Кого не взяли на небо - Клим Мглин

— Зря ты испугалась их — они бывают чертовски нежны — позволяют кататься на своих спинах, если найти к ним правильный подход.

— Я уже каталась сегодня на спине ящера, — улыбнулась Бездна приятному воспоминанию, — Но мне и здесь нравится, только немного жутковато.

Девушка беззастенчиво разглядывала тайные изгибы совершенного ведьминского тела.

— Это вотчина Госпожи, — сказала Бадб, — Тут даже мне становится жутко. Пойдём, осмотрим окрестности. Глянь вот туда, — палец, испещрённый загадочными символами, указал вверх на седую скалу, вздымающуюся над их головами.

Аглая Бездна разглядела верхушку высоченной башни, а рядом купол, увенчанный крестом.

— Паук сплёл свою паутину на выходе из осиного гнезда, — усмехнулась Бадб, — Ирония судьбы — монастырь возведён над катакомбами, принадлежащими Госпоже. Но она не возражала, говорила, что трамплин для прыжка — превосходен.

— Трамплин — эта башня? — переспросила Бездна.

— Ага, — кивнула ведьма, — Высоченная башня с колоколом. И сейчас нам предстоит забраться на эту скалу.

Ведьма подняла с песка чёрное платье и уставилась на него, будто видела впервые. Потом присела: чёрные глаза закатились, оставив лишь белоснежную кайму белка, руки распростёрлись в разные стороны — древнее лицо вытянулось, изменяясь, а из перекошенного рта вырвалось хриплое карканье.

— Нет, нет, нет, Грим, — Аглая подскочила к женщине, и ухватилась за платье, — Не сейчас: мы должны взобраться наверх.

Веки Бадб крепко зажмурились, затем распахнулись; глаза вернулись на место, а вороний клюв снова обратился женским носиком.

— Я просто хотела долететь до верху, тяжело ходить пешком, — буркнула недовольная ведьма, — Устала я слегка. Ты хотя бы представляешь, насколько я стара, Аглая?

— Думаю это неважно, — облегчённо выдохнула девушка, — Старость тебе нипочём; насколько я поняла — ты бессмертна.

— Ну, не совсем так, — ответила кельтская богиня и принялась натягивать своё облегающее платье.

Бездна с сожалением проводила взглядом исчезающие сиськи и тоже стала одеваться.

* * *

— Они не все головой поехавшие, — подметил шёпотом Скаидрис, указывая на пару человек, что осторожно ступили на разгромленную площадь, — Глянь-ка, сержант, эти — нормальные — без гребней, печаток с черепами и чёрных кожаных пальто.

Троица пряталась в развалинах ратуши — звук приближающегося машинного двигателя загнал бойцов в убежище — теперь они наблюдали за происходящем с безопасного расстояния.

— Нихера не нормальные, — ответствовал Монакура Пуу, мрачно разглядывая новоприбывших, — Эти — ещё хуже.

— А чё так? — недоверчиво сощурился Скаидрис, предчувствуя очередной подвох вечно недовольного сержанта.

— Это — военные, и, насколько я разбираюсь в солдатах, а поверь мне, я разбираюсь в них превосходно — это не просто самопровозглашённые вояки, а реально обученные и натренированные бойцы.

— Тогда ты прав, — потупился лив, — Уж лучше сраные панки, хотя и те были весьма жёсткие.

Сержант похлопал бойца по плечу и уважительно хмыкнул в густые усы. Потом пояснил:

— Те в сосновом бору, что вас убивали, тоже были профессиональными солдатами. Немецкими солдатами. Удивительно, что два щенка смогли положить столько профессионалов.

Заросшие щёки гиганта зарделись — как и все командиры, Монакура Пуу испытывал великую гордость за успехи подначальных ему бойцов.

Лив так же слегка порозовел — услышать похвалу из уст сержанта было невообразимой редкостью.

— Вы чё? — спросил Хельги, — В любви друг другу признались?

— А почему эти солдаты были одеты, словно участники дешёвой рок-группы? — поинтересовался Скаидрис.

— А почему ты, — гигантский палец ткнул лива в простреленное плечо, — Дерзкий, волосатый и с татуировками на роже? Старый мир рухнул, теперь все одеваются, как хотят. Ну нравится немецким солдатам творчество британских музыкантов, что тут можно ещё сказать.

Утробный рык мощного мотора прервал этот захватывающий разговор — вся троица уставилась на чудовище, что лязгая гусеницами и позвякивая пустым ведром, висящем на орудийном стволе, неторопливо утюжило оплавленную брусчатку.

— Ёбаныврот, — восхищённо произнёс Скай.

— A furore Normannorum libera nos, Domine, — хмуро пробормотал Хельги.

— Леопард. Два А шесть, — криво усмехнулся Монакура Пуу и потёр красные ладони.

Танк въехал на середину площади и остановился. Люк открылся и экипаж — четверо в комбинезонах присоединились к пешим бойцам сопровождения. Солдаты уставились на пушку, превратившуюся в оплавленную груду металла. Один из пехоты что-то долго втирал остальным, размахивая руками и тыча стволом автоматической винтовки в седые, декабрьские небеса. До воинов Волчьего Сквада долетали немецкие лающие словосочетания, изобилующие словом «Шайзе».

Один из вражеских солдат немного отошёл в сторону и расстегнул штаны. Орошая свежий снежок, перемешанный с гарью и кровавыми ошмётками, боец вдруг удивлённо присвистнул, наспех закончил свои дела и махнул остальным, призывая подмогу.

Пятеро подошли и уставились вниз. Руки солдат потянулись к оружию.

Хельги зажал себе рот двумя руками — выпученные голубые очи скальда глумились озорным весельем.

— Они увидели следы гигантского медведя, — всхлипнул Скаидрис, с трудом сдерживая хохот.

Монакура прищурился и одобрительно посмотрел на свои домашние тапочки, чётко пародирующие лапы пещерного гризли.

— Идут к нам, — подметил скальд, и его улыбка превратилась в волчий оскал.

— Монакура, ты танком управлять можешь? — с надеждой спросил лив.

— Как два пальца, — хмыкнул сержант.

— Идите, заберите эту тонку, — произнёс Хельги и вытянул вперёд руку.

— Ты уверен, боец? — рука сержанта вложила в протянутую ладонь винтовочный штык-нож.

Хельги лишь кивнул, после чего зажал нож в зубах, связал непослушные волосы в клубок на затылке и вымазал лицо сажей. И уполз под развалины ратуши.

— Пошли, щенок, — огромная ручища потащила металхэда прочь, — Чем быстрее мы заберём Леопард Два А Шесть, тем скорее придём на помощь твоему голубому дружку.

Лив пнул сержанта в плечо и они, прячась и низко пригибаясь, поспешили в обход приближающихся врагов.

* * *

— Ай, — Скаидрис крепко приложился обо что-то лбом, и сержант помог растерявшемуся ливу — направил его задницу на предназначенное сидение.

— Не высовывайся, — сказал Монакура, — Сиди тута, и не трогай орудие. Убивать начнём по моей команде.

Незамедлительно последовало вопиющее нарушение приказа — со стороны развалин раздались вопли и пара винтовочных выстрелов. Потом опять кто-то вскрикнул и наступила тишина. Монакура вопросительно глянул на лива и полез внутрь чрева бронемашины. При его габаритах это было проблематично.

— Это не Хельги кричал, — сказал Скаидрис, ощупывая