Ведущая на свет (СИ) - Волховец Вера

И… Ну не то чтобы я не знала, что отравленных демонами работников действительно много — те, кто работал на сборе душ и на задержании демонов, регулярно попадали сюда, но… Как-то вокруг меня много народу на койках лежит…

Медсестра, что читает молитву, на меня не отвлекается. У нас тут порядки такие, что, если встал и пошел, значит, можешь и сам разберешься, что тебе делать дальше. Как уже говорилось, умереть второй раз нельзя.

Я шагаю между кроватями и выглядываю Джона. Боже, я боюсь за него сильнее всех прочих, я же помню — Генри хотел истощить его душу, и, если он отравил меня, значит…

Значит, никто и ничто ему в истощении души Джо помешать не мог. Так?

Джона я не вижу. И это лишь усугубляет мою тревогу, потому что это может значить еще и то, что Джона отравили не “слабо”, а истощили совсем, выпили. А значит, он, даже будучи серафимом, от этого восстановится не быстро.

И это из-за меня.

За стойкой дежурного — субтильный паренек, и на бейджике у него написано “Алан Даллас”.

Мне раньше было бы странно, мол, Чистилище и бейджики, но этот мир не отстает от человеческого ни в чем, что касается функциональности. Ну только рекламных экранов тут нет, и то, наверное, потому, что никто не догадался лить на них слоганы, типа “Поработай сегодня — и порадуйся своей кредитной сводке завтра”.

— Алан, здравствуйте, а можно узнать, нет ли среди пациентов серафима Джона Миллера? — быстро тараторю я, потому что вообще-то не особенно люблю отвлекать людей, а у дежурного такой загнанный вид, что его беспокоить попросту жалко.

— Не могу помочь, — без особой охоты откликается Алан, высовываясь из ящичка с карточками, который разбирал, — в этом отделении только работники младших рангов, а по серафимам информацию не дадут ни вам, ни мне. Секретность.

Печально. Значит, для того, чтобы что-то понять, мне нужно добраться до работы? Если меня доставили в Лазарет, то там-то уж точно должны знать, что случилось.

— Жетон можно забрать? — вымученно улыбаюсь я, ощущая лишь новый приступ беспокойства. — Последние цифры номера четырнадцать, двадцать, семьдесят шесть.

— Святая Стража? — Алан ныряет в один из ящиков своего стола. — Много от вас поступило народу вчера. Одних низкоранговых четырнадцать человек. Говорят, сбежал кто-то опасный?

— Ага, — я киваю по инерции, ощущая, как посасывает под ложечкой. Вчера? Я, получается, больше суток тут провалялась.

Генри сбежал. Судя по всему — с концами. И четырнадцать человек… Одних только “низкоранговых”. А сколько тех, кто выше?

И все сильнее, все громче верещит в висках, бьется об стенки моей пустой черепушки мысль: “Агата, что ты натворила?”

Рабочий свой жетон я все-таки забираю. Не тот, который нужен для того, чтобы путешествовать на верхний слой Лимба — об этом в моем состоянии и думать не стоит. Все эти жетоны хранятся только в Департаменте Святой Стражи и никогда не покидают его стен. А для путешествия между слоями необходим простой ключ-жетон работника Чистилища.

Да-да, слоями. Чистилище, по своей сути, напоминает луковицу, и слой с заточенными демонами — это самая сердцевина Лимба.

Зачем кто-то так заморочился, зачем создавал эту странную слоистую структуру нашему миру?

Дело было в Чистилищном солнце, в основном. На разных слоях оно светило по-разному. И по-разному иссушало греховный голод у обитателей слоев. На моем слое — втором по глубине — солнце иногда доводило меня до мигреней. Ну в периоды, когда я основательно искушалась послать всю эту работу к чертовой матери. Такое хоть и редко, но случалось.

Лазарет находился на нижнем слое, потому что отравленных берегли.

И я понимаю почему, потому что стоит только закрыть глаза и сжать между пальцами жетон, ощутить, как бегут по коже теплые волны девяти слоев, которые я пролетаю за девять секунд — и стоять на солнцепеке нашего слоя мне становится тяжело.

Нет, все-таки самым лучшим решением было бы пойти к себе, в мою квартирку в чистилищном общежитии № 719 и лечь полежать, и все-таки я материализую крылья, чтобы быстрее добраться до здания нашего Департамента.

Охраной верхнего слоя занимается Святая Стража, и я даже не сомневаюсь, что именно они доставили меня и других пострадавших в Лазарет — они точно в курсе, что случилось с Джоном. И с мистером Пейтоном, конечно. И… Про Генри я тоже хочу узнать все-таки.

Я была уверена, что говорю ему правильные слова.

По крайней мере, в Кодексе Святой Стражи действительно было про “сошедший с креста достоин веры”. Но…

Почему-то же Артур и Джон хотели вернуть Генри на крест…

В нашем Департаменте непривычно тихо. Даже для вечера, точнее, особенно для него, обычно в это время работники возвращаются со своих смен, идут смывать дневные метки, писать отчеты о прошедшем дне.

Сейчас же — да, сдающие смены есть, но как-то очень много.

И, завидев меня, дежурная по приему смены Лили удивленно встряхивает кудрявой русой челкой.

— Агата, разве тебя не доставили в лазарет?

— Привет, — я измученно киваю, — да, я оттуда.

— Так быстро восстановилась? — недоверчиво спрашивает Лили. — Мистер Пейтон оставил прогноз на твое восстановление не раньше чем к концу недели.

— Мистер Пейтон? — у меня нет охоты объяснять то, чего я особенно не понимаю, поэтому я цепляюсь за важную для меня информацию. — Он цел? Восстановился?

— Да-да, полчаса назад вернулся из рейда, — Лили торопливо закивала. — Агата, тут такое творится… Хотя чего я тебе объясняю, ты, должно быть, в курсе.

Я запоминаю слово “рейд”. Потому что до этого дня я ни о каких рейдах, в которые ходил мистер Пейтон, не слышала.

— Честно говоря, не очень я в курсе, — вздыхаю я. — Знаю только, что был амнистирован демон из исчадий.

— Не амнистирован! — Лили качает головой. — Числится сбежавшим. Агата, ну какие амнистии для исчадий, ну ты же знаешь — демонам с двойным кольцом в печати амнистия не полагается. А у исчадий их три.

— Ну с креста же он сошел…

— Ну… — Лили неопределенно пожимает плечами, — он просто очень сильный был, и оковы его не удержали. Так говорят.

— Много пострадавших? — я решаю перевести стрелки. О моем участии в освобождении Генри не сказали? Интересно, это потому что я ни при чем или почему-то еще?

— Четырнадцать младших стражей, три серафима и один архангел, — хмуря темные аккуратные бровки перечисляет Лили. — Отравления легкие, мистер Пейтон сказал, слава богу, что ни одна душа не истощена.

— А Джон, Джон цел? — не удерживаюсь я. Пусть она сказала, что выпитых нет, но все-таки для того, чтобы облегченно вздохнуть — я не откажусь, чтобы она повторила.

— Мистер Миллер? — Лили тут же меняется в лице и крепко грустнеет. — Мистер Миллер был цел, да, но взял неделю отгулов на восстановление. Его доставили в ужасном состоянии. Его отравление было слабее, чем у мистера Пейтона, но и мистер Миллер не архангел…

— Увы, да, — я вздыхаю все же с облегчением. Итак, Джо цел, хоть и пострадал.

— Кто там болтает вместо работы, — вдруг раздается над моей головой раздраженный рык мистера Пейтона — и, ей-богу, я впервые слышу от него такой яростный тон.

И вправду живой, уж не знаю, насколько целый, но у меня вроде нет слуховых галлюцинаций. Тем более, что не я одна это слышу.

— Ой, — Лили втягивает голову в плечи и испуганно шепчет мне, — ой, Агата, сейчас нам не поздоровится. Он рвет и мечет со вчерашнего дня.

Ну, скажем честно, наиболее вероятно, что не поздоровится не нам, а лично мне. Есть у меня отчего-то такое смутное ощущение.

— Мисс Виндроуз, — Артур уже успел спуститься на несколько ступеней и сейчас смотрит на меня почти с вершины лестницы, упираясь локтями в её перила, — неужели это вы? Как милосердны Небеса, решившие, что я не вынесу трех дней разлуки с вашим… непрофессионализмом.

Есть ощущение, что вместо слова “непрофессионализм” мистер Пейтон хотел сказать “идиотизм”, но в последний момент воспитание одержало верх.