Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе - Лина Каптейн
«Ты где?» — напечатала вдогонку подруга. Я нахмурила брови, прочитав ее вопрос. Почему Дару интересовало мое местоположение? Разве оно имело какое-то значение?
«Дома», — набрала я и уставилась в потолок.
Казалось, комната вертелась вокруг люстры, как карусель в парке аттракционов. Я на секунду закрыла глаза, чтобы остановить головокружение, но пришлось снова их открыть и прочесть очередное сообщение.
«Ясно», — коротко написала она.
Кажется, мой мозг окончательно перегрелся и больше не понимал намеков. Я устало потерла виски, подтащила к себе подушку и забылась беспокойным сном.
Там, во сне, у меня на коленях лежал раненый Егор. В кромешной темноте я не могла видеть его лица, но аромат сандала и мятной жвачки подсказывал — это точно он. Мои руки были по локоть перепачканы липкой жижей, которая неприятно пахла железом. Я пыталась поговорить с Егором и успокоить его, но на мои слова он только шепотом повторял:
— Что случилось?..
Его слабый голос периодически заглушал шум прибоя, доносившийся откуда-то неподалеку. Волны с грохотом разбивалась о прибрежные скалы, а разъяренный ветер трепал мои распущенные волосы.
— Это я… Аня, — говорила я Егору в ответ. — Помощь уже близко. Только продержись до рассвета.
Где-то я слышала одну фразу — ночь темнее всего перед рассветом. Нам просто нужно было оставаться сильными. Нужно было подождать, пока над горизонтом не появится сияющий красный диск. И верить, что лучи восходящего солнца разгонят кошмар.
Странный звук вывел меня из дремоты. Я с трудом разлепила веки и приподнялась на кровати, тщетно пытаясь понять, откуда он исходил. После тревожного сна голова стала тяжелой, как гиря, а уши будто набили ватой. Звук повторился. Кажется, в дверь моей комнаты только что постучали.
Ну и кому еще я понадобилась? Почему нельзя оставить меня в покое на несколько часов? Вставать с постели не хотелось.
— Кто там? — пробормотала я, прежде чем снова упасть лицом в подушку. Но мне не ответили.
Тогда я сползла с кровати и поплелась к двери, шаркая тапочками по полу. Сейчас уже вечер. Наверное, мама решила позвать меня к ужину. Скажу ей, что не голодна и пойду спать дальше.
Я взялась за ручку и машинально открыла дверь. На пороге стояла совсем не мама.
— Дара? — Я удивленно отшатнулась.
Лучшая подруга пристально разглядывала меня из-под челки. Ее волосы разлохматились, а щеки горели под стать прическе, будто она пробежала спринт.
— Эх, Аннет… — покачала головой Дара. — Ты меня очень разочаровываешь. Я неслась к тебе со всех ног, а ты…
— Я просто случайно уснула.
— Ладно, забей.
Не дожидаясь приглашения, она вошла в комнату. Я заперла за ней дверь, а потом прислонилась спиной к холодному дереву — колени еще подгибались, и мне отчаянно требовалась опора.
— Ты как вообще? — спросила Дара, с тревогой глядя в мою сторону.
— Отвратительно, — призналась я.
Сегодняшний день с большим отрывом занял первую строчку в десятке худших в моей жизни. Еще вчера я была полна надежд на будущее, и сердце замирало в предвкушении чудес. Я надеялась преодолеть свое смущение, сблизиться с Егором, стать ему интересной. А еще начать новую жизнь в университете и познакомиться с классными людьми. Но мои наивные мечты разбились вдребезги вместе с красным мотоциклом, и я никогда не смогу склеить их обратно.
— Иди-ка сюда.
С этими словами Дара заключила меня в объятия. Я попыталась отстраниться, но она лишь сильнее прижала меня к себе. К горлу подступил ком, и горячие слезы, которые я с самого утра отчаянно сдерживала, хлынули из глаз и обожгли щеки.
— Прости, — пробормотала я, уткнувшись носом в ее плечо. — Я намочила тебе футболку.
— Не беда, — ответила она, легко похлопывая меня по плечу.
— Я потом ее постираю…
— Помолчи и поплачь, о’кей?
Не знаю, как долго мы с Дарой стояли посреди комнаты. Пять минут? Десять? Полчаса? Дав волю эмоциям, я потеряла счет времени. Моя спина содрогалась от рыданий, которые я была не в силах остановить, а она по-доброму продолжала меня утешать. Я не имела родных сестер, но мне очень повезло иметь такую подругу.
Постепенно бурный поток слез превратился в ручеек, а потом и вовсе иссяк. Наконец-то успокоившись, я отстранилась от Дарины и вытерла глаза салфеткой.
— Ну что, стало легче? — спросила она.
Я несколько раз кивнула в ответ. Тогда Дара задала еще один вопрос:
— Готова рассказать все по порядку?
— Думаю, да…
— Если опять захочешь пореветь, мое плечо всегда рядом.
Дара ободряюще улыбнулась, и уголки моих губ впервые за день невольно приподнялись. Я опустилась на кровать, предложила ей тоже сесть, а затем сделала глубокий вдох и начала свой длинный рассказ, не утаивая никаких подробностей. Пока я говорила, на ее лице сменилась целая гамма эмоций — предвкушение, удивление, радость, гнев, сочувствие, ужас и печаль. Она внимательно слушала меня, только изредка вставляя «Ничего себе!», «Офигеть!» и «Какой кошмар!».
— Да уж… — сказала Дара, дослушав мою историю до конца. — Я не представляю, что ты чувствуешь. Пережить такое…
Она привалилась спиной к стене, и я последовала ее примеру.
— Просто до сих пор не могу поверить, что это — правда, — произнесла я, устало глядя в потолок.
— Я тоже, — ответила Дара и перевела взгляд на мелкие облака, проплывавшие за окном.
Слезы и боль покинули меня. Исчезли без следа, будто прямо в сердце вкололи анестетик. Я чувствовала себя пластиковой куклой, абсолютно пустой внутри.
Мы долго сидели плечом к плечу, и ни одна из нас не говорила ни слова. Но даже молчать с подругой оказалось приятно. Она не оставила меня страдать в одиночестве, за что я была безумно ей благодарна.
Закатное солнце окрашивало обои комнаты в огненно-красный, готовясь спрятаться за домами. Предсмертная агония сегодняшнего дня подходила к концу. Я всей душой желала, чтобы поскорее наступило завтра — вдруг оно принесет хорошие новости. Даже одной хорошей новости оказалось бы достаточно, но, как назло, время тянулось с черепашьей скоростью.
— А Егор — везунчик, — наконец нарушила тишину Дара.
— Что ты имеешь в виду?
— Кто угодно мог бы погибнуть в такой аварии, а он выжил. Это как выиграть миллиард в лотерею. Настолько удачливым надо родиться.
— Если бы ему действительно повезло, он бы вообще не разбился.
—
