Писчий отдел НКВД 1. Мама - Яна Анатольевна Спасибко
Она пригладила коротко стриженные светлые волосы, всматриваясь вдаль. Солнце было еще достаточно высоко, но уже не припекало. Сухой ветер гнал мелкую солоноватую пыль, и она прилипала к взмокшей в духоте пазика коже.
Единственная остановка находилась в чистом поле, на примерно одинаковом расстоянии от нескольких хуторов, что давало надежду на то, что уже скоро они смогут передохнуть – в кармане дорожного спортивного костюма Зины лежал сложенный вчетверо тетрадный листок с адресом женщины, с которой договорился о постое местный участковый.
— А дальше куда? — Люда поставила объемную дорожную сумку ядовито-голубого цвета прямо в дорожную пыль – лавочки под навесом предусмотрено не было.
Сразу за обочинами дороги тянулись засеянные злаками колхозные поля, а где-то вдали темнел небольшой перелесок.
— Прямо, на перекрестке – направо. — Зина тщетно пыталась разглядеть на горизонте искомый перекресток, но дорога, казалось, тянулась бесконечно. — Ну что, разомнем ноги после поездки?
Люда начала ныть уже через пять минут.
— У меня сумка тяжелая, уже плече от нее болит!
— И очень неудобная. — Тихо, под нос пробормотала Катя. — Поэтому все нормальные люди с туристическими ранцами.
Где-то, глубоко в душе, Катя признавалась сама себе, что она тоже хочет спортивную сумку модного цвета, вареную джинсовую жилеточку и удобные адики. Но не могла позволить. Это злило.
— Хочешь, помогу?
— Да, спасибо, Максик. — Люда остановилась, чтобы передать парню свой багаж. — Что-то я увлеклась, пока собиралась, целых два купальника с собой взяла, мне папа из Чехословакии привез… Зинаида Борисовна, а до моря здесь далеко?
— Лидочка, Крым – это не только море, греческие развалины и горячая кукуруза на пляже. — Она ободряюще улыбнулась студентке. — В первую очередь Крым – это бескрайние степи, живописные скалы и богатейшая история. В нашем случае – еще доантичного периода. Представляешь, какие знания ты тут получишь? Ты, допустим, знаешь, что «скифы» - это греческое название? Сами себя они называли «сколоты». И нет, единым народом они не являлись, наоборот, сколоты были разрозненными племенами, и их культура, религия, мифы сильно разнились в регионах. Сколоты из Крыма от сколотов из Зауралья различались так же сильно, как… как отличаются жители Киевской Руси от галлов.
— То есть, моря нет? — Плечи девушки опустились, нижняя губа тоненько подрагивала.
— Есть. Километрах в восьмидесяти.
— Вы сейчас шутите?
— Нет. Я серьезно.
Люда шумно вздохнула и зло поджала губы, явно сдерживая себя, чтобы не высказать преподавателю, все, что о ней думает.
Дальше шли молча. Люда с Максимом немного отстали, и до Зины доходили обрывки разговора, в прочем, она и не прислушивалась. И так про себя все знала.
Мягко говоря, не красавица, фанатичка, и злая такая, потому что мужика у нее нет. Ну, что есть – то есть.
Ее муж ушел к молодой любовнице, как только сын окончил школу и пошел служить. Больше у нее никого не было. Да она и не искала. Слишком много потрясений было в тот год.
Солнце уже коснулось раскаленным краем горизонта, когда они, наконец, дошли до перекрестка без указателей. Повернув голову на право, Зина хорошо разглядела хутор в пять домов. Она прикинула расстояние, и облегченно вздохнула – примерно пара километров. Почти пришли.
Где-то высокой ржи закричала степная птица. Ее отчаянный крик перешел в хрип, сменившись на порывистые хриплые всхлипывания, затих.
— Что это было? — Катя стала активно вертеть головой по сторонам, пытаясь увидеть источник переполоха.
— Скорее всего, куница схватила куропатку. Не переживай. — Спокойным голосом ответила Зина. Между бровей ее, однако, запала глубокая складка. У куницы не хватило бы силы так быстро расправиться с крупной, судя по голосу, птицей. Может это…
— Может это волк? — Люда ее опередила.
— Волки стараются не подходить близко к жилищу. — Как можно спокойнее ответила Зина, всматриваясь в высокую рожь – туда, где на мгновение мелькнули два круглых желтых глаза. Слишком больших для куницы или лисы. — Но давайте-ка ускоримся.
До хутора они почти бежали. Но никто за ними не гнался.
В еще не сгустившихся сумерках несколько побеленных мазанок с резными, крашенными ставнями, казались сахарными фигурками. У одной из нехитрых калиток, прямо под единственным фонарем с выключателем, прикрытым от дождя резиновой накладочкой, неровно вырезанной из велосипедной шины, стояла примитивная скамейка. Два бруска вбитых в землю, и прибитая к ним, отполированная юбками местных кумушек, доска.
За плетенками, почувствовав присутствие чужаков, разноголосо залаяли собаки.
Зина остановилась в замешательстве. И что теперь? Стучаться в каждое окошко?
— А вы к кому? — Звонкий девичий голосок, раздавшийся из-за спин ребят, заставил вздрогнуть.
Зина обернулась.
Прямо посреди дороги стояла босая девочка, уже почти девушка в стареньком выцветшем цветастом платье. Две тоненькие, как крысиные хвостики, пшеничного цвета косички подчеркивали худое, вытянутое лицо.
— Здравствуй. К Прасковье Никитичне. Знаешь, где она живет?
— Вот тут. — Девочка показала пальцем на калитку, которая была аккурат рядом с лавочкой.
— Спасибо. — Зина сняла с плеч рюкзак, расстегнула
