Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе - Лина Каптейн
Елена Викторовна и Михаил Юрьевич присели на разные стороны скамьи и больше не говорили ни слова. В это же время за полупрозрачной перегородкой, скрывавшей реанимацию, врачи боролись за жизнь Егора. Каждый звук, доносившийся с той стороны, заставлял меня вздрагивать и оборачиваться в сторону двери отделения. Мы ждали, что кто-нибудь из врачей или медсестер подойдет к нам. Но они проходили мимо, не обращая на нас никакого внимания.
Время тянулось медленно и вязко. Хотелось ненадолго выйти на улицу, чтобы сделать глоток свежего воздуха. Но я не могла. Боялась пропустить момент, ради которого мы здесь собрались.
В пятнадцать минут двенадцатого дверь реанимации в очередной раз открылась, и из нее вышел высокий мужчина в белом халате. Он решительным шагом направился к родителям Егора. Заметив врача, они встали. Мы с Сашкой и Кириллом тоже подскочили со своих мест.
— Вы — близкие Егора Свиридова? — спросил доктор.
Отец и мать нашего друга одновременно кивнули.
— Меня зовут Андрей Григорьевич, я дежурный врач. Вашего сына недавно привезли к нам из операционной, все прошло успешно.
Елена Викторовна улыбнулась сквозь слезы, у Кирилла вырвался вздох облегчения, а я бросилась на шею Сашке. Счастье от того, что Егор не покинул бренный мир, накрыло меня с головой. Только на лице врача не появилось и тени радости:
— Он выжил, однако…
— Однако? — повторил Михаил Юрьевич.
— Его состояние остается критическим.
— Что? — вскрикнули мы в унисон.
— Как это? — не могла понять мама Егора. Ее улыбка сменилась гримасой ужаса.
— У вашего сыначерепно-мозговая травмаи многочисленные переломы. К счастью, внутренние органы не пострадали. Ему очень повезло. Большинство мотоциклистов погибают в таких авариях.
Елена Викторовна побледнела и безвольно осела на скамью.
— Вам принести нашатыря? — предложил врач.
— Нет. Я просто посижу пару минут, — отрицательно покачала головой она.
— И когда Егор придет в себя? — спросил его отец.
— Не могу вам точно сказать.
Глядя на Андрея Григорьевича, я впервые поняла, что значит профессиональная деформация. Он ежедневно спасал тех, кто находился на волоске от гибели, и видел столько боли и горя, сколько большинство из нас не увидит за всю свою жизнь. А потому должен был привыкнуть к чужим слезам. Неудивительно, что он оставался спокойным и без эмоций говорил страшные вещи.
— Доктор, можно к нему? — спросила Елена Викторовна.
— Пока нет. К тому же у нас есть приемные часы для родственников. Тогда и приходите, — сказал Андрей Григорьевич.
Он собирался закрыть дверь за собой, но Кирилл схватился рукой за косяк, не давая этого сделать.
— А что с девушкой? — спросил он.
— Какой девушкой? — повторил врач.
— С пассажиркой мотоцикла. Ее зовут Оксана Терентьева.
— Она скончалась.
Лицо Кирилла побелело, а Сашка ошарашенно уставился на врача. Я в ужасе закрыла рот рукой, пытаясь осознать сказанное. Погибшая была ровесницей ребят, всего лишь на пару лет старше меня. И пусть мы и не общались, вчера я невольно оказалась свидетельницей последних часов или даже минут ее жизни.
— Вы ничего не путаете? — Мой брат отказывался верить в произошедшее.
— Хотел бы я ошибаться, но нет. Мы все уже сообщили ее родным. До свидания.
С этими словами доктор захлопнул дверь в отделение, а мы впятером так и остались стоять на месте.
Глава 6
По пути домой мы с Сашкой молчали. Каждый из нас настолько ушел в себя, что за полтора часа не произнес ни единого слова. Но это не была гнетущая, неловкая тишина, которую хочется разрядить. Я практически ее не замечала, и, если брат решил бы ко мне обратиться, я бы его не услышала — монолог в голове звучал куда громче, чем любые звуки внешнего мира.
Осеннее солнце иногда выглядывало из-за кучевых облаков, а потом снова скрывалось в ослепительно-белой вате, напоминавшей о больнице. Я не могла смотреть наверх и молила о проливном дожде, но прогноз не обещал сегодня ничего подобного. Только в кино погода соответствовала настроению героя, и в самый печальный момент он промокал до нитки. В жизни солнце смеялось надо мной, прячась за желтеющими листьями деревьев, и не обращало внимания на тех несчастных, кому оказалось не суждено встретить очередной рассвет.
Мы — просто капли в безбрежном океане вселенной. Каждую минуту на нашей планете рождаются и умирают сотни людей, но она продолжает крутиться, потому что человеческая жизнь — лишь мгновение по сравнению с жизнью небесных тел.
Всю дорогу у меня не получалось отделаться от мысли, что на месте Оксаны могла быть я. Сама давно мечтала прокатиться на мотоцикле навстречу ветру. Даже иногда представляла перед сном, как прижимаюсь к широкой спине Егора, в ушах шумит, а ночные огни сливаются в яркие цветные полосы.
Я очень хотела почувствовать скорость. Но моей мечте оказалось не суждено воплотиться в реальность, потому что так и не хватило смелости попросить меня покатать.
Еще вчера я ревновала Егора и завидовала Оксане. Она могла крепко обнимать его за талию, сидя на пассажирском месте. Могла кричать от восторга, чувствуя, как пьянящий коктейль из феромонов и адреналина струится по венам. Но именно ее жизнь остановилась у меня на глазах. Произошедшего с ней я не пожелала бы и злейшему врагу.
Сашка наверняка тоже думал о погибшей. Я в этом не сомневалась, хотя не умела читать мысли. Брат шел как будто по инерции, низко опустив голову. Его лицо выглядело изможденным. Брови — сдвинуты к переносице, а руки — крепко сжаты в кулаки. Когда на дороге попадались мелкие камешки, он пинал их в бессильной злобе. Я никогда не видела его таким раньше.
Мы с братом еще не подходили к черте между миром живых и миром мертвых настолько близко. По крайней мере, в сознательном возрасте. Когда мне было пять лет, а Сашке — семь, после долгой болезни умер наш дедушка. Но я мало помнила те времена и не разговаривала о них с братом.
А сейчас смерть вновь напомнила о себе. Она сделала это без всякого предупреждения, словно ураган, появившийся из ниоткуда и сметающий все на своем пути. И те, кого затянуло в эпицентр бури, оказались вынуждены собирать
