Ками Гарсия - Прекрасная тьма
— У тебя все в порядке?
Эмма вошла в комнату и присела на кровать. Последний раз она себе такое позволяла, когда я в шестом классе заболел желудочным гриппом, и не потому, что не любила меня, просто между нами существовала молчаливая договоренность, что мы не сидим друг у друга на кроватях.
— Я устал, вот и все.
— Ты выглядишь хуже, чем спрятавшийся в тине на самом дне сом. А, между прочим, на кухне тебя ждет прекраснейшая свиная отбивная, которой тебя не хватает так же, как тебе — ее. Мне жаль вас обоих.
Она наклонилась ко мне и убрала со лба челку. Вечно она пристает, чтобы я постригся.
— Знаю, знаю! Глаза — зеркало души, а еще мне надо постричься.
— Глаза сейчас важнее стрижки.
Она печально посмотрела на меня и взяла за подбородок, как будто хотела приподнять. При надлежащих условиях, думаю, у нее вполне могло бы получиться.
— У тебя проблемы.
— Проблемы?
— Да, проблемы, а ты мне — как сын, и я во всем виновата.
— В смысле?
Я не понял, что она имеет в виду, а она не потрудилась объяснить — типичное развитие беседы в нашем с Эммой случае.
— У нее тоже проблемы.
— Люди не всегда виноваты в том, что у них проблемы. Иногда это просто факт, карта, которую человек вытягивает из колоды.
Эмма объясняла все превратностями судьбы: картами Таро, костями на кладбище, Вселенной, которую она могла читать, как открытую книгу.
— Да, мэм.
Она взглянула на меня, и я увидел свет в ее глазах.
— Иногда вещи не такие, какими кажутся, и даже ясновидящий не может предсказать будущего.
Она взяла меня за руку и что-то положила мне на ладонь. Красный шнурок с крошечными бусинами, амулет.
— Носи на руке.
— Эмма, парни не носят браслеты.
— А с каких это пор ты считаешь, что я делаю бижутерию? Это занятие для женщин, у которых слишком много свободного времени и слишком мало мозгов, — отрезала она, разглаживая складки передника. — Красный шнурок — связь с Иномирьем, он даст тебе защиту, которой не могу предложить я. Надевай, пошевеливайся!
Я знал, что если у Эммы такое выражение лица, то спорить с ней бесполезно. В ее взгляде сквозили страх и грусть, тяжелым бременем лежавшие у нее на сердце. Очень тяжелым для нее. Я протянул руку, и она повязала шнурок мне на запястье. Не успел я открыть рот, как она подошла к окну, залезла в карман передника и посыпала подоконник солью.
— Все будет хорошо, Эмма, не волнуйся.
Эмма застыла в дверях, посмотрела на меня потерявшим сияние взглядом и потерла глаза:
— Весь день лук резала.
Эмма была права — что-то не так. Но мне казалось, что дело не во мне.
— Ты знаешь что-нибудь о парне по имени Джон Брид?
— Итан Уот, ты же не хочешь, чтобы я отдала твою свиную отбивную Люсиль? — вздрогнув, ответила Эмма.
— Нет, мэм.
Эмма что-то знала. Что-то плохое, о чем она не собиралась мне сообщать. Мне было это прекрасно известно, так же хорошо, как и ее рецепт свиных отбивных, в котором нет ни единой луковицы.
6.14
КНИЖНЫЙ ЧЕРВЬ
— Если это устраивало Мелвилла Дьюи,[5] то меня и подавно!
Мэриан подмигнула мне и громко чихнула, доставая из шкафа очередную стопку книг. Вокруг нее возвышались огромные стопки, выше головы. Люсиль лавировала между башнями из книг, выслеживая стрекочущую где-то неподалеку цикаду. Мэриан сделала для Люсиль исключение из правил Гэтлинской библиотеки, гласивших, что домашним животным вход в библиотеку воспрещен, потому что здесь было полно книг, но ни одного посетителя. Просидеть в библиотеке первый день лета может либо полный идиот, либо человек, которому позарез нужно отвлечься.
Человек, который не разговаривал со своей девушкой, потому что она не собиралась с ним общаться, да и вообще не знал, является ли она до сих пор его девушкой. Человек, на которого все это свалилось за два самых длинных дня в его жизни.
Я так и не поговорил с Леной. Твердил себе, что не могу поговорить с ней, потому что слишком зол, но это всего лишь способ убедить себя в том, что поступаешь правильно. А на самом деле я просто не знал, что ей сказать. Мне не хотелось задавать ей вопросы, ответы на которые я до смерти боялся получить. К тому же это не я сбежал от нее с каким-то парнем на мотоцикле.
— Здесь настоящий хаос! Десятичная система Дьюи сыграла с вами злую шутку! Я не могу найти даже альманах по истории орбитального рисунка Луны, — раздался незнакомый голос.
— Оливия…
Мэриан улыбнулась, разглядывая корешки книг, которые держала в руках. Просто невероятно, что она мне в матери годится. Ни единого седого волоска в короткой стрижке, ни единой морщинки на загорелой золотистой коже — больше тридцати ей бы никто не дал.
— Доктор Эшкрофт, на дворе не тысяча восемьсот семьдесят шестой год! Времена меняются.
Кажется, девушка говорила с британским акцентом. Я такой акцент слышал только в фильмах про Джеймса Бонда.
— Десятичная система Дьюи тоже меняется. А если точнее, она менялась уже двадцать два раза, — парировала Мэриан, возвращая книжку на полку.
— А как насчет библиотеки Конгресса? — раздраженно спросила девушка.
— Ну дай мне еще лет сто!
— Универсальная десятичная система каталогизирования? — возмущенно продолжала собеседница Мэриан.
— Мы не в Бельгии, а в Южной Каролине.
— Может, система библиотеки Гарвард-Енчин?
— Оливия, в этом округе никто не говорит по-китайски.
Из-за стопок книг показалась голова худой блондинки:
— А вот и неправда, доктор Эшкрофт! По крайней мере до конца летних каникул.
— Ты говоришь по-китайски? — не удержался я.
Когда Мэриан вскользь упомянула, что возьмет на лето практикантку, то ни словом не обмолвилась, что это будет копия ее самой в подростковом возрасте.
Если не считать мелированных русых волос, бледной кожи и акцента, они были похожи, как мать и дочь.
С первого взгляда было заметно, что девушка неуловимо похожа на Мэриан и разительно отличается от жителей Гэтлина.
— А ты разве нет? — удивленно взглянула на меня девушка, а потом ткнула под ребра. — Да ладно, шучу! В этой стране и по-английски-то мало кто говорит!
Высокая незнакомка, чуть пониже меня, улыбнулась, как будто мы давно были лучшими друзьями, а потом протянула руку:
— Оливия Дюран. Для друзей — просто Лив. А ты, наверное, Итан Уот, хотя поверить в это сложно. Учитывая то, что рассказывала доктор Эшкрофт, я представляла тебя этаким головорезом со штыком наперевес!
Мэриан рассмеялась, а я покраснел и спросил:
— Что она тебе про меня наговорила?
— Ну ничего особенного: что ты поразительно умен и добродетелен, в общем, предел мечтаний! Достойный сын замечательной Лилы Эверс Уот! А еще, что этим летом ты будешь моим послушным помощником и должен делать, все, что я скажу, — с триумфальной улыбкой объявила она, и я потерял дар речи.
Лив была ничуть не похожа ни на Лену, ни на гэтлинских девчонок, что само по себе поставило меня в тупик. Вся ее одежда казалась поношенной: вытертые джинсы, фенечки из бисера на запястьях, дырявые серебристые кеды, замотанные скотчем, и старая футболка с «Пинк Флойд». На руке красовались огромные черные пластмассовые часы с каким-то сумасшедшим циферблатом, держащимся на кусках проволоки. Я так смутился, что стоял и молчал, но мне на помощь пришла Мэриан.
— Не обращай на Лив внимания. Она просто дразнит тебя.
— Даже боги любят шутки, Итан.
— Платон. И перестань выпендриваться, — осадила ее Мэриан.
— Обещаю, — рассмеялась Лив.
Мэриан довольно улыбнулась. А Лив показала на меня пальцем, внезапно посерьезнев:
— А он не смеется. «Замогильный смех в мраморных залах».
— Шекспир?
— «Пинк Флойд», — подмигнув, показала на свою футболку Лив. — Да, тебе есть чему поучиться.
Семнадцатилетняя Мэриан — это совсем не то, чего я ожидал, подписавшись проработать в библиотеке все лето.
— Дети, дети!
Мэриан протянула мне руку, и я помог ей подняться на ноги. Даже в жару Мэриан удавалось создавать вокруг себя атмосферу спокойной прохлады. Прическа — волосинка к волосинке. Она прошла мимо меня, прошелестев клетчатой юбкой.
— Оливия, ты остаешься разбирать книги. Итан получит специальное задание в архиве.
— Ну конечно, еще бы! Прекрасно подготовленная студентка исторического факультета сортирует книжки, а необразованных прогульщиков сразу отправляют в архив. О, как это по-американски! — воскликнула Лив, закатив глаза, и взяла очередную коробку с книгами.
За последний месяц в архиве ничего не изменилось. Месяц назад я приходил поговорить с Мэриан насчет летней работы, а в результате мы говорили о Лене, моем отце и Мэконе. Она отнеслась ко мне с сочувствием, как, впрочем, и всегда. На полках над столом моей матери стояли ряды армейских реестров с Гражданской войны и ее коллекция стеклянных пресс-папье. Рядом с кособоким яблоком, которое я вылепил из пластилина в первом классе, сверкал черный шар.
