Кого не взяли на небо - Клим Мглин
— Всё нормально с ними, — ответствовал Люцифер, — Под надёжным патронажем Всемогущего Творца.
— Ты — Отец лжи, Сатана, и всё нам врешь, — нахмурилась нарисованная Элис, — Я люблю Иисуса, а он любит меня.
— Не горячись, актриса, — развёл руками Люцифер, — Ты может не поверишь, но ведь и я люблю этих дурашек, и одного из них я даже пытался спасти от смерти.
— В смысле: «одного из них»? — нахмурилась Элис, — Наш Господь — Иисус Христос, сын Божий, принял смерть на кресте, искупив сим подвигом бесчисленные грехи человеческие.
— Я о нём и говорю, — отмахнулся Люцифер, — Назаретянин — единственный из всех Иисусов, кто умудрился так позорно умереть. А остальные живы и здравствуют до сих пор.
Князь повернул голову и три раза переплюнул через левое плечо.
— А как же обрезание? — поинтересовался ДайПатрон, — Христиане не обрезаются.
— А зачем это Иегове? — усмехнулся Люцифер, — Обрезание успешно заменили века кровопролитных войн в Европе.
— Интересно навеваешь, Свет Несущий — захватывающе провокационно. И не поспоришь. Пришло время нам с тобой познакомиться. Меня зовут Кортни.
Зал с яйцами и Юттой выгнулся, будто линза и сполз в угол, келья с сумасшедшими пророками стекла вниз, будто ручейки воды по стеклу; навстречу Князю шагнула высокая фигура в длинном, до пола, балахоне. Существо откинуло с лица капюшон. Люцифер склонил голову к плечу, проницательно разглядывая черты незнакомки.
— Забавно,— молвил Люцифер, — Но почему ты нацепила именно эту физиономию?
— Так лучше работает ассоциативный ряд: располагает собеседников друг к другу; я говорю «Кортни», ты и видишь «Кортни».
— Согласен,— скривился Князь мира сего, — Я действительно вижу Кортни, но не могу сказать, что это зрелище располагает меня к общению: мне не нравится эта лошадиная челюсть и упоротый зрак; к тому же, эта коварная сука заказала убийство своего мужа — одного из самых нежно любимых мною музыкантов. К слову сказать, ко мне он так и не попал — его сознание прибрал Чистый Девачен — сфера Красного Будды Амитабхи, что известен своим трепетным отношением к талантливым мученикам.
— Ладно-ладно, не хочу тебя раздражать, уважаемый Денница, — Кортни подняла руки и принялась мять лицо, будто взбивала тесто для бисквита,— Так лучше?
Из-под полуприкрытых, пушистых ресниц на Князя глядели жёлто-зелёные звериные очи. Тяжёлые пряди мокрых от крови волос липли к высоким скулам. Яркие веснушки осыпали вздёрнутый нос.
— Сойдёт,— костяшки пальцев, сжимающие набалдашник трости, побелели от напряжения; рогатый сатир жалобно пискнул, — Но почему бы, Джек, тебе не принять свой истинный облик? Тот самый, в котором ты гостил у меня в последний раз? Быстро!
Женская фигура, закутанная в балахон, содрогнулась, будто получив разряд электрического тока. Свободное одеяние исчезло, а перед Люцифером стоял молодой парень: клубная безрукавка, синие джинсы, длинные волосы зачёсаны назад — обычный юноша, каких миллионы на Земле.
— Кажется, у меня вырос член, — сказала Джек-Кортни женским голосом, — Мне неприятны воспоминания этого воплощения; признаюсь — я поиграла с огнём, неудачно пошутив насчёт твоей возлюбленной, Владыка. Я прошу прощения, но ты не мог бы это исправить?
— Извинения приняты, — шмыгнул носом Люцифер, — Однако, прежде чем ты выберешь себе облик, достойный для разговора с Властелином Ада, позволь представить тебя твои родственникам и близким. Наверняка им будет интересно.
Паренёк неуверенно огляделся по сторонам. Люцифер подошёл ближе и ткнул его тростью в грудь:
— Уважаемые дамы и господа, позвольте вам представить весьма незаурядную сущность. Итак, перед вами Джек: неуловимый серийный убийца, превосходный математик, утончённый извращенец, яростный садист и обольстительный педофил. На протяжении многих воплощений он занимался одним и тем же: убивал, пытал, мучил, резал, потрошил и осквернял. Надо заметить — вы все его прекрасно знаете. В своём предпоследнем воплощении он обрёл всемирную славу и известность. Джек! Исполни!
Князь взмахнул рукой — облик невысокого русого паренька изменился —теперь это был нескладный брюнет: сальные, расчёсанные в глубокий пробор волосы, перекошенное лицо, криво посаженные глаза, наполненные мутным, ледяным желе, тонкогубый рот, сведённый гримасой скучающего презрения.
— Ах, — Элис прикрыла губки рукой, затянутой в белую перчатку, —Этого не может быть... Льюис...
— Это как это? — в один голос изумились Трабл и ДайПатрон, — Реально он?
— Реально он, — кивнул головой Люцифер, — Чарльз Додсон, он же знаменитый Джек-Потрошитель и он же — не менее знаменитый Льюис Кэрролл, создатель милой Алисы.
— Батюшки святы, — Элис театрально заломила руки, — Как же ты могла, Кортни...
Писатель попытался что-то ответить, но приступ сильного заикания не позволил ему произнести ни одного слова — извращенец лишь мычал, подобно телёнку. Его конечности тряслись, тело содрогалось, а в уголках рта появились хлопья белой пены. Заикание вскоре прошло — создатель Зазеркалья хрипел, бешено вращая выпученными рыбьими глазами.
— Это существо днём читало лекции по математике и богоугодные проповеди в университете Оксфорда, вечером в собственных роскошных апартаментах тискало и рисовало обнажённых девочек, а ночью резало дешёвых шлюх в грязных кварталах Уайтчепела, после чего, поужинав внутренностями выпотрошенных женщин, сей достойный господин мирно отходил ко сну.
Джек-Льюис упал на пол, суча конечностями, на полу растеклась лужа мочи.
— Оставь его, Сатана, — попросил Трабл, — Лишь просветлённые существа могут бесстрастно вспоминать свои прошлые перерождения.
— Ладно, так тому и быть, — сухо отозвался Люцифер и щёлкнул пальцами — пред Князем Тьмы вновь предстала женская фигура, закутанная в длинный балахон: в овале капюшона чернел мрак.
— Я не знаю, кто я теперь, — раздался женский голос, — Старый лама сказал мне, что Просветления достигнут все, даже такие, как я — рано или поздно. Я бы очень этого хотела.
— В твоём случае скорее поздно, — обезоруживающе улыбнулся Люцифер, — Но старый лама сказал тебе правду: Просветления, несомненно, достигнут все. Кстати о перерождениях: кто вы есть на самом деле, милые девочки? Что скрывается за этими иллюзиями?
Князь указал на фигуру напротив себя, а затем на картину, висящую в кельи стариков-пророков.
Кортни развела руками, обнажая грудь: в фиолетовых сгустках силового поля искрился электрическими разрядами стальной цилиндр, похоронная урна, формой напоминающая артиллерийский снаряд.
Трабл встал на каменный топчан и отодвинул картину. В глубокой нише сверкала вторая торпеда: точь-в-точь, как первая.
— Хмм, — Люцифер задумчиво
