Пока длится ночь (СИ) - Ан Игорь
— Ну а пляж?
— Пляж есть. — покивала та. — Только там не надо с палатками. Да вообще не надо туда.
Тут подошли остальные, окружили старушку.
— А почему так? Грязно там?
Старушка неопределенно поводила головой, пару раз моргнула, словно забыла, о чём говорила только что и пошла своей дорогой.
— Кажется, я знаю, что за пляж, — сказал Толик, — место как место.
Но Любка не успокоилась. Догнала бабку и расспросила. Та отмахнулась от надоедливой городской и бросила на ходу:
— Скотомогильник там был, давно. Место плохое.
Вернувшись к друзьям, Люба сказала, что знает про это место, ей родная бабуля рассказывала про скотомогильник. Она сомневалась, стоит ли останавливаться там, но Родион сказал: " Глупости, что за сомнения«. И все поехали на пляж. Костей тут не было, только песок, старое костровище, несколько чёрных от времени брёвен.
Пока взрослые разбивали лагерь и разводили костер, дети дружно носились по берегу и исследовали заросли ивняка. Два долговязых близнеца, Петька и Кирилл, были заводилами в любой игре. Они напару предложили прятки, и щуплый высокий Ваня и толстячок Тим согласились. Первым водил Ваня. Он встал у костра, закрыл глаза и начал громкий отсчёт. Родион, крутивший тут же шампуры на мангале, поморщился и сказал:
— Иди туда вон, к камню, нечего тут орать. Места навалом.
Мальчик, не открывая глаз, отошёл подальше от отца и продолжил считать. Кристина посмотрела на мужа и промолчала. Люба вздохнула и покачала головой. Воспитание детей — дело трудное. Толик тоже не был образцовым отцом, что уж. Хотя близнецы его обожали.
Когда все наконец расселись у костра, Кристина сказала:
— Ну что, Люба, где там твой сюрприз?
Театрально вздохнув: «Разве от вас отвяжешься?», Люба жестом фокусника достала из кармана мобильник и потрясла им над головой, привлекая внимание друзей.
— В общем, я оцифровала наши студенческие фотки. Вы не поверите, какие все были худышки, — расхохоталась она, — Толик вообще такой шкет, в чём только душа держалась!
Все сгрудились вокруг, заглядывая в экран.
Вот они в аудитории универа, первый курс. Стройная ещё Люба стоит рядом с долговязым очкариком в клетчатой рубашке, Толиком. Вася засмотрелся на миниатюрную застенчивую девушку с челкой, Соню, Родион в центре кадра обнимает Вику. Кристины тут ещё нет.
На следующем снимке компания придуривалась за столиком «Трех корочек». Родион демонстративно запихивал в рот Толика круглую булочку с повидлом, Толик закатил глаза и вывалил язык, изображая невинно замученного, девчонки позади них смеялись.
Фотографировал наверное Вася, его не было в кадре.
Дальше шла фотка Толика. Он стоял прямо, глядя в камеру, серьезный и собранный. Почему-то без очков. Лицо его было совсем юным, немного растерянным.
— Ой, я вспомнила. Он же мне тогда в любви признавался, — хихикнула Люба, — а я его возьми и сфоткай в такой ответственный момент.
— Сердца у тебя нет! — воскликнула Вика, — такой момент, а ты!
— Зато фотка теперь есть, — проговорила Люба, ласково проведя пальцем по экрану.
В этот момент подбежали близнецы, а за ними — Ваня.
— Мам, а фанта есть? — спросил Иван. Люба посмотрела на него, потом на фото Толика, потом снова на мальчика.
Он был такой же худущий и нескладный, но с широкими костистыми плечами. Но главное — глаза. На Любу смотрела почти точная копия Толика, только помладше. Женщина вздохнула и тут же услышала, как справа тихо матюкнулся Родион. Он не отрываясь смотрел на фотографию друга, желваки его ходили ходуном.
Люба поспешно смахнула фото. Кроме неё и Родиона вроде никто не заметил сходства. К счастью, дальше были общие снимки, и Толик в кадр если и попадал, то мельком.
Люба не стала при всех устраивать скандал. Надо было удостовериться. В конце концов, Родион тоже в юности был высоким и нескладным. Но сердце её уже знало правду. После рождения близнецов между Романовыми наступила затяжная пауза — по Любе сильно ударили роды, она располнела и часто злилась или грустила. Толик к такому не был готов. Его Люба! Средоточие веселья и оптимизма! Страдает от послеродовой депрессии? Да ну, чушь какая-то. Он злился, и иногда подолгу задерживался в офисе, приходя домой к уставшей и злой Любе, как на поле боя. Потом всё наладилось — близнецы отнимали много времени, Толик договорился с Родионом работать поменьше и стал больше бывать дома. Люба вспомнила, что он как-то резко тогда повзрослел. Ходил мрачный, но помогать стал гораздо больше. Через некоторое время стало известно, что Кристина беременна.
Теперь же Люба сопоставила разные детали и факты, прикинула и сделала вывод.
Она стояла на берегу Катуни, глядя на зеленоватую с белыми барашками воду. Родион подошёл сзади неслышно, встал рядом и проговорил:
— Покажи мне ещё раз те фотки.
Любе почему-то не хотелось этого делать. Она демонстративно убрала руки в карманы кофты.
— Покажи, — прозвучало как приказ.
Женщина вскинула голову, прищурилась и усмехнулась:
— Ты не в офисе тут командовать.
И пошла к костру, к людям.
С Толиком она не стала об этом говорить. А смысл? Ну сделал ребенка на стороне. Было это давно, и между ними потом всё наладилось. Зачем ворошить прошлое?
Красотка Кристина при желании кому хочешь могла отключить мозг и включить кое-что другое, и Люба подозревала, что инициатива в той интрижке была с её стороны. Трудно было представить застенчивого муженька в роли обольстителя. Люба даже усмехнулась от такой мысли: «Толик обольщает Кристину, картина маслом».
Три года назад, когда мальчик погиб, Люба зорко присматривала за мужем, но он вёл себя так, словно это не его сын остался в Катуни, только работал без продыху и остальное время проводил с близнецами, они тогда увлеклись моделированием. Он клеил фигурки или писал код. На похороны не пошёл.
***
Когда Люба закончила рассказ, Стас вздохнул. Толик потрясённо смотрел на жену:
— Ты всё это время... знала?
Она глянула на него мельком. Полное лицо её было грязным, слезы вперемешку с размазанной тушью сделали бы его смешным в других обстоятельствах.
Кристина встала и пошла в сторону старого костра. Села там рядом с телом мужа, обхватив колени руками. Все старались не смотреть в ту сторону, только Стас внимательно следил.
Люба вдруг спохватилась, подскочила и крикнула:
— Подождите, есть ещё кое-что.
Засеменила в сторону палатки, на ходу вытирая слезы. Вернулась оттуда с пакетом. Смущенно вывалила перед костром нехитрые запасы — палку сырокопченой колбасы, банку сардин, пачку сухарей и несколько дошираков.
— А я говорила, — торжествующе произнесла Соня.
— Не знаю, что на меня нашло, — Люба переложила припасы на стол и стала вскрывать банку. Давайте поедим. Теперь нам с Толиком скрывать точно нечего.
Поставили снова чайник, поделили еду.
Люба села рядом с мужем.
— Прости меня, — проговорил он и поцеловал её полное плечо, уткнулся в него лбом, — дурак я был.
Люба кивнула и криво улыбнулась ему, похлопала по колену. В сторону Кристины она не смотрела.
— Теперь-то что ворошить. Но я подумала, надо рассказать это.
Вика, сидевшая рядом со Стасом, привалилась к его плечу. Он обратил внимание, что её пальцы мелко дрожат, она судорожно сжимала колени. Он положил поверх её руки ладонь, погладил, поразившись, какая холодная у неё кожа.
— Ты чего?
Вика испуганно глянула.
— Мне тоже есть, что сказать...
Все посмотрели на неё. Вика потупила взгляд.
— Раз уж мы выкладываем всё начистоту. Вы знаете, у нас с Родионом, — она бросила быстрый взгляд в сторону Кристины, но та была далеко и слышать не могла, — у нас с Родионом была очень длинная история. В общем, в тот момент, когда бутылка прилетела в огонь, я... у меня в голове одна только мысль была «Когда ж ты уже сдохнешь».
Стас легонько тряхнул её кисть, мол, продолжай, она виновато посмотрела:
