Качели Ангела - Елена Воздвиженская
Как же всё достало… Сейчас я просто шагну вниз и всё закончится. Навсегда. К чему такая тупая жизнь? Никогда ничего не изменится. Из года в год одно и то же. Лишь смена декораций.
Он поднялся на ноги и посмотрел вниз, двадцать четыре этажа. Ветер растрепал его волосы и надул на спине рубашку, пронёсся по крыше и поднял вихрь из каких-то обрывков бумаги, валявшихся здесь. Они прошелестели, пролетели мимо, затем скрутились подобно смерчу в некую спираль, и завертелись по кругу, а потом вдруг так же внезапно остановились и опустились, кружась, на крышу. А на том месте возникла белая фигура, похожая по форме на свечу. Фигура подняла голову и оказалось, что это человек в плаще с высоким остроконечным капюшоном, скрывавшим лицо.
– Здравствуй, Павел! – произнёс приятный мужской голос.
– Откуда вы знаете моё имя? – вымолвил парень, – И кто вы такой?
– Я всё знаю о тебе, ведь я с тобой с самого рождения. Почти с самого. Тебя окрестили, когда тебе исполнилось три месяца. Я тот, кому поручено заботиться о тебе. Мы не показываемся людям, но сейчас особый случай. Второго может не быть. Что ты надумал, Павел?
– Я не хочу жить. Я никому не нужен.
– Ты нужен Богу.
– А что толку? Если я одинок!
– Ты не одинок, Павел. Но кое-кому выгодно, чтобы ты видел именно такую картину. Ведь если ты будешь в унынии, тебя легко будет толкнуть на то, что ты сейчас задумал. И тогда конец. Я не смогу помочь тебе.
– Да кто ты такой?
– Твой Ангел-Хранитель, данный тебе Богом при крещении.
– Да ну? А чем докажешь?
– Хочешь, покажу тебе, что будет, если тебя не станет?
– Да, – неуверенно сказал Павел.
– Тогда смотри, – Ангел провёл рукой возле глаз Павла и тот словно перенёсся в будущее, кадры замелькали перед его глазами, подобно кинофильму.
Вот он падает с крыши, практически ничего не остаётся от него на асфальте, лишь бесформенная груда одежды с кашей, которая была некогда его телом. Кости переломаны, внутренности разорваны, череп размозжён. Вот его похороны. В могилу опускают гроб, а рядом с гробом вьётся чёрное смоляное существо, оно визгливо хохочет и протягивает руки ко гробу. Вот отец Павла, после смерти сына он начинает пить и в пьяном угаре садится однажды за руль, попадает в аварию, в которой помимо него погибает ещё целая семья из четверых, ни в чём неповинных людей. Вот его мать, после двух смертей – мужа и сына, у неё происходит инсульт и она уже не восстанавливается, её отправляют в интернат для инвалидов, где нянечка не смотрит за ней как следует и вскоре она умирает от осложнений и пролежней, до последнего оставаясь «овощем». Вот его брат, он разводится с женой, потому что она то и дело называет тебя самоубийцей и никчёмностью, брату тяжело слышать это, они ссорятся каждый день и однажды он не выдерживает и ударяет её. Та уезжает к маме, забрав с собой сына. А потом подаёт на развод. Брат остаётся одиноким до конца дней и тоже спивается.
– А вот твоя девушка – продолжал Ангел – Она вовсе не изменила тебе, тот парень насильно целовал её, на спор со свой шайкой, но ты же не поверил ей и бросил её. А она любит тебя по-настоящему. В будущем вы должны были пожениться и у вас было бы трое детей. Но ты сам всё испортил. А теперь смотри, кем бы стал ты сам.
Павел увидел перед собой мерцающие мониторы, услышал гудящий звук приборов, писк аппаратов. На операционном столе лежал мужчина с открытой брюшной полостью. Медсестра подавала хирургу инструменты. Шла операция. Вот она закончена. Усталый хирург вытирает с лица пот, снимает маску и Павел поражённо узнаёт в нём себя.
– Да, Павел, этот врач ты. Ты должен был спасать множество жизней, ты бы стал талантливейшим хирургом, но вместо этого ты прервал свою собственную.
Ангел замолчал. Павел плакал, опустившись на на крышу и вытирая слёзы рукавом рубашки. Ангел не мешал ему плакать. Когда всхлипывания стали реже, Ангел спросил:
– Ты всё ещё хочешь покончить с собой, Павел?
– Я буду жить. Спасибо тебе, мой Ангел. Не бросай меня.
В ответ раздалось лишь тихое шуршание, ветер вновь взметнул ворох бумаг на крыше и поднял их в воздух. Они взметнулись в тёмное небо и среди них Павел увидел два больших белых крыла.
Павел вытер лицо и достал из кармана телефон, набрав номер он произнёс в трубку:
– Мам, я так вас с папой люблю.
Невеста
Василий проснулся в холодном поту, несмотря на то, что печь была натоплена с вечера и в избе было жарко. Сердце бешено колотилось. Он подошёл к ведру, зачерпнул воды и взахлёб, жадно, выпил почти полный ковш. Утерев рот рукавом, он вышел на крыльцо. Полная луна освещала двор и постройки. В конце улицы виднелись купола храма, кресты озарены были бледно-голубым сиянием. Василий перекрестился, глядя на церковь, и прерывисто вздохнул. Этот кошмар преследовал его вот уже третьи сутки после того, как похоронили Лиду – его невесту.
То ли сон, то ли явь, и не разобрать – являлась к нему Лида в белом платье, в котором была она положена во гроб. Волосы чёрные по плечам вьются, руки она свои тянет к нему, сказать что-то хочет, да не может ни слова вымолвить, словно немая и только плачет и плачет. Катятся слёзы по её бледным щекам. И хочет Василий помочь ей, да не знает чем. Протягивает ей в ответ свои руки. А рубаха у Лиды вдруг начинает кровью оплывать и уже по волосам тоже стекает кровь, и по плечам, и по лицу, и вся она покрывается потоками крови. И в этот момент Василий всегда просыпается, а липкий страх обволакивает его с головы до ног.
– Ну всё, хватит, – смахнув с перил крыльца снег, сказал сам себе Василий, – Пойду-ка я к отцу Мефодию, он в этих делах смыслит. Прямо сейчас и пойду.
И Василий, нашарив в сенях валенки и тулуп, отправился в конец улицы, где возле храма жил в старенькой крохотной избушке такой же старенький и маленький отец Мефодий. Он сразу открыл, не успел Василий постучать в окно, словно сидел тут, поджидая Василия.
– Вот такие дела, отец, – закончил свой рассказ Василий, – Что делать мне, ума не приложу. Я и спать уже ложиться боюсь. Она ведь каждую ночь ко мне является. Может это от горя у меня разум помутился?
– Давай встанем на молитву, Василий, – произнёс старенький священник, – А там, глядишь, Господь нас надоумит, как нам быть. Может то и не Лида к тебе является, а лукавый, чтобы смутить, испугать. Надо молиться о Лидии крепко. Сейчас душа её до девятого дня в рай полетит, на обители смотреть светлые, а потом в аду будет вплоть до дня сорокового, вот уж тогда нужны ей будут наши молитвы тем паче. После сорокового дня определит ей Господь место, где упокоиться.
В углу избы горела лампадка, отец Мефодий и Василий встали на колени, и священник начал читать Псалтирь.
Незаметно пролетело время. Уж забрезжил за окнами поздний, густой зимний рассвет.
– Ступай, Василий, а в воскресенье приходи причаститься.
Василий поблагодарил старого батюшку и пошёл в сторону дома.
– Отчего же этот морок? – шёл и думал он про себя, – Нет, это всё оттого, что горе свежо. Как не горевать, с Лидой они уж свадьбу наметили после рождественского поста, была Лида с соседней деревни, познакомились они в городе, на ярмарке. Да и полюбил он её сразу, с первого взгляда. Ходить к ней начал, на вечорки с парнями, да девушками звал лишь её. Благо деревня, где она жила, через лесок напрямик была, идти всего ничего, минут
