Софья Ролдугина - Пикантный кофе с имбирём
— Пожалуй, стоит оставить ваши раны на попечение врачей, — Крысолов опустил руку, и я вновь открыла глаза. — Простите. Не думал, что все так серьезно.
Где-то невероятно далеко распахнулись двери, и послышался топот. Кажется, гвардейцы решили все же вступить в игру — да вот беда, главный враг уже был повержен.
Крысолов, оглянувшись, отступил на шаг.
— Сожалею, леди, но я должен покинуть вас. По некоторым причинам мне было бы нежелательно раскрывать инкогнито.
У меня отчего-то кольнуло сердце.
Как? Он уйдет сейчас? Тот, кто спас мне жизнь… тот, кто подарил маленькую сказку на Сошествие — выстывшая, морозная ночь, сверкающий снег, лунный свет — и полу-объятия, от которых бросало в жар?
— Постойте, — я схватила его за рукав, пошатнулась и едва не упала. — Погодите секунду… Спа… спасибо вам за все. Не только за это, — я кивнула на труп, уже почти задыхаясь. Слишком много чувств, слишком много событий — даже для моего самообладания. — Я вам обязана, и…
Повинуясь сердечному порыву, я на мгновение обняла Крысолова — неловко и скованно, больше по-родственному, чем как женщина — мужчину. В груди плескалась нежность, и хотелось окутать ею этого странного человека, открыть ему свою благодарность, разделить теплое, уютное чувство…
— Вы мне ничего не должны, — он осторожно, будто не веря в происходящее, погладил меня по голове, зарылся пальцами в волосы. Впервые мне стало жалко, что на маскарад я надела парик. Хотелось прочувствовать это прикосновение на себе, а не так, сквозь нелепую преграду.
— Нет. Должна. И… — неловкие пальцы никак не желали слушаться, но я все же сумела развязать пояс — узкий-узкий, белый, вышитый серебром, служащий скорее украшением. — Обычно романтические героини дарят платки с инициалами, но сумочку с мелочами я уронила где-то… Возьмите это. Если не в знак признательности, то хотя бы на память.
И, краснея, сунула пояс ему в руки. Пикантный подарок… Святая Генриетта Милостивая, пусть Крысолов поймет все правильно!
И он, кажется, понял.
— Тогда и мне следует отдать вам что-то на память. Вот, — Крысолов расстегнул медный браслет, а потом бережно надел мне его на руку и защелкнул замок. — Они парные. Один останется у меня, а другой будет у вас. На память.
— На память… — повторила я эхом. Запястье, к которому прикасался Крысолов, словно горело теперь. Я машинально расправила широкий рукав, прикрывая подарок. — Спасибо за все. Я вас никогда не забуду.
Он тихо засмеялся.
— Мы еще встретимся. Обещаю, — и наклонился ко мне, на прощание проводя пальцами по лицу — от виска, вдоль разбитой скулы, к губам, все медленнее и медленнее.
Я закрыла глаза. Горячо…
Крысолов отступил.
Шаги у него были легкими, как у призрака.
До того момента, когда в светящемся проеме арки появились человеческие силуэты, прошла, кажется, целая вечность. Я даже успела немного оттереть лицо и шею от крови — насколько это можно было сделать краем юбки. Разбитую скулу пришлось спрятать за полумаской; отек, судя по всему, образовался знатный, даже говорить с трудом получалось. Ноги до сих пор подгибались, хотя в душе воцарилось ледяное спокойствие — ни единого чувства, ни даже тени его, как будто они все перегорели за те недолгие минуты, пока Даррелл держал пистолет у моего виска, и потом, когда мы с Крысоловом прощались.
А потому я просто ждала, зябко кутаясь в меховую накидку.
За первым, осторожно ступающим человеком — в форме гвардейской, но с повадками «осы» — появились и другие. Повинуясь его скупым жестам, они рассыпались по небольшой комнатке, как любопытные ищейки. Кто-то склонился над остывающим трупом Даррелла, кто-то светил фонарем в закуток под лестницей или мерил расстояние от входа до места, где лежал труп… Потом один человек с незапоминающимся лицом, одетый в униформу прислуги, присел рядом со мной и попытался нащупать у меня пульс, но я отдернула руку.
— Леди, как вы себя чувствуете? — нисколько не удивившись, спросил он тут же.
— Скверно. Как только вернусь домой, непременно вызову нашего семейного врача, — ответила я негромко. Голос звучал глухо и недовольно, однако это можно было легко списать на переживания. — Была бы весьма обязана вам, если бы вы позаботились хотя бы о кэбе для меня. Я бы хотела как можно скорее отправиться домой, а мой экипаж, боюсь, в суете мог перекупить кто-нибудь еще.
— Сделаю все, что в моих силах, леди, — покладисто согласился он. — Но все же настоятельно советую вам сперва дождаться дворцового медика. А мы пока могли бы побеседовать о том, что случилось.
В это время снаружи, в зале, кто-то завопил во всю глотку:
— Сэр! Позвольте доложить, сэр, они здесь! И леди, и преступник! Леди жива, сэр, а преступник… Кажется, мертв, сэр!
— Кажется или мертв? Отвечайте по уставу.
Сдержанно-сердитый голос маркиза трудно было перепутать с чьим-то еще.
— Есть, сэр! Простите, сэр, виноват, сэр! Труп совсем мертвый, сэр, убит путем ковыряния в шее острым предметом, сэр!
— Еще немного, Питерс, и вы, кажется, лишитесь премии путем доведения непосредственного начальства до белого каления.
Я проглотила неподобающий леди смешок и осторожно расправила юбки. Конечно, в сложившихся обстоятельствах глупо думать об этикете, но не стоит лишний раз мучить и так натянутые нервы дяди Рэйвена. Представляю, что он пережил, глядя на то, как злодей утаскивает меня в темный угол…
— Виржиния, вы в порядке?
Тихий голос дяди Рэйвена, незаметно занявшего место моего собеседника, выдернул меня из раздумий.
— В относительном. Хотя выгляжу, наверное, ужасно, — я улыбнулась и инстинктивно натянула маску пониже, чтобы лучше заслонить разбитую скулу. Ткань давила на ушиб, но так все же было спокойнее, чем сидеть открытой под прямым дядиным взглядом. — Дома непременно вызову нашего доктора. Не беспокойтесь обо мне, я почти не пострадала… в отличие от своего мучителя.
— Вижу, — Рэйвен оглянулся и глянул на труп поверх очков. — Кто его убил, Виржиния?
— Не знаю, — ответила я совершенно искренне. — Разве не кто-то из ваших людей?
— Нет, — он покачнул головой. — Виржиния, мне кажется, что вы что-то недоговариваете.
— Возможно, — я виновато опустила голову. — Все так путается…
В арку вновь кто-то нырнул, и я с удивлением узнала Эллиса, по-прежнему щеголяющего в маске и полном маскарадном костюме. Детектив огляделся по сторонам, а потом замер — похоже, наш с Рэйвеном диалог его заинтересовал куда больше трупа.
— Понимаю. Вам многое пришлось пережить, — дядя сам встал и протянул мне руку, помогая подняться. — Но все же войдите и в мое положение. Это дело государственной важности. Возможно, заговорщика убили свои же. Вы можете описать нападавшего? Судя по всему, ему пришлось подойти достаточно близко, чтобы устранить Даррелла Чейза.
«Даррелл Чейз».
Вот как его звали.
— Я стояла к нему спиной и не видела момент убийства.
Снова — ни слова лжи. Я чувствовала циркачкой, балансирующей на проволоке под самым куполом.
— Но может вы слышали что-то? — продолжал настаивать маркиз. Вокруг все так же суетились «осы» и гвардейцы — или «осы» в гвардейских мундирах? — Эллис замер посреди комнаты, как памятник любопытству… — Он говорил что-то? Может, вы обернулись потом?
На меня накатил легкий приступ паники.
Крысолова выдавать не хотелось. Не из каких-то высоких принципов, не потому, что я обещала ему… Нет. Это было желание насквозь эгоистическое: оставить его себе.
Вряд ли когда-нибудь мы еще встретились бы с Крысоловом. Но всякую проведенную с ним минуту, тень чувства или мысль я хотела оставить только для себя. Дядя Рэйвен, конечно, руководствуется благими намерениями; но он ничего не умеет делать на половину, вот в чем беда. Маркиз влезет с ногами в мою душу, вытянет на свет божий каждый клочок воспоминаний, с хирургической бесстрастностью расчленит на секунды и рассмотрит сквозь синие стекла очков.
— Это был мужчина. В маске. Высокий, — я вздохнула, собираясь с духом. Уж что-что, а уходить от прямых ответов я научилась давно. — Рост… Не знаю. Сложно сказать. Тут было темно. И… дядя, мне тяжело сейчас разговаривать. Вы… вы ведь понимаете, чего стоит мне сейчас… да хотя бы просто стоять, не шатаясь из стороны в сторону? Интересы Короны… Дядя, да меня же только что пытались убить!
Это я сказала совсем тихо, но голос все равно сорвался. Без всякой наигранности: нервы у меня и вправду были натянуты, как струны. И ничего я не желала больше, чем оказаться дома, вдали от тайн и расследований.
Эллис за плечом у Рэйвена торжествующе улыбнулся.
Кажется, оказался в этом помещении один человек, читающий меня, как раскрытую книгу.
И это был не маркиз.
— Хорошо, — мягко произнес дядя Рэйвен и коснулся моего лба. — Прошу прощения, Виржиния. Вы и так много перенесли. Мы обязательно продолжим эту беседу, но позже. А сейчас — поезжайте домой, я выделю вам сопровождение. И… простите меня. Это моя вина, что я не сумел уберечь вас от этих тяжких испытаний.
