Портрет с девятью неизвестными - Алексей Небоходов
– Если у кого-то есть реальные свидетельства или вопросы, говорите сейчас, – добавил он, но в его тоне чувствовалась уверенность, что ответа не будет.
Ответом ему была тишина. Гости молча переглядывались, но никто не решился нарушить эту паузу. В этой тишине камин бросал свет на лица, но его отблески выглядели, наоборот, тенями, играющими на чужих чертах.
Катрин вернулась в кресло. Её поза была расслабленной, но взгляд следовал за Дюроком, как у кошки, готовящейся к прыжку. Её спокойствие контрастировало с Софи, которая, напротив, выглядела разбитой. Её пальцы, не находя покоя, сжимали платок.
Инспектор поднял голову, ещё раз оглядел собравшихся, прежде чем сухо произнёс:
– На данный момент всё указывает на самоубийство, – сказал он, закрывая блокнот. – Но окончательные выводы будут сделаны только после вскрытия.
В комнате раздался тихий шум – то ли вздох облегчения, то ли шёпот недоверия. Дюрок обвёл гостей взглядом, затем убрал блокнот в карман.
– Я сообщу вам результаты, как только они будут известны, – добавил он. – Пока прошу вас сохранять спокойствие и воздержаться от дальнейших спекуляций.
Гости молчали, но их нервозность была почти осязаемой. Катрин, почти полностью растворилась в тени кресла, но её глаза, наблюдая за Дюроком, блестели, как две острые иглы.
Пьер осторожно сделал шаг вперёд, сохраняя спокойствие на лице.
– Спасибо, инспектор, – произнёс он, слегка поклонившись.
Дюрок кивнул и направился к выходу. Когда он открыл дверь, морозный воздух ворвался внутрь, смешавшись с теплом гостиной. На улице санитаров уже ждали, и они медленно несли тело художника к машине скорой помощи.
Пьер остановился у двери. Его взгляд провожал санитаров, но мысли блуждали где-то далеко. Ему вдруг показалось, что тени за отелем шевелятся, как будто в снегу притаилось нечто древнее, древнее и равнодушное. Шорох ветра усилился, и в нём послышался шёпот, который он не мог разобрать.
Повернувшись к гостиной, он медленно вернулся внутрь. Картина маркиза де Сада над камином притягивала взгляд. Слабый отблеск огня на её поверхности создавал странный эффект: казалось, фигуры на полотне едва заметно двигались, словно подмечали каждого из гостей. Тени, танцующие на стенах, придавали изображению зловещий, почти живой облик. Пьер невольно задержал взгляд на лице маркиза – его улыбка казалась ироничной, как будто он знала больше, чем могли понять смотрящие.
Гости начали расходиться по своим комнатам, когда звук мотора прорезал тишину. У входа в «Ля Вертиж» послышался скрип гравия под шинами. Перед отелем остановилась роскошная чёрная машина. Массивный кузов блестел в тусклом свете. Шины мягко остановились: их движение было таким плавным, что казалось, будто они коснулись земли только из вежливости. Этот звук, чуждый зимнему уединению отеля, мгновенно привлёк внимание.
Пьер, стоявший у камина, вскинул голову. Его лицо, до этого погружённое в задумчивость, приобрело выражение лёгкой настороженности. Он быстро направился к вестибюлю, а за ним, отложив свои разговоры и недосказанные мысли, последовали остальные. Кто-то из гостей остался в дверном проёме гостиной, не решаясь выйти, а кто-то подошёл ближе, заглянув за угол с робким любопытством.
Входная дверь, скрипнув, открылась сама, подчинившись невидимому приказу. Внутрь вошла женщина, от которой было невозможно отвести взгляд. Луиза Белланже уверенно шагнула вперёд. Её белоснежное пальто мягко струилось по фигуре, подчёркивая линию талии. Густые золотистые волосы, свободными волнами спадавшие на плечи, отражали свет, как дорогой шёлк. Но главное – её глаза: ярко-голубые, холодные, но притягательные. В них сквозила нотка превосходства, ведь она привыкла быть хозяйкой любого положения.
Она задержала взгляд на картине над камином, смягчилась, а затем вернулась к ледяному спокойствию. Тени, пляшущие на полотне, напоминали ей что-то далёкое, но важное. Луиза чуть повернула голову, уголок её губ дрогнул в полуулыбке, в которой невозможно было разобрать – одобрение это или скрытый сарказм.
Пьер, сделав несколько шагов навстречу, слегка поклонился. Ему пришлось быстро вернуть себе самообладание, поскольку появление Луизы застало его врасплох. Он коротко оценил её манеру держаться: уверенность, которая редко встречалась среди постояльцев, и взгляд, который изучал не только помещение, но и его самого.
– Добрый вечер, мадемуазель Белланже. Добро пожаловать в «Ля Вертиж». Надеюсь, дорога не была слишком утомительной, – его голос прозвучал вежливо, но слегка натянуто.
Луиза улыбнулась, чуть приподняв брови, и посмотрела прямо ему в глаза.
– Совсем не утомительной, – произнесла она мягко, но в её тоне чувствовался оттенок насмешки. – Дорога сюда – это предвкушение. Ваш отель, месье Моро, уже стал легендой.
– Мы стараемся сохранить это ощущение, – ответил Пьер, улыбнувшись, но эта улыбка была скорее вежливым жестом.
Её взгляд вновь задержался на картине маркиза. Тени от огня сделали изображение ещё более причудливым, и в голубых глазах Луизы мелькнул едва заметный интерес.
– У вас здесь своеобразный стиль, – заметила она, склонив голову к плечу.
– «Ля Вертиж» – это место, где история встречается с тайной, мадемуазель, – сказал Пьер, внимательно наблюдая за её реакцией.
Она замолчала, обводя помещение взглядом, словно пытаясь понять, какие тайны скрывают стены. Затем её лицо вновь озарила лёгкая улыбка:
– Интригующе. Я с нетерпением жду, чтобы узнать это место ближе.
Пьер жестом пригласил её следовать за ним. Он подхватил изящный кожаный чемодан, переданный водителем, и начал подниматься по лестнице. Она шла за ним плавно, как будто парила.
Гости, оставшиеся в вестибюле, молча наблюдали за ней. В их глазах читались зависть, восхищение и плохо скрытая раздражённость. Кто-то поджал губы, кто-то украдкой рассматривал её в надежде понять, что делает эту женщину такой необычной.
– Она что, прямо из модного журнала? – пробормотал один из гостей.
– Или из фильма, – шёпотом добавил другой.
Сразу за роскошной машиной Луизы Белланже по извилистой дороге, ведущей к «Ля Вертиж», двигалась ещё одна машина. Это была более скромная, но не менее добротная модель, которая легко справлялась с заснеженным подъёмом. Когда автомобиль остановился перед входом, из него вышел высокий, слегка сутулый мужчина средних лет. Его пальто цвета угля контрастировало с яркостью свежевыпавшего снега, а из-под шляпы виднелись слегка взъерошенные седые волосы.
Это был Александр Ренар, профессор-историк, специализирующийся на оккультных ритуалах и культуре XVIII века. Его тонкое лицо, обрамлённое аккуратной бородкой, выглядело задумчивым, а острый взгляд карих глаз, скрытых за круглыми очками, блестел живым интересом. В руках он держал небольшой кожаный чемодан, который, судя по хватке,
