался у него в ладони. Глупец-капрал Горча захихикал в усы, и молдаванин отбросил хрупкую безделушку в канаву. Маккензи задержал дыхание, облако пара вокруг него развеялось. Капитан посмотрел на шотландца, ища одобрения. Полицейский знал этих людей, этот город и потому заслуживал уважения. По его кивку Костаки сжал могучий кулак, чувствуя, как тот наливается силой крови. Рука натянула швы укрепленной перчатки.
Он ударил в светлое, неокрашенное пятно там, где висел молоток, разбив дверь, протолкнулся сквозь оставшиеся куски и плечом проложил дорогу в прихожую. Окинув взглядом все вокруг, Костаки быстро оценил ситуацию. Крохотный юноша в униформе лакея не представлял угрозы, но вот бритый «новорожденный» в рубашке мог кинуться в драку. Констебли и гвардейцы ринулись вслед за ним, толкнув капитана в сторону лестницы.
Охранник борделя сжал кулаки, но фон Клатка спустил на него Берсеркера и Альберта. Волки впились ему в голени, и, когда тот закричал, карпатец нанес удар мечом. Голова вампира отделилась от плеч, яростно моргая, и приземлилась на темечко у ног лакея. Маккензи открыл рот, чтобы упрекнуть фон Клатку, который схватил покачнувшееся безголовое тело и приник к бьющей из горла струе крови, словно к питьевому фонтанчику, но Костаки махнул рукой полицейскому. Сейчас было не время для разногласий.
— Боже, — с отвращением произнес «теплый» констебль.
Фон Клатка триумфально завопил и отбросил прочь высосанный досуха труп, утерев кровь с глаз. Волки завыли вместе с хозяином.
— Тошнотворна «новорожденных» кровь, — сказал он.
Костаки положил тяжелую руку на плечо слуге. У того был кривой позвоночник и лицо маленького мальчика.
— Ты, — спросил Костаки, — имя у тебя какое?
— Ор… Ор-орландо, — ответило создание, которое, как выяснилось вблизи, оказалось напомаженным и напудренным.
— Орландо, будь нашим провожатым.
Тот, захлебываясь слюной, пробормотал:
— Да, властный хозяин.
— Умный мальчик.
Маккензи вытащил документ:
— У меня выписан ордер на обыск этого помещения по подозрению в недостойных и неестественных деяниях, что проводятся здесь ради прибыли владельца здания, некоего… э-э-э… — он сверился с бумагой, — Чарльза Хэммонда.
— Мистер Хэммонд сейчас во Франции, ваша милость, — сообщил Орландо. Он потирал руки и сменил уже дюжину вкрадчивых улыбочек. Костаки чувствовал, как в слуге кипит страх.
Горча, взревев, словно медведь, метнулся в кухню, размахивая мечом. Послышался звук бьющейся посуды и чье-то слабое хныканье.
— Это что за вздор? — донесся чей-то голос с площадки сверху.
Костаки взглянул туда и увидел там тонкого, элегантного «новорожденного» с покрытыми лаком волосами и одетого в безупречный вечерний костюм. Рядом с ним стоял мальчик в запачканной ночной рубашке.
— Милорд, — сказал Орландо. — Эти джентльмены…
Вампир не обратил на лакея никакого внимания и представился:
— Я — шталмейстер Его Высочества принца Альберта Виктора Кристиана Эдуарда, возможного наследника трона. Если это незаконное вторжение не прекратится, последствия для вас будут чрезвычайно неприятными.
— Скажи им, ордер у нас есть, — произнес фон Клатка.
— Мой господин, я — Костаки из Карпатской гвардии, личного подразделения Его Высочества Влада Дракулы, известного как Цепеш, Пронзитель, принца-консорта Виктории, королевы этих островов.
Лорд изумленно уставился на капитана, явно испугавшись. Англичане всегда трусили, когда их ловили за руку. Они считали свое положение в обществе лучшей защитой. Костаки отозвал Горчу от кухарок и послал его наверх, дабы тот стащил вниз шталмейстера и его мальчика по вызову.
— Обыщите это место, — приказал Маккензи. Констебли щелкнули каблуками, взбежали по ступенькам, вламываясь в комнаты. Дом наполнился криками и протестами. Волки куда-то делись, видимо, творили непотребства.
Два обнаженных мальчика с лицами, выкрашенными золотой краской, выбежали из задней комнаты, лавровые венки слетели с их лбов. Фон Клатка широко раскинул руки и поймал обоих. Они извивались, как рыбы, и вампир засмеялся над их жалкими попытками вырваться.
