Возвращение Проклятого - Юрий Соломин
Но сегодня Левский не сомневался в том, что надо увидеться с родственниками, тот свет, который они нашли в Гималайских горах, и частью которого стал сам Левский, им необходимо было поделиться с дорогими людьми. Инквизитор не сомневался в этом.
Проезжая мимо заправки, вспомнил, что едет с пустыми руками, и решил исправить это упущение. Сделал небольшой круг и припарковался на пустой стоянке. Сестра ждала его, он позвонил перед выездом, и та, несмотря на позднее время, обрадовалась звонку брата.
На заправке было пусто, перед тем как Левский заглушил двигатель, как раз закончил заправляться и уехал темный «Фольксваген», и кроме сонной кассирши в помещении никого не было.
Он взял упаковку пива, небольшую мягкую панду для племянника и, расплатившись, вернулся в «Рено». Посидел некоторое время, прикидывая, все ли он делает верно? Сестра и племянник — они не сотрудники, он, конечно, не собирается делиться секретной информацией, но тот свет, который загорелся в нем — его не утаишь. Его родственники тоже понесут этот свет, и об этом могут узнать те, кому не следовало. Но затем он понял — тех, кому не следует знать о находке, таких просто не существует. Рано или поздно он накроет всех, а потому, какая разница?
К Матильде он приехал, когда ночь окончательно вступили в права. Майкл спал, но стоило дяде заглянуть в комнату, как видимо мальчик что-то почувствовал, приоткрыл сонные глаза, улыбнулся и сказал:
— Привет, дядя Ро, — он всегда так звал его, дядя Ро.
— Привет, Майк, — тихо ответил дядя, — спи, завтра поболтаем.
Малыш не ответил, он уже снова спал. Левский тихонько прикрыв дверь, вернулся к сестре.
Они просидели почти до утра, пили пиво, болтали. Левский никогда ничего не рассказывал Матильде о работе, а та не спрашивала, и сегодня все было как обычно. Говорила в основном она, о себе, о сыне, о всякой чепухе, которую Левский пропускал мимо ушей.
— Ты изменился, Роб, — сказала она, когда первые лучи рассвета разогнали ночную тьму, — ты словно светишься изнутри, — добавила сестра, — хотела бы я знать, что с тобой произошло?
— Ты права, Мати, — он улыбнулся, — я никогда не говорил о работе, да и сейчас не хочу. Но, именно благодаря ей, я нашел нечто очень важное.
Левский говорил медленно, но Матильда не выказывала никакого нетерпения.
— Настолько важное, — продолжил он, — что вся моя работа, да что там работа, вся прошлая жизнь перестала иметь значение.
— Я никогда и не расспрашивала тебя, — ответила Матильда, — но сейчас я хочу услышать все, — в ее голосе появились новые нотки, и Левский довольно улыбнулся, похоже его свет начал перекидываться на нее, и скоро сестра поймет, по-настоящему поймет, что он нашел в горах, она станет одной из них.
— Ты все поймешь, сестренка, — сказал он, — и ты и Майкл.
Он встал, начал варить кофе. Несмотря на то, что они просидели всю ночь, спать не хотелось ни ему, ни ей, и кофе Левский делал скорее по привычке — каждое утро начинать с него.
Все время, что он делал кофе, Матильда терпеливо ждала, не переспрашивая. Ей было очень интересно, она испытывала нетерпение, но точно знала, что брат все делает правильно, и раз не спешит, то и не стоит его подгонять.
Левский поставил на стол две чашки, сел, сделал глоток и продолжил:
— Словами я не смогу описать все величие нашей находки, но я вижу, что ты уже поняла, что это нечто грандиозное и главное, нужное. Потому начинай собираться, скоро вы с Майклом полетите в Непал, пока как туристы. А в нужное время вас встретят мои люди и приведут куда надо.
— Хорошо, брат, — она широко улыбнулась, — мы будем готовы, скажешь, когда надо вылетать.
— Скажу, Мати — Левский тепло улыбнулся ей, — и это случится очень скоро.
***
В отличии от командира, Фриц не поехал к родным, он давно не общался с семьей, да и жили они на другом конце света. Вместо этого он отправился в бар, пригласив несколько близких друзей, по совместительству коллег.
Они заняли дальний от барной стойки столик, заказали себе виски со льдом. Некоторое время все молчали, и лишь перебрасывались ничего не значащими замечаниями, но по мере лёгкого опьянения, разговор начал менять модальность. Идти в ту область, которая очень интересовала каждого инквизитора, но которую не стоило обсуждать лишний раз, дабы не попасть в неприятности. Но сейчас что-то было иначе, и сидящие за столом не думали о возможных последствиях.
— У меня одного сложилось ощущение, что нас, инквизицию, окончательно сливают? — эти слова принадлежали самому старшему участнику попойки, невысокому и начинающему седеть мужчине, с острыми, колючими глазами.
Звали его Руперт, а на правой руке не хватало безымянного пальца и мизинца. Работал Руперт в организации очень давно, и магов не любил всем своим естеством, а с тех пор, как перешел на кабинетную работу, начал всегда носить старомодный костюм и галстук, причем даже во время такой вот дружеской посиделки.
Никто не стал уточнять, кого Руперт имеет в виду, ведь всем было и так понятно, что он говорит об инквизиции в целом.
— Так и есть, — хмыкнул Янош.
Он был почти полной противоположностью Руперта. Молодой и амбициозный уроженец польского Вроцлава. В инквизицию Янош попал несколько лет назад, благодаря дару резистанта и сильной ненависти к магам. Парень всегда считал, что в смерти его матери виновата ведьма, которая была одной из приверженцев культа смерти. Его мать умерла много лет назад, при весьма странных обстоятельствах. Янош, отгоревав положенное время по меркам всех знакомых и друзей, продолжил жить дальше, пока не попал в поле зрения инквизиции.
Хорошие резистанты всегда ценились в «Аусграбуне», потому Яношу предложили работу, а когда он уже втянулся, и прошел необходимые проверки, то получил первый уровнь допуска, благодаря которому узнал, что ведьмы и колдуны бывают не только в деревенских сказках. Тогда снова вспомнил про смерть матери, и все понял. Достать ту самую ведьму, уже не представлялось возможным, она похоже сменила тело и затерялась на мировых просторах. Поэтому свою не осуществленную месть, Янош вымещал на тех, кто попадал ему под руку. А все эти новые порядки ему не нравились абсолютно! Ведь он нутром чувствовал, что инквизицию
