Некро-Тур - Ольга Рубан
Репортаж произвел настоящий фурор. На вырученные деньги они, наконец, перебрались из съемной квартирки в Автово на Васильевский остров, где выкупили отличную старую коммуналку. После ремонта и изгнания «душ» прежних жильцов, они чувствовали себя поистине Преображенским и Борменталем. Пять комнат, огромная кухня, два туалета, несколько кладовок и просторная ванная.
У обоих тут же начало чесаться внутри – пора завести и «Шарикова». Но дети – это крест на карьере. Не на год-два-три. Лет на двадцать, а то и навсегда. Да и кто может гарантировать, что через двадцать лет народ по-прежнему будет в восторге от покойников? И еще более сомнительно, что Анка за эти годы сохранит свою юную, пленительную сексуальность.
Максим вздрогнул, оглянулся, словно опасаясь, что она может услышать его мысли, и снова просмотрел видео, отправленные анонимом.
«Эти ваши мадасагарцы сопливые детсадовцы по сравнению с этим дерьмищем! И оно у вас прямо под носом идеоты! Хочете синсацию приезжайте в ночь на 30 июля » - такова была единственная ремарка безграмотного анонима, а следом шел целый архив видеозаписей и скрин карты.
На большинстве был запечатлен жалкий быт российской глубинки. Бревенчатые, покосившиеся избы; плетеные изгороди; дымки печных труб; беззубые старушечьи лица в окнах. И все это под непрерывным дождем, таким густым, что улицы превратились в реки.
Если сложить сумбурное творчество юного натуралиста в единый паззл, вырисовывался некий лесной распадок, обжитый, по всей видимости, старообрядцами и не представляющий для канала «NECROTour» никакого интереса, но последние два видео по-настоящему заинтриговали Макса.
На одном из них было заснято совершенно затопленное лесное кладбище на десяток могил. Первая странность была в том, что большинство могил были пусты и давно заброшены. Разрытые ямы бурлили и плескались подземными водами, щерились обнаженными корнями, чахлой, белёсой травой и жидкими кустарниками. Явно больные деревья клонили к ним ветви с побуревшей, скрученной листвой.
Несколько могил были целы, но не менее странны. Камера то и дело наводила фокус на венчавшие их кресты, густо исписанные неразборчивыми каракулями, вырезанными на перекрестиях одни поверх других.
Макс остановил видео на хорошем, крупном плане, и у него в который раз возникла ассоциация с парковой скамейкой, спинка которой непременно изрезана многочисленными поколениями школьников - «Маша+Паша=Л.», «Лёсик - Лошара», «КиШ», «Анархия – Мать Порядка» и прочий бред, где старые надписи перекрывались более свежими.
На этом кресте чёрно и жирно было вырезано «любачка» поверх уже затертых, среди которых он смог с уверенностью разобрать лишь два - «захар» и «еремей.сын». Остальные были давно сглажены ветрами, дождями и человеческими руками.
Вторая странность касалась покрова могилы «любачки». По краям насыпного холмика из земли торчали длинные концы двух пар толстых кожаных ремней, заплетенных в косички – видимо, для крепости. Словно, могильщики, опуская на ремнях гроб в могилу, не вытащили их потом обратно, а бросили, как есть, и даже не удосужились прикопать.
Чуть в отдалении громоздилась целая свалка крестов. Разбитые, почерневшие, оплетенные увядшими вьюнами и лесной порослью, и все так же испещренные небрежно намалеванными именами.
Второе же видео было крайне низкого качества, так как снималось глубокой ночью. То же самое кладбище угадывалось лишь по мельтешению отсветов множества факелов на крестах и древесных стволах. Едва различались человеческие фигуры, слышались приглушенные смех и пение. Чуть в стороне неясной тенью виднелась телега, на которую несколько фигур грузили фосфористо поблескивающий во тьме деревянный ящик…
…
В спальню вошла Анка и, втирая в кисти рук питательный бальзам, забралась под одеяло. Пахну́ло теплом, гелем для душа, кремом и зубной пастой. Глянув на экран ноутбука, она сразу сникла.
- Уверен, что хочешь заняться этим?
Макс с удивлением поглядел на нее.
- А ты разве не хочешь?
- Не знаю, - она пожала плечами, - Может, на будущий год… Какое-то у меня нехорошее чувство…
- У тебя?! А когда ты сидела бок о бок с теми папуасами и наблюдала, как они жрут сиську своей соплеменницы, у тебя не было нехорошего чувства? Или, когда бродила по «Башне молчания» среди гниющих детских трупов? Или…, - Макс умолк, а потом иронично закончил, - Или тебя напугали Данилкины хмельные предостережения?
Анка задумчиво покачала головой, не желая поднимать перчатку и вступать в шутливую перепалку, потом нехотя произнесла:
- Нет, на меня подействовал твой тычок под ребра…
Макс не сразу понял, о чем речь, а когда понял, то вздохнул и отложил ноутбук в сторону.
- Детка, ты, ей-богу, будто только вчера родилась. Или хочешь сказать, что не собиралась выложить наши планы всей честно́й компании?
- Я только…
- Ты прекрасно знаешь, что кто-то из самых близких нам людей – стукач, поэтому я и толкнул тебя. Или хочешь, чтобы «Бафомет» опять нас опередил и все испортил? Тебе алтайских капищ не хватило?
Анка с неохотой кивнула. «Бафомет» был их извечным, прилипчивым и - что самое обидное - совершенно бездарным конкурентом. Канал его дышал на ладан, полнясь унылыми описаниями заброшенных кладбищ и скотомогильников, приправленных высосанными из пальца мистификациями. Очевидно, что ресурсов у него на дальние путешествия не было, поэтому на заграничные проекты «Некротура» он даже не покушался. Зато ревностно отслеживал любые планы, касающиеся России, умудрялся прибыть на место раньше и… все испоганить. Так было с древнейшими алтайскими капищами – фантастически перспективным материалом, которого хватило бы на несколько шедевральных выпусков. «Бафомет» же состряпал на коленке очередной бездарный репортаж, который мелким камушком упал в океан аналогичного контента, не издав ни малейшего всплеска.
Конечно, можно было бы все же поехать на место и перекрыть его жалкие потуги собственным творчеством, но это было бы уже… собиранием крошек с барского стола, пусть тот и предлагал скудное и совершенно неудобоваримое меню.
- Я все понимаю, но… неужели ты хочешь ехать в эту глушь вдвоем? У нас всегда была группа, опытный проводник из местных, даже медик. А здесь… вообще никто не будет знать, где мы…
- Игра стоит свеч, - Макс снова положил на живот
