Большой Дом - Максим Анатольевич Кич
— А какая разница, всё равно его не вытащили,— пожал плечами дядя Фёдор,— а ты, Матроскин?
— Я ЛаВея,— сказал кот.
— Давайте тогда посмотрим, что дядя Фёдор придумал,— предложил Шарик,— всё равно мы с Матроскиным не согласимся.
— Я Слейпниром его назвать хотел. Как раз по количеству ног,— сказал мальчик.
Кот согласился:
— Пусть Слейпниром будет. Очень хорошее имя. Подходящее.
Так и стал телёнок Слейпниром. И тут у них разговор интересный получился. Про то, чей телёнок
— Понимаешь, дядя Фёдор, чтобы у коровы получился телёнок, ей бык нужен,— говорит Матроскин,— Я очень честно не хочу затевать разговор о тычинках и пестиках, но, в общих чертах, кто-то у нашего Слейпнира должен быть папой. И никто из нас на эту роль не претендует.
— Корову мы взяли на той стороне,— сказал дядя Фёдор,— может быть и этот твой бык тоже был на той стороне.
— Ты думаешь, нам так просто бы отдали корову на сносях?— поинтересовался кот.
— А ты думаешь, что нам её так просто отдали?— возразил дядя Фёдор.
— А что случилось?— поинтересовался Шарик.
Все уже и забыли, что он ничего из произошедшего не помнил.
— Ничего хорошего,— отрезал Матроскин.
— А так ли это важно?— спросил дядя Фёдор,— вокруг столько всего странного происходит, что нам любая подмога будет полезной.
— Это, дядя Фёдор,— заметил кот,— будет верно в том случае, если это нам подмога, а не кому-нибудь ещё. Ты про троянского коня слышал? Может быть у нас троянский бычок получается.
Слейпнир ушами повёл и фыркнул. На ногах он ещё очень неровно стоял.
— Я о троянском коне слышал. Только это конь был, а не жеребёнок. А Слейпниру наша помощь нужна. Иначе пропадёт он,— сказал дядя Фёдор.
— Меня больше волнует, честно говоря,— ответил Матроскин,— что мы все тут пропадём. У нас для этого сейчас все возможности открыты. С телёнком или без него, без малейшей разницы. Ты слышал про замыкание Макондо?
— Только от Печкина, но мы тогда слишком быстро убежали,— честно признался мальчик.
— Всё очень просто,— вздохнул Матроскин,— Та сторона не знает о деревне или городе, пока там не умрёт первый человек. И этот первый умерший человек оставляет свой след на Карте. Живые люди, знаешь ли, мало чем отличаются от живых кустов и крыс. Разница есть только в том, как они умирают. И тогда та сторона замечает нас. Отмечает на своей Карте.
— А причём здесь Макондо?
— Погоди. Во всех городах и весях люди умирают. Это бывает, это нормально. Но чтобы можно было нанести место на карту — на любую карту, месту нужно имя. А это имя надо связать с живой душой. И его связывают с душой первого человека, умершего на этом месте. Тогда вступают в силу все договоры с той стороной. Можно прокладывать дорогу и, чаще всего, люди будут доезжать из пункта А в пункт Б.
— Чаще всего?
— За дорогу платить надо,— сказал Шарик.
— Именно,— подтвердил Матроскин,— Но иногда в… пункте Б… случается что-то такое, о чём не должны узнать обычные люди. Потому что если они узнают, они уже не смогут жить как прежде. Что-то очень страшное. Настолько страшное, что даже прикосновение к этому навсегда тебя изменит. И тогда кто-то должен остаться и навсегда вырезать этот пункт Б из людской памяти. Так чтобы никто не смог попасть в него, и не смог выбраться наружу. Это и есть замыкание Макондо.
— И это случилось здесь?— спросил дядя Фёдор.
— Да,— подтвердил кот,— это случилось здесь.
— Тогда почему мы попали сюда?
— Мы с Шариком тут жили. Я выбрался, пока ещё можно было. А ты — особенный. И родители у тебя особенные. Потому что я очень надеюсь, что вы сделаете что-то правильное. Сам не знаю, что, но что-то чтобы все, кто здесь умер, хотя бы не зря это сделали.
Дядя Фёдор посмотрел на Матроскина. Матроскин молчал и старался не смотреть ему в глаза. Потом на Шарика. Шарик сам не понимал, о чём идёт речь, но ему было страшно. А телёнок ничего не понимал. Он пошатывался на своих восьми ногах и глядел на всех глупо и радостно.
Мальчик обнял его за шею.
— Ты ведь ничего не знал. Ты не виноват ни в чём. Я тебя прошу. Я тебя умоляю: беги отсюда. Пожалуйста, ты ведь знаешь как это сделать. Беги. Матроскин правду сказал. Я чувствую, что в этом он мне не соврал. Беги отсюда. Пожалуйста. Пускай больше никто этого не сделает. Мне очень жалко. Я очень хочу жить. Я хочу вырасти и быть как папа и мама. Но это же правда. Мы не выберемся отсюда. А ты можешь. Пожалуйста, хороший мой. Беги. Я хотел научиться быть как папа с мамой. Матроскин и Шарик тоже что-то хотели, я знаю, они честно хотели. А ты только пришёл сюда. Ты не знаешь ничего. Убегай, пожалуйста!
Вокруг Слейпнира вспыхнула радуга, будто бы цветок распустился всеми возможными и невозможными цветами.
Бычок встрепенулся, поднялся на задние четыре копытца, ударил передними и… исчез…
Матроскин печально посмотрел на пустоту, которую он оставил за собой.
— Эх, дядя Фёдор, если и были у нас шансы, они только что убежали.
— Не надо мне больше врать,— грустно сказал мальчик,— мы все здесь умрём. И ничего с этим сделать нельзя. Я тоже читал записки профессора. Я хотел спасти хотя бы кого-нибудь.
— Ты ведь правда не боишься?— спросил кот.
— Боюсь,— признался дядя Фёдор,— очень боюсь. И очень хочу увидеть папу и маму, но этого ведь не случится, правда?
— Не знаю,— признался Матроскин,— теперь нам остаётся только держаться так долго, как мы сможем.
— Вот и отлично,— подал голос Шарик,— пускай они к нам приходят. Все. Мы их встретим. И проводим.
— Уважаю концептуальный акционизм,— одними губами улыбнулся Матроскин.
— Чего?— переспросил Шарик.
— Да так… — хмыкнул кот,— Что нам ещё остаётся?
17. Посев
Над деревней сияла бесформенная клякса, переливаясь невозможными оттенками чёрного. Ветер не знал, куда ему дуть, и, поэтому, бросался из стороны в сторону, будто шебутная собака. В его порывах кружил всякий мелкий мусор.
Дядя Фёдор сидел на крыльце и рассматривал фотографию. На снимке мама
