Портрет с девятью неизвестными - Алексей Небоходов
Ренар на мгновение остановился у машины, оглядывая величественный фасад отеля. Его взгляд задержался на высокой башне, уходящей в зимнее небо, а затем скользнул по массивной двери с резьбой, будто он оценивал не только архитектуру, но и скрытый смысл, который мог бы быть важен для его исследований.
На крыльце его встретил Пьер Моро.
– Профессор Ренар, добро пожаловать в «Ля Вертиж», – сдержанно произнёс он, слегка наклонив голову в знак приветствия. – Мы рады, что вы смогли присоединиться к нам.
– Благодарю, месье Моро, – ответил Ренар мягко. Он внимательно оглядел хозяина отеля, как если бы тот был частью его исследований. – Ваш отель действительно впечатляет. Он несёт в себе дух истории.
Пьер слегка улыбнулся.
– Мы стараемся сохранять его уникальность. Позвольте, я провожу вас в вашу комнату.
Ренар, кивнув, последовал за ним внутрь. Когда они вошли в просторный вестибюль, профессор остановился у картины с изображением маркиза де Сада. Его глаза тут же оживились, наполнившись профессиональным интересом.
– Эта работа… – он замер, приблизившись к полотну. – Настоящий шедевр. И в то же время… что-то в ней тревожит.
Пьер, наблюдая за реакцией профессора, склонил голову.
– Она вызывает у многих подобные чувства, – ответил он с лёгкой улыбкой. – Возможно, за ужином вы захотите узнать больше.
Ренар коснулся края оправы своих очков, как будто это помогало ему сосредоточиться.
– Я бы хотел. Такое искусство нельзя воспринимать поверхностно.
Когда Пьер провёл его дальше, в вестибюле вновь воцарилась тишина. Но это была не обычная тишина, а настоящее затишье перед бурей.
Внезапно пол задрожал. Люстра в гостиной закачалась, и её хрустальные подвески зазвенели, словно тревожный набат. Гравий за окнами посыпался с дорожек, а где-то вдали послышался глухой, зловещий звук, будто пробудился древний зверь. Гости вскочили в ужасе и растерянности. Тени от огня на картине зашевелились, и на мгновение кому-то могло показаться, что лицо маркиза исказилось в зловещей усмешке.
– Что это было? – голос Софи дрожал, как и её руки, вцепившиеся в локоть Антуана.
– Землетрясение, – ответил Эмиль Дюмон, снимая очки и нервно протирая их платком.
– Здесь? В Альпах? – подала голос Луиза, только вернувшаяся вниз. Её осанка оставалась безупречной, но напряжённость невозможно было скрыть.
Когда толчки утихли, наступила гнетущая тишина. Только треск камина нарушал её, но этот звук теперь казался зловещим. В дверях появился Пьер. Его лицо сохраняло привычное самообладание. Он сделал шаг вперёд, обвёл тяжелым взглядом собравшихся и медленно произнёс:
– Дорога к отелю завалена. Мы отрезаны от внешнего мира.
Эти слова прозвучали раскатами грома. Напуганные гости заговорили все сразу, и их голоса слились в тревожный гул.
– Что вы хотите сказать? – спросила Луиза. Её спокойный тон не мог скрыть беспокойства.
– Я проверил путь, – продолжил Пьер. – Ущелье завалило обвалом. Связь с внешним миром отсутствует.
– Значит, мы здесь заперты? – голос Филиппа Готье прозвучал резче, чем он, вероятно, хотел.
– Пока да, – ответил Пьер. – Но бояться нечего. Запасов воды и еды достаточно. «Ля Вертиж» надёжен. Эти стены видели куда большее.
Луиза молча скрестила руки на груди. В уголках рта появилась напряжённая складка.
– Как долго это продлится? – спросил Эмиль, поправляя очки.
– Это зависит от спасателей, – ответил Пьер. – Расчистка дороги может занять несколько часов или несколько дней.
Софи нервно облизнула пересохшие губы, бросив взгляд на мужа:
– А если… если они задержатся?
– Нам ничего не угрожает, – твёрдо повторил Пьер. – Главное – сохранять спокойствие.
Он кивнул Арману, администратору отеля, мужчине лет сорока с усталым взглядом. Тот без слов вышел в коридор, явно получив указание осмотреть здание.
– Мы будем держать вас в курсе, – добавил Пьер, обращаясь к гостям.
Но его слова не развеяли напряжения. Катрин, стоявшая у окна, оглянулась через плечо:
– А если это не просто землетрясение?
Её слова повисли в воздухе. Никто не ответил, но в каждом словно что-то защёлкнуло. Тишина вокруг начала казаться живой, обретающей собственное дыхание.
На ужин гости собирались неохотно. Атмосфера в столовой, освещённой мягким светом массивной люстры, оставалась напряжённой. Длинный стол с белоснежной скатертью казался слишком большим для собравшихся.
Пьер, сохраняя привычную учтивость, внимательно следил за тем, чтобы всё было идеально, но его усилия оставались незамеченными. Луиза Белланже сидела чуть в стороне. Даже в молчании её ослепительная внешность привлекала взгляды. В одной руке она держала бокал вина, другой изящно поправляла золотистую прядь, упавшую на лицо.
Её отстранённость явно раздражала Софи, которая в этот вечер не скрывала своих эмоций. Каждое движение Луизы казалось ей вызовом, каждый взгляд – насмешкой.
– Конечно, для кого-то это всего лишь приключение, – сказала Софи с едва уловимой улыбкой, за которой скрывалась явная колкость.
Антуан положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить, но Софи продолжила:
– Мадемуазель Белланже, должно быть, привыкла к подобным драмам. Ваша работа ведь требует умения выживать в экстремальных условиях, не так ли?
Луиза подняла глаза. Её взгляд остановился на Софи, а лицо оставалось спокойным. В уголках губ появилась лёгкая улыбка, как будто она наслаждалась этой игрой.
– Вы удивитесь, мадам, но я предпочитаю избегать лишнего драматизма, – ответила она холодно. – Моя работа – создавать иллюзии, а не жить в них.
Софи фыркнула, отвернулась, поднося к губам бокал. Антуан вздохнул, что-то прошептал, но она его проигнорировала.
В разговор вмешалась Жанна Дюваль:
– Я должна была предвидеть это, – сказала она больше себе, чем остальным. Её тёмные глаза смотрели куда-то в пространство, будто ища ответы в невидимом. – Место, которое несёт столько боли, всегда реагирует. Я видела это раньше, но не придала значения.
– Вы серьёзно? – спросил Филипп Готье, отставив бокал. – Вы хотите сказать, что это землетрясение – предзнаменование?
Жанна повернулась и посмотрела на него так, что музыкант напрягся.
– Земля, как и мы, хранит воспоминания, – ответила она тихо. – И иногда она не может их сдерживать.
Александр, до этого хранивший молчание, медленно поднял голову. Его тонкие пальцы чуть постукивали по краю бокала, но взгляд, направленный на картину над камином, был полон сосредоточенности.
– Вы знаете, – начал он негромко, но достаточно, чтобы все обратили на него внимание, – в XVIII веке существовало понятие «заключённой энергии». Люди верили, что места, на которых происходили ужасы, сохраняют отпечаток событий. Они называли это не иначе как проклятием, хотя на
