Карлос Сафон - Марина

Я перекатился по керамическим плиткам под стол, надеясь там спрятаться. Я увидел его ноги. Десятки разбитых тарелок и стаканов устилали пол слоем осколков. По блеску лезвия я заметил среди осколков е зубчатый нож и в отчаянии схватил его что было силы. Чудище нагнулось ко мне и просунуло морду под стол, словно волк в кроличью нору. Я полосонул ножом прямо по лицу, и лезвие вошло в него как в глину. Но все-таки чудовище отступило на полметра назад, и я смог отбежать на другой конец кухни.

Оно приближалось шаг за шагом, а я лихорадочно искал хоть какое-нибудь средство самозащиты. Я наткнулся на ящик и открыл его. Столовые приборы, кухонные принадлежность, свечи, зажигалка… прочий непригодный хлам. Механически я схватил зажигалку и попытался ею воспользоваться.

Тень чудовища уже нависла надо мной. Снова это жуткое зловоние. Острый коготь уже был совсем рядом с моим горлом. Наконец, мне удалось зажечь огонь, и в каких-то двадцати сантиметрах я увидел этого монстра.

Я закрыл глаза и задержал дыханье, уверенный, что только что увидел облик своей смерти. Оставалось только ждать. Целую вечность. Когда я вновь открыл глаза, его уже не было. В коридоре были слышны шаги и приглушенный вой, в котором были боль и ярость. Я последовал за ним в свою комнату и выглянул из-за косяка двери. Чудовище рылось в моей сумке. Оно схватило альбом с фотографиями, обернулось и посмотрело на меня.

Призрачный свет ночи на мгновение представил моему взору это создание. Я хотел что-то сказать, но оно тут же исчезло в оконном проеме.

Я подбежал к подоконнику, ожидая увидеть на земле распростертое тело. Силуэт с невероятной скоростью заскользил по водосточной трубе. Черная шевелюра развевалась на ветру. Чудовище перепрыгнуло на крышу восточного крыла, ловко лавировало между башнями и фигурными водостоками. Парализованный, я беспомощно наблюдал, как это мерзкое создание перемещается по крышам, выделывая на ходу не мыслимые пируэты, словно пантера в джунглях. Я заметил, что рама окна запачкана кровью. Цепочка следов вела к окну из коридора, и я не сразу понял, что кровь была не моя. Я ранил ножом человека.

Я прислонился к стене. Колени подогнулись, и я, обессиленный, соскользнул по стене вниз.

Не знаю, сколько времени я провел в этой позе. Когда я смог подняться на ноги, то решил пойти в единственное место, где чувствовал себя защищенным.

Глава пятнадцатая

Я подошел к дому Марины и стал на ощупь пробираться по саду. Обогнув дом, я направился к кухонной двери. Из-за занавесок струился теплый свет, и я почувствовал облегчение. Дверь была открыта. Я постучался костяшками пальцев и вошел. Несмотря на столь поздний час, Марина сидела за кухонным столом и при свете свечей писала в своей тетради, а Кафка лежал у нее на коленях.

Когда она меня увидела, ручка выпала из ее пальцев.

— Боже мой, Оскар! Что… — воскликнула она, глядя на мою изорванную, грязную одежду и ощупывая порезы на лице. — Что с тобой приключилось?

После пары чашек горячего чая я смог рассказать Марине, что произошло, точнее то, что я помнил, а в своем рассудке я уже начинал сомневаться. Она слушала, взяв мою руку в свои ладони, пытаясь меня успокоить. Вероятно, я выглядел еще более жалко, чем мне казалось.

— Можно мне остаться тут на ночь? Я не знаю, куда идти. А в интернат возвращаться не хочу.

— Я бы тебе и не позволила. Оставайся с нами сколько захочешь.

— Спасибо.

Я прочитал в ее взгляде тревогу, которая снедала и меня самого. После того, что со мной произошло, ее дом был не более безопасным местом, чем интернат. За нами следили. И они всегда знали, где мы находились.

— И что будем делать, Оскар?

— Можно поискать этого инспектора, про которого говорил Шелли, — Флориана, и постараться выяснить, что там было на самом деле…

Марина вздохнула.

— Слушай, может, мне лучше уйти?… — предложил я.

— И думать забудь. Я приготовлю тебе комнату наверху, рядом с моей. Пойдем.

— А что…что скажет Герман?

— Он будет в восторге. Скажем ему, что остался отмечать с нами Рождество.

Я пошел за ней по лестнице наверх, впервые поднимаясь на второй этаж. В свете канделябра перед нами открылся коридор с рядами дубовых дверей по обеим сторонам. Моя комната располагалась в конце коридора, рядом с комнатой Марины.

Мебель была старинной, но в комнате царили чистота и порядок.

— Белье свежевыстиранное, — сказала Марина, убирая с кровати покрывало.

— В шкафу лежат одеяла, если вдруг замерзнешь. А вот полотенца. Посмотрим, подойдет ли тебе пижама Германа.

— Буду как в плащ-палатке, — пошутил я.

— Пусть лучше будет велика, чем мала. Я сейчас вернусь.

Я услышал ее шаги в коридоре, положил свою одежду на стул и лег в кровать, укрывшись чистой, накрахмаленной простыней. Я никогда в жизни не был так измотан. Мои веки как будто налились свинцом. Вернувшись, Марина принесла что-то вроде ночной сорочки длиной метра два, которую, судя по покрою, принесли прямиком из гардероба младенца.

— Даже не думай, — возразил я. — Я не буду спать в этом.

— Вариантов нет. Тебе еще без рисунка досталась. Герман не разрешает мне оставлять на ночь голых мальчишек. Тебе подойдет.

Она положила сорочку на кровать и оставила на прикроватной тумбочке свечи.

— Если тебе что-нибудь понадобится, постучи по стене. По другую сторону сплю я.

Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга. Наконец, Марина отвела взгляд.

— Спокойной ночи, Оскар, — прошептала она.

— Спокойной ночи.

Когда я проснулся, комнату заливал солнечный свет. Окна выходили на восток, и я увидел высоко в небе сияющее солнце. Лежа в кровати, я заметил, что моей одежды уже нет на стуле, куда я ее клал, и понял, что это означало. Черт возьми, наверняка Марина решила заодно привести ее в порядок.

Из-под двери в комнату проникал аромат горячего хлеба и кофе. Оставив всякую надежду сохранить достоинство, я решил спуститься вниз, задрапированный в это нелепое одеяние. Я вышел в коридор и увидел, что волшебное ослепительное сияние солнца заливает весь дом. С кухни доносились голоса хозяев. Я набрался смелости и спустился по лестнице. Остановившись на пороге двери, я предупредительно покашлял.

Марина, протягивая Герману чашку кофе, подняла взгляд.

— С добрым утром, спящая красавица, — сказала она.

Герман обернулся и галантно поднялся, протягивая мне руку и предлагая место за столом.

— Добрый день, дорогой Оскар! — воскликнул он с энтузиазмом. — Очень рад вас видеть. Марина рассказала мне про интернат. Знайте, что можете оставаться здесь, сколько захотите. Это ваш дом.

— Огромное спасибо…

Марина подала мне чашку кофе, хитро улыбаясь и показывая на рубашку.

— Тебе очень идет.

— Знаю. А где моя одежда?

— Я решила ее простирнуть. Сохнет.

Герман пододвинул ко мне блюдо со свежими круассанами из булочной «Фокс». У меня потекли слюнки.

— Попробуйте, Оскар, — сказал Герман. — Это «Мерседес-Бенц» в мире круассанов. А то, что внутри, — не джем, а произведение искусства.

Я с жадностью потерпевшего кораблекрушение поглощал предложенное блюдо. Герман рассеянно просматривал газету. Он пребывал в хорошем расположение духа и, хотя уже закончил завтракать, не вставал из-за стола, пока я не съел все до последней крошки. Потом он посмотрел на часы.

— Папа, ты опоздаешь к священнику, — напомнила ему Марина.

Герман с некоторой досадой кивнул.

— Не понимаю, зачем мне напрягаться… — сказал он. — Этот плут расставляет больше западней, чем иной егерь.

— Это у него профессиональное, — сказала Марина. — Уверена, он у тебя попросит прощения.

Я непонимающе посмотрел на них, не имея ни малейшего представления, о чем они говорили.

— Мы о шахматах, — пояснила Марина. — Герман и местный священник уже много лет сражаются на шахматной доске.

— Никогда не играйте в шахматы с иезуитами, Оскар. Ладно, мне пора, с вашего разрешения… — сказал Герман, поднимаясь.

— Нам будет вас не хватать. Удачи.

Герман взял пальто, шляпу и деревянную трость и направился навстречу шахматисту-иезуиту. Как только он ушел, Марина принесла из сада мою одежду.

— Мне очень жаль, но Кафка успел здесь поспать.

Одежда высохла, но характерный запах кошки не исчезнет и после пятидесяти стирок.

— Сегодня утром, перед завтраком, я позвонила в полицейское управление из бара на площади. Этот инспектор Флориан сейчас в отставке, живет в Вайвидрере. Телефона его у меня нет, а вот адрес дали.

— Буду готов через минуту.

Фуникулерная станция Вальвидреры находилась в нескольких шагах от дома Марины. Через десять минут мы пришли туда и купили билеты. С перрона, стоя у подножья горы, мы видели, как квартал Вайвидреры балконом возвышался над остальным городом. Казалось, дома были завешены тенями на невидимых нитях. Мы сели в конце вагона, и фуникулер начал свое плавное восхождение. Барселона простиралась под нашими ногами.