Рассказы - Поппи Брайт
Вскоре прибыли медики, пытавшиеся привести его в чувство разрядами дефибриллятора, вставив глубоко в его горло дыхательную трубку и сделав впрыск адреналина. Ничего не помогло. Я не мог понять, был ли он жив или мертв, когда его-таки погрузили в амбулаторную машину. Печальнее всего было то, что никто не знал его имени. Очевидно, он лишь недавно записался в спортивный зал, очередной полноватый новоорлеанец, принявший решение худеть, но неспособный сделать это самостоятельно. Я постоянно видел таких на своем операционном столе. Люди продолжали спрашивать друг у друга о том, кем был этот человек, но никто не мог ответить. Я ненавидел саму мысль о том, что он мог умереть в месте, где его никто не только не любил, но даже и просто не знал. С того момента как я понял, что не могу помочь ему и до того, как его положили на носилки, я чувствовал, что не должен на это смотреть. Даже несмотря на то, что держал в руках образок святого Иосифа и молился за него. Я не чувствовал себя так, как сейчас, даже выполняя аутопсию (вскрытие). Я знал, что те люди были мертвы и смотрел на них, черт возьми, без страха, а во многих случаях и исполнял для них один из последних (жутких) актов, которые бы никто другой для них не сделал. Но этот человек был ни жив, ни мертв, не готов к операционному столу, но и не являлся больше частью смеющегося, дышащего, живого мира. Он был где-то на грани, и это казалось таким личным, на что все мы — незнакомцы, не должны смотреть…. но мы смотрели, будто он мог дать нам ответ, которого мы так жаждали с тех самых пор, как приблизились к смерти настолько, что чтобы осознать ее.
Нет ни профессии, ни рода занятий, ни государства, которое бы спасло нас от смерти. Табу слишком сильно — мы можем отсрочить ее, но никогда не избежим полностью. Фильмы ужасов захватывающи, но, думаю, неправильны: мы верим не в то, что мертвые восстанут и причинят нам вред. Скорее мы боимся того, что они никогда не вернутся к жизни, того, что не знаем, куда они уходят. Ведь это мы — блуждающие по краю. Мы потеряны, — они спасены. И лишь они знают тот пугающий ответ, который никогда не разделят с нами.
Перевод: Кай Эйри
Кольцо
Poppy Z. Brite, «Demon Love», 1990
Джек Колибри чувствовал себя так, будто он отколол кусочек древнего Египта, чтобы тот был дома у его любви. Не то что бы Аннализа никогда не видела колец раньше. Она, одно за другим, выбросила коробку дешевых безвкусных украшений в канун их свадьбы. Сидя на берегу реки, с затуманенными глазами, вся натянутая как струна, и швыряя безделушки в воду, она приговаривала: «Это для человека у которого грязные липкие руки! Для того, кто сказал, что мне нельзя мечтать!» И она расплакалась, в то время как красные зеленые и голубые искорки тонули в толще темной воды. На следующий день он надел оловянное кольцо, на котором были выгравированы их инициалы, дата и неаккуратное сердечко, ей на палец и поцеловал. А потом увез ее из города, что облапал ее тело, в свой коттедж высоко в горах, чтобы любить ее руками, губами и своими рассказами. А теперь одну из его историй должны были напечатать в журнале. В ЖУРНАЛЕ, как говорила Аннализа и заглавные буквы прямо-таки слышались в ее голосе. И теперь кто угодно может ее прочесть, и у него наконец-то появятся деньги, чтобы купить Аннализе золотое кольцо.
У Джека не было лошади, да он и не хотел; он понятия не имел, как за ними ухаживать, а если бы она умерла, ему было бы очень больно. Поэтому он прошел тридцать миль до города пешком, чтобы купить кольцо и теперь, когда уже была почти полночь, он был почти дома. Обычно они делали покупки в деревне пятью милями ниже, и это иногда обращалось в отличную прогулку, но только если братья Ритчелл не работали в саду или не выпивали у себя на ветхой веранде. Это были трое худых мужчин, а когда они улыбались, то виднелись их черные крупные зубы. Их улыбки не предвещали ничего хорошего. Если они были уже достаточно пьяны, то начинали кричать о груди и прочих прелестях Анализы. Они были единственной причиной, по которой Джек иногда подумывал о покупке ружья. Ведь сколько прямо-таки животного удовлетворения он бы получил, если бы разорвал пасть старшему Ритчеллу, в то время как тот выкрикивал полные ненависти слова. Но сегодня Ритчеллы не смогут влезть в его мысли, не смогут отбросить даже призрака тени на его счастье.
Кольцо, маленькая круглая драгоценность, лежало у него в кармане. Сокровище, которое Клеопатра, царица с глазами цвета черного янтаря, возможно когда-то носила на своем золотистом пальце. Аннализа думала, что он отправился в город, дабы положить в банк деньги за журнал. Он был всего лишь в миле от того, чтобы надеть кольцо на ее сладкий крепкий пальчик. Он уже слышал ее возглас недоверия и, может быть, смех сквозь слезы. И видел, как она держит руку перед камином так, чтобы мягкое сияние металла сливалось со светом от мерцающего янтарного пламени, на котором они обычно подогревали чай. Он думал о том, как задерет ее кружевные юбки и будет целовать ее колени и бёдра.
Его ступни замерзли и промокли. «Тупица», — сказал он сам себе. Он сошел с тропинки прямо к мелкому ручейку, что, смеясь, бежал рядом. Лунный свет серебряными блестками играл на его поверхности. Хороший ручей. Милый, ужасно холодный ручей. Джек наклонился, чтобы выжать брюки и в тысячный раз засунул руку в карман — убедиться, что кольцо все еще там.
«Мало того что все твои каракули — ложь, так ты еще решил проделать эту же штуку с самим собой?» — Джек отступил на три шага назад, подальше от высокой грубой фигуры что появилась перед ним прямо у изгиба тропинки. Он не видел лица, лишь слабое сияние в месте, где лунный свет падал
