Кого не взяли на небо - Клим Мглин
— Ладно уж, белобрысый, — подал голос сержант, — Уж если ты освоил великий и могучий русский язык, включая начальные уровни замороченного сленга современных металхедов Латвии всего за пару суток, то обучиться вождению этой немецкой консервной банки для тебя — всё равно, что сложить простенькую вису. Ползи сюда, ко мне, я тебе покажу, как управлять этим чудовищем.
Некоторое время танк канувшего в лету бундесвера, управляемый твёрдой рукой норвежского пирата, катался по обугленной драконьим пламенем брусчатке.
Вперёд-назад, влево-вправо, разворот на месте, раз-два-три, раз-два-три, раз-два три.
Гусеницы высекали снопы искр, башня, управляемая ливом, бешено крутилась по сторонам, ствол угрожающе торчал вверх, целясь в жёлтый диск ущербной луны.
— Komm auf! Rund achtern! Setzen die Segel! — надрывался сержант.
Этот танец продолжался долго — наконец сержант, плотно облегающий кресло водителя, словно косматый чехол, ткнул пальцем в соломенную макушку, находящуюся прямо перед его носом и хмуро потребовал:
— Всё, шабаш. Halt Wasser, суши вёсла.
Танк вздрогнул и затих.
Затих и Хельги; тело викинга вжалось в спинку сидения, нежно охваченную страшенными волосатыми лапищами наставника. Одна из конечностей отлепилась и пошла на размах. Скальд пригнул голову, ожидая веской оплеухи недовольного его работой командира. И не напрасно. Из под свисающих, спутанных кос сверкнул лёд небесно-голубых очей. Монакура Пуу щурился — только так можно было понять, что он улыбается, ибо густые усы полностью заплели его рот рыжим с сединой вьющимся волосом.
Характер последующей оплеухи заставил Хельги расслабиться — суровый гигант был невероятно доволен.
— Besanshot an*, — закончил манёвры сержант.
*Примечание: «Besanshot an» — приказ о выдаче выпивки экипажу на борту военно-морского судна.
— Эй, парни, — голос Скаидриса дребезжал, будто пивная банка, набитая канцелярскими кнопками, — Тута к нам ещё подъехали; не знаю, что они хотят нам сказать, но слушать это у меня нет никакого желания.
— Где? — волнение лива передалось новоиспечённому водителю.
— Сзади тебя, морду поверни.
Гусеницы танка снова пришли в движение, корпус развернулся на месте, башня осталась на месте.
Два тентованных армейских грузовика приближались к Леопарду со стороны уцелевшей части городка. Внезапно ожила радиостанция — датчики замигали разноцветными огоньками, динамики издали протяжный хрип, плавно переходящий в срывающийся, визгливый вокал:
— Wo ist dieser verdammte Drache? Wir werden dieses Arschloch ficken!
Монакура Пуу, пытающийся пробраться в башню, на место командира танка, смог дотянуться до передатчика — в эфир посыпались замысловатые выражения, смысл которых представлялся весьма пикантным и неопределённым.
— Я застрял, — сообщил он Скаидрису, вдоволь выговорившись, — Вали этих говноёбов, сынок. Ты справишься.
— За Хатынь, пидоры! — обратился он напоследок к немецким воинам.
Лив усмехнулся, пощёлкал рычажками, потом забрал у сержанта микрофон и молвил чувственным, как у пастора, голосом:
— Дорогие немецкие братья! Если вы знаете хотя бы одну молитву, то прочтите её. Сейчас самое время.
Тенты на автомобилях распахнулись, но прежде, чем одетые в камуфляж фигуры достигли мостовой, дуло танка извергло столб пламени. А потом ещё один.
— Scheisse! — рычал Пуу, безуспешно пытающийся дотянуться до пульта управления пулемётом.
Леопард два А шесть рванул с места прямо на две объятые огнём автомашины. Но давить было некого — осколочно-фугасные снаряды превратили транспортёры в братский крематорий.
— Как два пальца об асфальт, — древнерусская поговорка пришлась по душе норвежскому пареньку.
— Охлонись, командир, — улыбнулся лив в ледяные глаза, грозно пучившиеся на красном от напряжении лице, — Всё кончилось, мы победили.
По пепельному небу, освещённому жёлтым полумесяцем ущербной луны, величаво проплывали обрывки чёрных от сажи облаков: «абсолют, которому похуй» безмятежно встречал свежие души.
* * *
Дорожка, вьющаяся вокруг седой скалы, вскоре обратилась лестницей с истёртыми и частично разрушенными древними ступенями. Подъём оказался тяжёл — жара и вездесущие песчинки неимоверно доставляли Бездне. Крупицы песка проникли повсюду — в распущенные мокрые волосы, в армейские берцы и даже в бюстгальтер. Аглая сняла неудобный лифчик, что причинял лишь страдания и небрежно бросила его на ступеньку. Бадб одобрительно хихикнула.
— Эта лестница существует не меньше трёх тысяч лет, — сказала ведьма, — Но, бьюсь об заклад — с тем, что сейчас лежит на её ступеньках, она встречается впервые.
— А я уверена, — поддержала её Бездна, — Что ты гораздо старше этой лестницы, и, бьюсь об заклад, эти дурацкие тесёмки никогда не касались твоего тела.
Бадб тепло улыбнулась ей уголками рта. Они продолжили восхождение и, хотя слева от Бездны возвышалась неприступная стена, а справа обрывалась вниз отвесная пропасть, девушка нашла нечто, заинтересовавшее её в этом скудном пейзаже.
— Чё эта, Грим? — она указала на глубокие пещеры, вырубленные в стене.
Из разверстых, мрачных дыр тянуло холодом, а запах напомнил ей тот, что она ощутила не так давно — на норвежском кладбище, раскопав могилу Аарсета.
— Это проходы, ведущие в самое сердце скалы. А эта гора — на самом деле гигантская усыпальница, грандиозный некрополь детей Упуаут, — пояснила Бадб, — Монахи завалили эти коридоры огромными валунами, а оставшиеся жалкие закутки использовали, как кельи для своих уединений. Но отгородились они вовсе не по причине страха перед теми, кто спит в недрах этой горы. Они перекрыли проходы, дабы сберечь спокойствие вечного сна мертвецов.
— Египетские христиане никогда не отвергали своих исконных богов. Они никогда не отрекались от древних культов, а религия распятого иудея никогда не насаждалась здесь силой. Стародавние боги, владеющие Египтом, никогда не были низвержены. Это единственный во всём мире пантеон божеств, которому удалось изгнать коварного Яхве и его прихвостней прочь со своих земель. Куда-то там в пустыню, как я слышала. Эти божественные сущности никогда не покидали земли, прилегающие к излучине священной реки. Большинство из них, такие, как например наша Госпожа, изрядно устали от своей бесконечной божественной жизни, поэтому прилегли отдохнуть ненадолго. Некоторые трансформировали свою сущность в состояния, недоступные пониманию человеческим разумом. Так или иначе, но влияние исконных богов ослабло на этих землях, а на их место — тихо и мирно пришёл Чёрный Иисус.
— Да-да, ты не ослышалась, Аглая Бездна, я сказала Чёрный Иисус. Понимаешь ли, дело в том, что местный Иисус... Он темнокожий, и судя по преданиям, дошедшим до наших дней, этот святой эфиоп никогда не подвергался распятию. А некоторые местные сказители — вольнодумцы пошли дальше в своих интерпретациях библейских преданий; ими, в частности, оспаривается
