Тори Халимендис - Тайна Старого Леса
-Лидия, - пытаясь не расплакаться от жалости, позвала я.
Она повернулась в мою сторону и мне показалось, что взгляд ее стал осмысленным.
-Лидия, - повторила я уже обрадованно, - узнаешь меня?
И тут лицо ее перекосилось, в глазах полыхнула ярость и Лидия внезапно бросилась на меня, целя скованными руками в лицо. Я заорала и отскочила, в мгновенно открывшуюся дверь влетели стражники, из-за ширмы выскочили Густав и Этьен.
Когда яростно отбивающуюся Лидию скрутили и утащили обратно в подвал, Густав велел Этьену сопроводить меня домой. Я попыталась отказаться от такой чести, но Старший Дознаватель решил, что после пережитого потрясения провожатый мне просто необходим, не то имеется риск, что я попросту упаду в обморок где-нибудь по дороге. И когда мы покидали ратушу, я прямо-таки ощущала исходящую от Этьена волну гнева. Но поскольку он во время пути предпочел молчать, то я не выдержала и заговорила с ним сама:
-Ты очень сердишься на меня?
-На тебя? Да я на себя злюсь. Словно наивный мальчик, честное слово! Мог бы и предугадать реакцию этой дряни, а не рассчитывать на авось.
-Этьен, но это ведь моя идея...
Он остановился и посмотрел мне в глаза:
-А я старше и опытнее, Анна. И, наконец, я все-таки Дознаватель. Знал ведь прекрасно, что эта девица тебя ненавидит, но о последствиях вашей встречи совсем не подумал. Стоит мне представить, что мы бы не успели и она смогла тебе навредить - и хочется либо свернуть ей шею своими руками, либо самому лбом об стену постучать из-за собственной непредусмотрительности. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы никогда себе этого не простил.
Эти слова прозвучали столь горько, что мне захотелось как-нибудь его поддержать. Я протянула руку, зажмурилась и погладила Этьена по плечу.
-Ну что ты? Все ведь обошлось, все хорошо, - прошептала я, чувствуя, как полыхают щеки.
-Да, все хорошо, - почему-то тоже шепотом согласился он.
И всю оставшуюся дорогу мы старательно отворачивались друг от друга.
А уже перед домом мы столкнулись с вышедшей из калитки Марго. Не знаю, куда она собиралась, но, увидев меня, мигом переменила свои планы. Сетуя на то, какой слабой - совсем больной! - я выгляжу, она затянула меня в свой дом и усадила на удобную кушетку. А Этьена забросала вопросами. Арье не счел нужным скрывать от нее что-либо из произошедшего в ратуше - все равно Ролан рассказал бы вечером - так что вскоре Марго узнала все о моем неудачном свидании с Лидией.
-Бедненькая, - пожалела она меня. - Вот уж досталось тебе, страсти-то какие! Да вы ступайте, господин Дознаватель, все с Анной будет в порядке, я о ней позабочусь. И благодарю вас, что довели ее, не то сомлела бы где по дороге, сердешная. Еще бы, такое пережить! Ну да ничего, я вот согрею ей молочка с медом да пирогами накормлю - глядишь, и повеселеет.
Марго оставалась верна себе, полагая, что все горести можно заесть пирогами. Один пирог она даже сунула в руки уходящему Этьену, несмотря на все его возражения. А закрыв за ним дверь, захлопотала вокруг меня, одновременно подогревая молоко и выспрашивая подробности случившегося в ратуше.
-Ужас-то какой. Совсем, видать, девка свихнулась. А что, так и молчит?
-Молчит.
-И вот так, ни словечка не сказав, на тебя набросилась? Ой, вот где жуть-то. Бедная, натерпелась ты страху. О чем только этот Старший Дознаватель думал, когда тебя наедине с сумасшедшей оставить решил? Сам-то небось один на один с ней оставаться желанием не горит, а с гвардейцами за спиной кто угодно храбрым будет. Гад он, вот что скажу я тебе, как есть гад, - Марго ойкнула и прикрыла рот рукой, сообразив, что обругала нынешнее мужнино начальство. Но затем, упрямо тряхнув головой, продолжила, понизив, правда, голос до шепота. - Это ему не с мужиками байки травить в трактире. Надо же додуматься - втянуть тебя в такое! А главное, зачем? Ежели желают разум в сумасшедшей пробудить, так приводить вовсе не подругу надобно, а мужа.
При этих словах я едва не кинулась обнимать Марго. Конечно, как только я сразу не сообразила! Надо привести в ратушу Питера. И Этьен возражать не будет, все-таки из-за Питера он не переживает. На мгновение мне стало стыдно за эту мысль, но я сразу же успокоила себя тем, что теперь Дознаватели знают, чего можно ожидать от Лидии, стало быть, ситуация, подобная сегодняшней, не должна повториться.
Против ожидаемого, Этьен отнесся к моему предложению довольно скептически.
-Максимум, чего мы достигнем - она опять разъярится, но в себя вряд ли придет, - уверял меня он.
-Даже если и так, что мешает проверить? Это ведь не потребует особых усилий.
-Ну ладно, если ты настаиваешь... В конце концов, ты эту парочку лучше знаешь, может, что и выйдет. Но я вот что хотел тебе рассказать: кажется, я наткнулся на зацепку. Обнаружил брошенное вскользь упоминание, что пустырь между лесом и кладбищем образовался в результате пожара.
-Странно. Что могло располагаться в этом месте? Вряд ли кто-то хотел бы там жить.
-А вот об этом ничего сказано не было. Но в любом случае постройка выгорела дотла - написано, что пожар был сильным.
-И, вероятно, произошло это очень давно, раз о нем никто не помнит. Да и вообще в нашем городке пожары редки. На моей памяти только один и случился - у Рины коровник загорелся. Но быстро прибежали соседи, вывели животных и потушили пламя, ничего толком выгореть не успело, только крышу новую пришлось делать.
Открытие Этьена заинтересовало меня. Вест вечер я то и дело возвращалась к размышлениям о том, кто, что и с какой целью мог построить в столь странном месте. Вероятно, именно из-за этих мыслей мне и приснился кошмар. Будто я просыпаюсь в дыму и первые мгновения даже не могу понять, что происходит. Очень жарко, воняет гарью, по стенам мечутся языки пламени. Я срываюсь с кровати, распахиваю окно - и огонь за спиной начинает зверствовать еще сильнее. Треск горящего дерева, кажется, оглушает. Где-то внизу мечутся тени, темные на белом снегу. А резкие порывы ветра бросают мне в лицо ледяную крупу. Надо собраться с силами и выпрыгнуть, но как же мне страшно...
Проснулась я в слезах и не сразу сообразила, что мирно лежу в своей постели. А поняв, что это лишь сон, снова заплакала, на сей раз от облегчения.
Питера вызвали в ратушу через день, о чем мне, помимо Этьена, сообщил еще и Ролан. Марго не преминула отметить, что Дознаватели словно услыхали ее идею, а я подумала, что соседка и не подозревает, насколько права. Я, естественно, при встрече Лидии с супругом не присутствовала, но Арье рассказал мне все подробности.
На сей раз не было никакой ширмы. Густав, Этьен и Филипп расположились за столом, причем последний приготовился записывать. Гвардейцы на всякий случай стали у стены, а Питер мялся в углу. Когда ввели Лидию, она даже не взглянула на мужа. Застыла посреди комнаты, опустив глаза. На лице ее по-прежнему было отсутствующее выражение. Питер смотрел на супругу с жалостью и отвращением, что несколько покоробило Этьена. Густав же подал знак гвардейцу и тот подтолкнул Питера к супруге. Тот сделал пару шагов и с обреченным вздохом позвал:
-Лидия...
Глаза сумасшедшей внезапно сузились и она резко повернулась к мужу. Она явно узнала Питера, взгляд ее приобрел осмысленное выражение и она протянула к супругу скованные руки.
-Забери меня отсюда, - заплакала она. - Мне здесь плохо, так плохо! А я не хотела, чтобы так получилось, поверь мне, не хотела. Это не я, нет, не я! Я не виновата! Я просто хотела быть счастливой. Пожалуйста, забери меня. У нас все будет хорошо, вот увидишь, только забери меня.
Слезы текли по ее грязному исхудавшему лицу, руки Лидия умоляющим жестом прижала к груди. Питер замер в растерянности, взирая на жену с омерзением.
-Прекратите балаган, госпожа Гаскье! - неожиданно резко вмешался Густав. - Немедленно успокойтесь и извольте отвечать на наши вопросы.
Лидия перевела на него взгляд и захохотала, снова впав в безумие. Ни выплеснутая ей в лицо вода, ни пощечина, от души отвешенная ей одним из гвардейцев не смогли успокоить невменяемую и оборвать этот жуткий хохот. Ничего больше не добившись от узницы, Густав велел вернуть ее в камеру. Выглядел он при этом весьма раздосадованным.
-Ну вот, - заключил Этьен. - Если бы дядя не вмешался, возможно, рассудок все-таки вернулся бы к ней. Нет бы ему промолчать.
-Ничего, - утешила его я. - Вы ведь выяснили главное - на Питера Лидия реагирует. Теперь вы можете устроить им еще одну встречу и посмотреть, что из этого получится, на сей раз не вмешиваясь.
-Ему уже велели явиться в ратушу и завтра. Вот только все равно досадно, что так вышло.
Но на следующий день Питеру не суждено было увидеть Лидию. Пришедшие за узницей гвардейцы обнаружили в камере уже успевшее остыть тело.
День выдался замечательным: теплым, солнечным, безветренным. Под ногами золотым шуршащим ковром лежали опавшие листья, а редкие облака лениво проплывали по удивительно голубому для осени небу. В такую погоду хотелось гулять, наслаждаясь последним теплом, вот только вместо прогулки жители городка собрались на кладбище - попрощаться с той, кому уже нет дела ни до солнечного дня, ни до близкой зимы, ни до прочих мелочей, оставшихся живым. "Должно быть обидно, если тебя хоронят в такой прекрасный день", - мелькнула в голове нелепая мысль. На лицо Лидии, измененное посмертием почти до неузнаваемости, смотреть было неприятно и больно, поэтому я переводила взгляд то на Лес, кажущийся отсюда сплошной темной стеной, то на стоявших у свежевырытой могилы людей. Мать усопшей беззвучно плачет, лицо ее искажено страданием, а отец не даже не пытается хоть как-то поддержать жену. На гроб с телом дочери он тоже не смотрит, взгляд устремлен в землю, брови нахмурены. Женщины рядом со мной осуждающе перешептываются: говорят, что смерть Лидии принесла ему облегчение. Лесоруб стыдился, что вырастил преступницу, а с мертвой и взятки гладки. Ему легче было видеть дочь в гробу, нежели за решеткой. Питер выглядит растерянным, похоже, до конца не осознал, что стал вдовцом. Хотя он себя и мужем-то толком не ощущал, наверное. Многие девушки всхлипывают, да и у меня по щекам катятся слезы. Каким бы не было мое отношение к Лидии, все равно в том, что смерть забрала ее так рано, есть какая-то несправедливость. Дознаватели стоят чуть в стороне, напряженно всматриваясь в лица пришедших проститься с Лидией. По вполне понятным причинам в эти дни я не приходила в храм и с Этьеном нам удалось переброситься лишь несколькими фразами при случайной встрече. Он сказал, что смерть Лидии вызвала недоумение, поскольку никаких следов насилия на ее теле обнаружено не было. Соответственно, версия, что она наложила на себя руки, тоже не рассматривалась. Скорее всего, сердце преступницы попросту не выдержало. Но я видела, что Этьен не очень-то верит в подобное.
